Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Объединенный комитет начальников штабов под натиском этих аргументов заколебался. Все необходимое для начала полномасштабного вторжения через Ла-Манш в новый срок (двумя-тремя днями раньше или позже 1 июня) было обеспечено. Поэтому он уступил настойчивости британцев и согласился, что вооруженные силы в Италии нельзя сокращать или лишать десантных судов и других средств для продолжения наступления в этом регионе. И он согласился отсрочить «Энвил» без каких-либо гарантий, что операция будет проведена позже.

Временная директива генералу Уилсону была весьма неопределенной. 19 апреля Объединенный комитет приказал ему:

а) как можно скорее начать широкомасштабное наступление в Италии;

б) создать эффективную угрозу для сдерживания немецких войск на юге Франции;

в) спланировать «наилучшее использование оставшегося у Вас десантного флота, или для поддержки операций в Италии, или для использования возможностей, возникших на юге Франции или где-либо еще, для поддержки энергичного наступления…».

Согласно этой директиве Александер получил право 11 мая достаточными силами начать широкое наступление. В кампании приняло участие всего около двадцати восьми союзнических дивизий (из Великобритании, Новой Зеландии, Канады, Южной Африки, Индии, Соединенных Штатов, Франции и Польши), не считая многочисленных морских и воздушных сил. Поскольку к концу мая победа уже была близка, Черчилль обратился к Александеру со следующим поздравительным посланием: «Как прекрасно, что мы смело противостояли нашим друзьям из американского Объединенного комитета начальников штабов и позволили Вам полностью использовать эту битву в своих интересах!»

В конце концов 4 июня Рим был взят.

Для немцев, марширующих под свастикой, это были тяжелые неделя и месяц. За два дня до взятия Рима значительные силы американских бомбардировщиков совершили челночный перелет из Италии на новые базы, расположенные на советской территории, в Полтаве; отныне любой немецкий участок фронта мог подвергнуться бомбардировке с воздуха. Два дня спустя ранним утром началась высадка крупного союзного десанта на берега Нормандии. На востоке огромные силы Красной армии заканчивали приготовления к артиллерийской атаке по всей линии фронта. Коалиция не могла допустить, чтобы хоть какая-нибудь часть немецкой территории не подверглась удару, и не давала врагу передышки. Военное сотрудничество между ее членами в этот военный сезон достигло высшей степени энтузиазма и самопожертвования.

Прервем на некоторое время наше повествование, чтобы рассказать о соглашении по челночным бомбардировочным базам в Полтаве, о которых мы уже вскользь упомянули. Соглашение было достигнуто только после наших многочисленных просьб. Рузвельт в Тегеране представил этот проект Сталину, оставив ему меморандум Объединенного комитета начальников штабов. Многие недели американское посольство в Москве с нетерпением ждало решения, пока Молотов наконец ответил Гарриману, что у советского правительства нет принципиальных возражений против предоставления желаемых баз и что командованию советскими воздушными силами предписано начать переговоры об их организации и использовании. Но это обещание оказалось лишь предисловием к долгому ожиданию. Посол сделал вывод, что советские официальные лица рангом ниже еще не прониклись духом Тегерана. После того как дальнейшие терпеливые усилия (восемь раутов переговоров с Молотовым по этому вопросу со времени Тегерана) оказались безрезультатными, посол стал просить о встрече со Сталиным. 2 февраля он получил положительный ответ. Маршал согласился для начала предоставить на советских аэродромах оборудование для 150–200 американских тяжелых бомбардировщиков, которые предполагалось использовать для челночных операций, а также для полетов с целью фоторазведки из Италии и Англии.

Наконец дело продвинулись вперед. Советские военные организации работали вместе с американцами, чтобы подготовить базы в Полтаве. Решение о мишенях для первой экспедиции было совместным. Эскадрильи русских истребителей обеспечивали бомбардировщикам защиту, а русские бомбардировщики атаковали немецкие аэродромы, чтобы ослабить оборону немцев. Командир американской эскадрильи летел на первом самолете, который в русской прессе описан как «серебряный самолет» с надписью «Янки Дудл» на фюзеляже. Как только американец приземлился, к нему подошел командующий советскими воздушными силами и преподнес ему букет цветов. Гарриман едва избежал «объятия победы». Несколько дней спустя генерал Икер (главнокомандующий союзных воздушных сил на Средиземном море) приказом Рузвельта вручил медаль Почетного легиона русскому генералу, командующему базой, который, если уж на то пошло, был взволнован сильнее, чем американцы. Насколько высок был энтузиазм среди офицеров американских воздушных сил, стало ясно 5 июня, когда генерал Икер встретился с Молотовым. Американский генерал сказал, что хочет предложить Красной армии всю имеющуюся у нас оперативную информацию о немецких воздушных силах и их тактике, а также о боевом опыте воздушных сил США в Италии и Англии. Далее он предложил взять с собой представителя советских воздушных сил, чтобы тот смог увидеть техническое оснащение воздушных сил США и их работу. Молотов ответил, что он уверен, что советские власти воспользуются этим великодушным предложением.

Но когда во время следующей беседы со Сталиным Гарриман поблагодарил его за предоставленные базы, Сталин спокойно заметил: «Это самое меньшее, чем мы можем вам помочь». Гарриман доложил, что советские официальные лица подчеркивали в беседе с ним не только тактическую важность операции, но и ее огромное влияние на умы людей, как в Советском Союзе, так и в среде врага: ведь она опровергала пропаганду Гитлера – Геббельса о том, что среди союзников могут возникнуть разногласия.

Сцены братства по оружию после первого успешного полета из Полтавы были такими же радостными, как и те, что разыгрывались в Советском Союзе при вести о взятии Рима 4 июня и высадке в Нормандии утром 6 июня. Американцы, британцы и канадцы поднимались по вздымающимся дюнам, а за их движениями восхищенно наблюдали даже из Москвы! «Второй фронт» – особый передний край во Франции, которого советские власти так долго ждали, существовал!

Эта широкомасштабная операция была тщательно спланирована в Тегеране. Сталин в то время думал, что командовать ею будет генерал Маршалл. Но когда ему сообщили, что командование поручено Эйзенхауэру, он принял это совершенно спокойно и сказал Гарриману: «Я удовлетворен. Он очень решительный человек и обладает огромным опытом в проведении десантных операций».

В директиве, данной Эйзенхауэру Объединенным комитетом, его задача характеризовалась ясно и кратко: «Вступить на Европейский континент и во взаимодействии с другими силами Объединенных Наций пройти в самое сердце Германии и разгромить ее вооруженные силы. Вступление на континент назначено на май 1944 года. Когда будет взято достаточное количество портов, дальнейшие усилия направить на захват территории, которая облегчит как наземные, так и воздушные операции против врага».

Рузвельт и Черчилль периодически подробно информировали Сталина, как продвигается разработка планов и подготовка операций «Оверлорд» и «Энвил», а также битва в Италии. Сталин отвечал словами благодарности и короткими отчетами о том, что происходит на советском фронте. Он не стал заранее предупреждать о готовящемся наступлении советских войск, которое по времени должно было совпасть с «Оверлордом». Его не просили об этом, а Эйзенхауэр не счел приличным задавать такой вопрос. Черчилль и президент были с ним согласны. Причиной умолчания, на которую намекали советские официальные лица, явилось неумение американским правительством хранить секретные сведения, получаемые из других источников.

18 апреля Сталин с удовлетворением узнал из доклада Рузвельта и Черчилля, что форсирование Ла-Манша будет осуществлено в запланированное время (в начале июня) и в полную силу. Он сообщил, что Красная армия в то же время начнет новое наступление, чтобы максимально поддержать англо-американские операции. Поскольку день вторжения приближался, Черчилль забыл свои тревоги и с энтузиазмом благословил перспективу атаки. Только августейший приказ и серьезные протесты министерства обороны и старших военачальников удержали его от непосредственного участия в первой волне наступления. Но, как только передовые отряды захватили небольшую территорию, его больше ничто не сдерживало, и он помчался туда.

Первые срочные бюллетени об успешной высадке союзников во Франции Сталин воспринял с присущей ему официальной сдержанностью: «Мы приветствуем вас и отважных британских и американских воинов и от всей души желаем вам дальнейших успехов». Но 10 июня, встретившись с Гарриманом, только что вернувшимся из Соединенных Штатов, он выразил искреннюю радость. Когда ему показали карту с отмеченными местами высадки союзных войск и территорией, занимаемой ими в настоящее время, он произнес: «История войны никогда не знала столь грандиозной операции. Даже Наполеон не сделал ничего подобного. Гитлер намечал подобную операцию, и с его стороны было глупостью не осуществить ее!»