Повести о Ветлугине - Леонид Дмитриевич Платов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой сосед снова заерзал на месте от энтузиазма.
— Довольно прыгать, друг, — сказал я, цепляясь за парту, чтобы не упасть. — Угомону на тебя нет!..
Зажегся свет. Я огляделся.
На глаз тут было человек восемьдесят, по тундровым масштабам — тьма народу. Странно было видеть, что взрослые, большие люди сидят за маленькими партами, скрючившись в три погибели, почти касаясь подбородка коленями. Сидели, впрочем, и в проходе между партами, подложив под себя сложенную верхнюю одежду. Яблоку, как говорится, негде было упасть. Опоздавшие к началу сеанса подпирали спинами стены, сидели даже на подоконниках.
Я покосился на своего беспокойного соседа. Он смотрел на меня маленькими глазками, простодушно мигая. Безволосое лицо его пошло вдруг мелкими лучеобразными морщинками. Он улыбался. Улыбка, по-видимому, служила вступлением к разговору.
Но в это время его окликнули с другого конца зала:
— Бойку-наку!
И мой сосед-непоседа поспешил туда чуть ли не по головам, и, наверное, всего лишь для того, чтобы пожать руку приятелю.
Я уселся за партой поудобнее.
В конусообразном луче света, падавшем из-за наших спин, возникли виды Сочи.
«То-то крику будет сейчас», — подумал я. Однако, сверх ожидания, в зале было тихо. Зрители недоумевающе молчали. Видимо, деревьев на экране было слишком много. В них нелегко было сразу поверить.
На экране появился пляж, покрытый бронзовыми телами. Мигнула пенная линия прибоя, закачались пальмы, треща плотными, словно бы жестяными листьями. Безо всякого сожаления я подумал о том, что сегодня мог бы лежать под одной из этих пальм.
Кто-то вошел в зал. Я догадался об этом по скрипу двери и недовольному бормотанию зрителей, сидевших сзади.
Замелькали белоснежные санатории, похожие на освещенные солнцем айсберги, вильнуло и помчалось прочь от нас приморское шоссе, обсаженное эвкалиптами.
Запоздавший стал протискиваться к экрану, видимо, ища кого-то, остановился подле нас и произнес шепотом:
— Извините, ваша фамилия Савчук?
— Да! — откликнулся Савчук.
— Мне сказали, что вы спрашивали меня. Я секретарь райкома Аксенов…
Савчук поспешно встал, за ним поднялся и я. Мы поочередно обменялись неловким рукопожатием с Аксеновым, стоя в темноте, рассеченной надвое зыбким лучом. И почти сразу же вспыхнул свет.
3
Аксенов был молодой, невысокого роста, очень быстрый в движениях долган[14] в черной гимнастерке, туго подпоясанной военным ремнем. Таков, как я заметил, излюбленный костюм большинства районных работников, независимо от того, где живут они — в подмосковной ли Рузе, в заполярном ли Новотундринске.
Савчук представил меня и принялся объяснять цель нашего приезда.
Аксенов внимательно слушал, изредка кивая. Вдруг лицо его оживилось:
— Вы, кажется, сказали о Птице Маук?… Извините, что прерываю вас… В детстве я слышал об этой Птице. Матери пугали ею ребят. Нечто вроде вашего русского Буки, если хотите.
— Очень ценно!.. Значит, не только у нганасанов, но и у долган… — Савчук принялся вытаскивать из кармана блокнот.
— Да не спешите записывать. Больше, к сожалению, ничего не смогу добавить. Бука и Бука.
— Ну, хоть внешний вид! — взмолился этнограф. — Как описывают ее?
Аксенов неопределенно пошевелил пальцами:
— По-моему, этакое чудище. Ни сова, ни гусь, ни куропатка. Ни на одну из птиц не похожа… Урод! Да, именно урод! Помнится, упоминалось слово «урод».
Савчук записал все это в блокнот.
— А насчет людей должен вас, к сожалению, разочаровать, — сказал Аксенов. — Нет в нашем районе других народностей, кроме нганасанов и долган. Мы бы знали.
— Речь, собственно говоря, идет о легендарных людях, — осторожно уточнил Савчук. — Люди из сказки, которые располагаются где-то на севере полуострова, в районе Бырранги.
Аксенов подумал.
— Бырранги? — переспросил он. — Тогда, может, имеете в виду «каменных» (то есть горных) людей? У нас много сказок ходит о них. Страна Мертвых — это ведь, наверное, то, что вам нужно?
Он перевел вопросительный взгляд на меня. Я молча пожал плечами. Москва — Нарьян-Мар — Дудинка — Новотундринск — Страна Мертвых! Ну и маршрут!..
Аксенов пригласил нас к себе в райком, где продолжалось обсуждение маршрута. Районные работники теснились у стола, вставляя в разговор свои замечания, давая советы.
— Товарищам потолковать бы с Бульчу, — предложил кто-то.
Вокруг засмеялись. Сам Аксенов снисходительно усмехнулся.
— А я не шутя говорю, — продолжал местный работник, выдвинувший кандидатуру Бульчу. — Поскольку речь зашла о «каменных людях», о Стране Мертвых.
— У нас тут старичок есть один, в прошлом знаменитый охотник, — пояснил Аксенов. — Теперь не охотится, стар стал, только сказки и годится рассказывать. Такую сказку о «каменных людях» сплел!..
— Товарищи из Москвы разберутся в сказках, — стоял на своем упрямый защитник Бульчу. — Если подойти к сказкам научно, с умом, просеять их хорошенько… Так ли я говорю, товарищ?
Савчук утвердительно кивнул.
— И ведь что сплел, подумайте! — сказал Аксенов, улыбаясь. — Будто сам бывал в Стране Мертвых и видел этих «каменных людей»…
— Неужели? — Савчук подался вперед, держа на коленях раскрытый блокнот.
— Охотницкие байки! — пренебрежительно пробормотал кто-то.
— Значит, Бульчу бывал в горах? А когда?
— Лучше его самого расспросите. История долгая… Из-за оспы получилось все. То есть это он объясняет, что из-за оспы…
— Сегодня Бульчу в городе, — подали голос от двери. — Наверное, в школе сидит, на кино.
— Где кино, там и Бульчу наш. Ни одной новой картины не пропустит.
— Да ведь сеанс уже кончился?
— А он все сеансы просиживает подряд.
— Ну, так как? — обратился Аксенов к Савчуку. — Пошлем за ним?
— Обязательно! Непременно! Очень просим послать!
В школу за Бульчу отрядили комсомольца.
— Удастся ли только его разговорить? — высказал опасение Аксенов. — Очень, знаете ли, высмеивали его с этими «каменными людьми». Даже прозвище дали: «Человек, который потерял свой след». У нганасанов слово «лжец» или «сумасшедший» не применяется к пожилому человеку. Оно деликатнее как будто получается, но все-таки тоже нехорошо.
— Старик, заметьте, самолюбивый, обидчивый, — вставили из угла.
— Как же, когда-то гремел на весь Таймыр! Лучший охотник был! Его портрет в журнале «Огонек» напечатан.
— Да вы, по-моему, рядом сидели на киносеансе, — повернулся ко мне один из районных работников. — Его еще потом знакомые отозвали.
— Но того человека зовут не Бульчу, а Бойку-наку, — сказал я.
В кабинете Аксенова снова засмеялись.
— Бойку-наку — не имя, а обращение, — объяснили мне. — По-нганасански значит «дедушка».
— Он, он, — подтвердил районный работник. — С виду такой неказистый, маленький, суетливый, лицо с кулачок.
Это, несомненно, был мой сосед по кино, тот самый старик, который визгливо засмеялся, когда белая курица, трепыхая крыльями, взлетела на голову птичнице. От восторга он не мог усидеть на месте и все
