Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

Без похорон и без слез, о прохожий, на этом кургане

Мы, фессалийцы, лежим — три мириады борцов, —

Пав от меча этолийцев или латинян, которых

Тит за собою привел из Италийской земли.

Тяжко Эмафии горе; а дух дерзновенный Филиппа

В бегство пустился меж тем, лани проворной быстрей.471

Алкей Мессенcкий

Здесь почивает Лаида,472 которая в пурпуре, в злате,

В дружбе с Эротом жила, нежной Киприды пышней;

В морем объятом Коринфе сияла она, затмевая

Светлой Пирены родник, Пафия между людьми.

Знатных искателей рой, многочисленней, чем у Елены,

Ласк домогался ее, жадно стремился купить

Миг наслажденья продажной любовью. Душистым шафраном

Здесь на могиле ее пахнет еще и теперь;

И до сих пор от костей, впитавших в себя благовонья,

И от блестящих волос тонкий идет аромат…

В скорби по ней растерзала прекрасный свой лик Афродита,

Слезы Эрот проливал, громко стеная о ней.

Если бы не были ласки ее покупными, Элладе

Столько же бед принесла б, как и Елена, она.

Антпатр Сидонский

Слезы сквозь землю в Аид я роняю, о Гелиодора!

Слезы, останки любви, в дар приношу я тебе.

Горькой тоской рождены, на твою они льются могилу

В память желаний былых, нежности нашей былой.

Тяжко скорбит Мелеагр о тебе, и по смерти любимой

Стоны напрасные шлет он к Ахеронту, скорбя…

Где ты, цветок мой желанный? Увы мне, похищен Аидом!

С прахом могилы сырой смешан твой пышный расцвет…

О, не отвергни, земля, всеродящая мать, моей, просьбы:

Тихо в объятья свои Гелиодору прими!

Мелеагр

Горе! Не сладостный брак, но Аид, Клеариста, суровый

Девственный пояс тебе хладной рукой развязал.

Поздней порой у невесты, пред дверью растворчатой, флейты

Сладко звучали; от них брачный покой весь гремел.

Утром весь дом огласился рыданьями, и Гименея

Песни веселый напев в стон обратился глухой.

Факелы те же невесте у храмины брачной светили

И озаряли ей путь в мрачное царство теней.

Мелеагр

Тир, окруженный водою, кормильцем мне был, а Гадара,473

Аттика Сирии, — край, где появился на свет

Я, Мелеагр, порожденный Евкратом; Хариты Мениппа474

Были на поприще Муз первые спутницы мне.

Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна —

Мир, и Хаосом одним смертные мы рождены.

А написал это я на дощечке, уж будучи старым,

Близким к могиле своей: старость Аиду сосед.

Если ж меня, старика болтуна, ты приветствуешь, боги

Да ниспошлют и тебе старость болтливую, друг!

Мелеагр

Путник, спокойно иди. Средь душ благочестно умерших,

Сном неизбежным для всех старый здесь спит Мелеагр.

Он, сын Евкратов, который со сладостно-слезным Эротом

Муз и веселых Харит соединял с юных лет,

Вскормлен божественным Тиром и почвой священной Гадары,

Край же, меропам родной, Кос его старость призрел.

Если сириец ты, молви «садам»; коль рожден финикийцем,

Произнеси «аудонис»; «хайре» скажи, если грек.

Мелеагр

Роза уже расцвела, а за нею и белый горошек.

Есть и капуста, Сосил, — сняли впервые ее.

Рыбка сверкает и сыр молодой и посыпанный солью;

Рядом кудрявый латук в листьях роскошных своих.

Что ж мы идти не спешим на берег обрывистый моря,

И, как бывало, Сосил, вдаль не глядим с высоты?

Бакхий и с ним Антиген лишь вчера предавались веселью;

Ныне выносим мы их, чтобы в земле схоронить.

Филодем

Пьянице Аркадиону насыпали холмик могильный

Здесь у дороги — она к городу прямо ведет, —

Двое его сыновей, Доркон и Хармил. А умерший

Кубком огромным вино пил, не мешая с водой.

Полемон

Никто из нас не говорит, живя без бед,

Что счастием своим судьбе обязан он;

Когда же к нам заботы и печаль придут,

Готовы мы сейчас во всем винить судьбу.

Филет Косский

Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от жизни.

Что вы томите, за что жжете, Эроты, меня?

Если несчастье случится со мною, что станете делать?

В кости беспечно играть будете вы, как всегда.

Асклепиад

В жизни какую избрать нам дорогу? В общественном месте —

Тяжбы да спор о делах, дома — своя суета;

Сельская жизнь многотрудна; тревоги полно мореходство.

Страшно в чужих нам краях, если имеем мы что,

Если же нет ничего, — много горя; женатым заботы

Не миновать, холостым — дни одиноко влачить;

Дети — обуза, бездетная жизнь неполна; в молодежи

Благоразумия нет, старость седая слаба.

Право, одно лишь из двух остается нам, смертным, на выбор:

Иль не родиться совсем, или скорей умереть.

Посидипп

Есть для любви и для брака пора и пора для покоя.

Тимон Флиунтский

Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!

Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик

Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных, —

Этим довольными быть нас приучили отцы.

Что же ты, лакомка, там, в уголке, понапрасну скребешься,

Крошки от ужина в нем не находя ни одной?

Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,

Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.

Леонид Тарентский

Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты

Иди! Не тяжела она для путника

И не извилиста ничуть, не сбивчива,

А так пряма, ровна и так полога вся,

Что, и закрыв глаза, легко пройдешь по ней.

Леонид Тарентский

Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,

Вечно один на другой переменяя края.

Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто

Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,

Хоть бы и скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных,

Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б

К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были

Тмин, да полей у тебя, да горьковатая соль.

Леонид Тарентский

Право, достойны фракийцы похвал, что скорбят о младенцах,

Происходящих на свет из материнских утроб,

И почитают, напротив, счастливым того, кто уходит,

Взятый внезапно рукой Смерти, прислужницы Кер.

Те, кто живут, те всегда подвергаются бедствиям разным —

Тот же, кто умер, нашел верное средство от бед.

Архий Митимнский

Звезды и даже Селены божественный лик затмевает

Огненный Гелий собой, правя по небу свой путь.

Так и толпа песнопевцев бледнеет, Гомер, пред тобою,

Самым блестящим огнем между светилами Муз.

Леонид Тарентский

Дивный Гомер здесь лежит, который Элладу прославил;

Происходил он из Фив,475 города с сотней ворот.