Люби меня - Елена Тодорова

27

Только тебя хочу…

© Александр Георгиев

– Ты согласна? – напряженно вглядываюсь Соне в глаза. Всегда был уверен в себе. Но сейчас, даже после того, что она озвучила, нутро раздирают сомнения и страх. Правильно ли я понял, что все это она хочет только со мной? Являюсь ли я для нее тем незыблемым приоритетом, которым для меня стала она? Точно меня хочет? Не просто свои мечты из книжек, а именно меня? В венах уже разносится горючий экстракт предвкушения. И я понимаю, что готов сделать что угодно, лишь бы Соня Богданова хотела меня. – Будешь моей? По-настоящему. Полностью. Будешь?

– Да… Я буду твоей, Саша, – выталкивает она прерывисто, и я теряюсь в этом сладком выдохе, как в воронке сумасшедшего смерча.

Я глотаю образовавшийся в горле удушающий ком и медленно приближаюсь к ее губам. До последнего зрительный контакт удерживаю. Только когда наши рты, соприкасаясь, посылают по всему телу чертов ток, закрываю в удовольствии глаза. Соня толкается ко мне, я толкаюсь к ней – вбиваемся друг в друга одномоментно. Морщась, рот в рот шипим, но не делаем ничего, чтобы тормознуть это безумие. Сцепляемся и пережидаем. Секунда, две… И я врываюсь в нее языком. Врываюсь как изголодавшийся дикарь. Слишком долго этот голод нагуливал. Слишком долго, блядь… И теперь, едва ощутив знакомый вкус, тотчас ловлю растиражированный передоз – сразу по всем стратегическим точкам взрывает.

Потрясающе теплая, восхитительно влажная, охуительно вкусная – моя Богданова. Моя. Теперь точно моя.

Я еще только начал ее целовать, а мне уже хочется создать машину времени и, промотав на дни и месяцы вперед, узнать, насколько чертовски головокружительным будет наш сотый и тысячный поцелуи. Потому что уже понял, такая психологическая штука, как привыкание, между нами не срабатывает. Каждый следующий поцелуй с Соней лучше предыдущего.

Лучше, мать вашу… Убийственно лучше. Смертельно. Я почти погиб.

Кружит. Снова меня кружит то удивительное чувство, которому я боюсь давать четкое название. Пусть заворачивает как торнадо. Похрен. Я буду терпеть, кайфовать и молчать.

Блядь… Я готов исчезнуть. Но сначала должен догореть.

Сонино тело вокруг меня, словно ядовитый плющ.

Чувствую ее всю. Чувствую ее всюду. Чувствую аномально.

Каждый миллиметр жжет. Сокращается и пронизывается яростными импульсами. Я ощущаю себя металлической глыбой, сунутой в микроволновку на самый длительный режим. Организм разваливается на атомы, но упорно держится в куче за счет разбившей его клетки мощнейшей энергией. Она трещит, словно молнии.

Я не собираюсь останавливаться, пока эта сила не иссякнет. Но Соня в очередной раз содрогается, ведет по моим плечам ладонями и, проникая глубже в меня, начинает так одуряюще играть языком, что я буквально вынужден заставить себя отпрянуть, чтобы сию секунду не кончить.

– Что-то не так? – шелестит Соня.

Я отступаю настолько, что ей приходится схватиться руками за бортик. Ее ноги покидают мой пояс, выпрямляются и, естественно, не достают до дна.

– Соня… Малыш… – выдаю, задыхаясь.

Абсолютно неадекватно себя веду: то как магнит тянусь к ней, то как противоборствующая сила отталкиваюсь.

В глазах Сони улавливаю тревогу, которой так много, мать вашу, во мне самом. Она тоже боится быть отвергнутой. Если бы моя внутренняя защита в такие моменты не воспалялась, я бы нашел слова, чтобы заверить ее, что этого никогда не случится.

Однако, несмотря ни на что, я все еще остаюсь самим собой. Гребаным рогатым принцем, как Соня меня называет. Ее антигероем. Да, блядь, похер, кем. Просто всем... Для нее всем хочу быть.

– Все так, малышка, – тарахчу между частыми и хриплыми вдохами-выдохами, как двигатель, которому вот-вот суждено заглохнуть. Нельзя терять ни секунды. – Хочу целовать тебя, пока не сдохну, – валю на свою Богданову обратно. Прижимаясь, вцепляюсь ладонями в борт по бокам от ее головы. – Обними меня, – прошу уже едва слышно.

Еще немного, и она поймет, что я болен. Насколько я болен ею.

Соня вздыхает и, закидывая мне руки за шею, свободно повисает вдоль моего окаменевшего тела. Член находит участок голой кожи над ее трусами и, мать вашу, принимается там так бешено пульсировать, что мне остается лишь стонать и кончать. С трудом стопорю этот процесс на самом краю – сцепляю зубы и напрягаю все мускулы, на которые только имею непосредственное влияние.

Снова из видимости остаются лишь черная ночь и золото фонарей. Больше ничего не вижу. Еще и вода как-то странно начинает качать. Будто не в бассейне мы, а при шторме в море. Бьемся друг о друга, словно о скалы.

– Ты такая мягкая, – выдаю сипом свое изумление. Сука, как сопляк, который впервые почувствовал девушку. Просто не догоняю, почему так бомбит, будто я реально разбиваюсь обо что-то острое. – Охуенно тебя ощущать.

– А ты… Ты очень твердый, – отражает Соня так же тихо. – И мне тоже приятно тебя ощущать.

Я вздрагиваю и невольно толкаюсь ей в живот. Клянусь, что старался это контролировать. Слишком страшно ее спугнуть. Но вечно сражаться с собой я не могу. Когда Богданова задыхается и совершает попытку освободиться, я, блядь, просто пользуюсь силовым преимуществом, только бы удержать ее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍