Унесенные магией - Алексей Замковой

Закончить вопрос я не успел. Резкий, ударивший по ушам даже через «подушку» вскрик. Какая-то возня впереди. Все замерли. Не знаю, как остальные, а я пару мгновений был просто не в силах пошевелиться.

— Уберите это! — провизжал кто-то голосом, больше напоминающим предсмертный визг свиньи.

— Сомкнуться! — заорал Ламил. — Круговая оборона!

Приказ в принципе и не требовался. Все и так, только раздался крик, прижались друг к другу, словно ища защиты. Все и так напряженно вглядываются в лес вокруг. Каждый и так держит оружие наготове, собираясь дать отпор неведомому. Нет, не все. Судя по крикам сзади, кто-то не выдержал и бросился обратно — на залитый ласковым светом луг, подальше от окружающего ужаса. Ужаса — невидимого и непонятного и оттого еще более пугающего. На что они надеются? — подумал я. К Байроде в горы подадутся или думают, что в одиночку выживут здесь?

Крики впереди стихли. Только какая-то возня и тихая ругань. Что-то зашелестело прямо у меня над головой. Я только успел поднять голову, чтобы увидеть промелькнувшую молнию одного из мечей Нарив. На лицо посыпались какие-то ошметки… Я отшатнулся так резко, что чуть не сбил с ног стоящего позади Баина. Обязательно сбил бы, если бы не стояли мы тесной кучкой. Глянул под ноги — на земле бьется какой-то мелкий зверек, разрубленный пополам. Жуткий зверек… чуть продолговатая голова туго обтянута серой растрескавшейся кожей, абсолютно сухой, как бумага, на вид. Пасть, усеянная мелкими игольчатыми зубами, открывается и закрывается — словно все пытается укусить хоть кого-то. Лапки маленькие, с мелкими, острыми коготками… Все тело твари почти лысое, лишь кое-где — в основном на длинном хвосте — сохранились клочки шерсти неопределенного цвета. Бока впали так, что все тело словно состоит из рельефных ребер…

— На белку немного похоже… — задумчиво протянул Навин.

Все смотрят на постепенно затихающее животное. Только Нарив не отрывает взгляда от леса.

— …Эльф знает, что еще… бу-бу-бу. — Голос Молина зазвучал еще глуше и стал совсем неразборчивым.

Я оглянулся — друг надел на голову свой похожий на ведро шлем и поправляет его. И никто, как еще недавно, не смеется. Действительно, кто его знает — что тут еще на голову упасть может. Я последовал примеру Молина и надел свой шлем, висевший до этого притороченным к ремню. Многие из тех, у кого тоже есть шлем, поступили так же. А тем, кто не смог или не сумел его себе раздобыть, оставалось только раскаиваться в этом.

— Вперед, что встали! — послышался голос Ламила. Не крик, как обычно, а этакий настороженный рык.

— Говорят, впереди на кого-то из баронских какая-то птица напала, — обернувшись, прошептал идущий впереди Робан. — Тоже зубастая.

— А я слышал, — присоединился к разговору Навин, — что та птица выглядела так, словно уже не первый год дохлая.

— Врешь! — прогудел из-под своего шлема Молин. — Как может напасть что-то дохлое?

Сзади тоже стали перешептываться. Передают дальше то, что услышали от нас. Я усмехнулся. Не удивлюсь, если последние ряды уже услышат, что на того баронского напало какое-нибудь огромное клыкастое чудище.

До вечера никаких больше происшествий не было. Просто шли по лесу. Но когда начали спускаться сумерки, я чувствовал себя так, словно весь день сражался. Постоянное напряжение и ожидание еще какой-нибудь пакости измучило меня — да и не только меня — почище любой битвы. Даже не знаю, обрадовался я, когда мы вышли на большую, заросшую травой поляну и был объявлен привал, или расстроился от этого. С одной стороны, я устал. Но с другой — выйти поскорее из этого леса хотелось намного сильнее, чем спать. Да я готов на пузе ползти, лишь бы избавиться от этого постоянного ощущения непонятной опасности вокруг! Но…

— Не расходиться! — Седой вместе с Ламилом расхаживают среди наемников. — Раненых положить в центр лагеря! Дежурят по четыре десятка! Смена — каждые четыре звона!

— Алин, зови свою девку. — Ламил подошел ко мне. — И — к капитану.

На этот раз Ламил при разговоре с капитаном не присутствует. Пошел дальше командовать обустройством лагеря — распределять десятки по местам, назначать дежурства, организовывать сбор дров… Я позвал Нарив, и мы вместе отправились искать Седого.

— Ты знаешь эти места? — без предисловий спросил капитан, когда мы подошли.

Нарив думает долго. Так долго, что капитан начал уже хмуриться, ожидая отрицательного ответа. Но вот женщина посмотрела ему в глаза.

— Раньше этого леса здесь не было, — ответила она. — Из гор мы вышли через Путанные ущелья. Оттуда раньше вел тракт, но сейчас я не вижу от него и следа. Думаю, мы немного отклонились от него к западу. Надо выслать людей…

— Вышлем, — перебил капитан. — Дальше куда?

— В дне пути от Путанных ущелий был небольшой торговый городок. Оттуда — на северо-восток. Еще три дня пути — и выйдем к Зонгару. Через Зонгар — прямо на север около недели. Там будет мой монастырь.

— Полторы недели… — пробормотал Седой. — Считай — две или больше, если без дорог… И это — если мы найдем, где здесь была та дорога… А поближе никакого монастыря не было?

— Господин капитан, — рискнул вставить свое слово и я, — помните, тот гном… Брумгум… когда рассказывал о том, что здесь произошло, говорил, что все монастыри, кроме тех, что на севере, были разрушены…

— Ну да… — согласился капитан. — Значит, пойдем туда, куда она говорит, и будем надеяться, что тот монастырь уцелел.

— А если нет? — тихо спросил я.

— Значит, пойдем дальше. Искать другие монастыри, — твердо заключил Седой. — Свободны!

Ночь прошла… Не скажу, что спокойно. Скорее — тихо. Мертвенно тихо. И я сомневаюсь, что на весь лагерь нашлось хотя бы десять человек, которые этой ночью спали. Лично я не сомкнул глаз, несмотря на усталость. Нашему десятку выпало дежурить в первую смену. Мы так и простояли у больших костров все четыре звона, практически неподвижно. Казалось, шевелились лишь глаза всматривающихся в еще более сгустившуюся от рыжих отсветов огня тьму. Время от времени кто-то подбрасывал в огонь дрова из больших куч, собранных уже перед самым закатом. Не завидую тем, кто собирал эти дрова. Отходить, пусть не поодиночке, от остальных… Так и стояли, внимательно смотря по сторонам. Прислушивались до боли в ушах. Но вокруг было все тихо-тихо. Хотя кое-кто уверял, что слышит какой-то шорох за пределами освещенного круга. Мы тогда напрягались еще больше, хватались за оружие, но… Тишина… Потом, когда пришло время, нас сменили. Но даже тогда поспать не удалось. Спать хотелось нестерпимо, но еще больше хотелось вскочить и куда-то бежать. Подальше отсюда! Казалось, если хоть на миг закроешь глаза — обязательно что-то случится… Всю ночь мы всматривались, вслушивались… И ни одного разговора, кроме редких вскриков: «Там что-то есть!» — или тому подобных. Поэтому рассвет я увидел воспаленными глазами, так и не сомкнувшимися за ночь. Судя по лицам остальных, для них ночь тоже не прошла спокойно. Даже разговаривать никому не хотелось.