Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? - Татьяна Нефедова

Для последних лет главным явлением в этой сфере стало возвращение прежних трендов оттока местных жителей из деревни. Однако механизмы этого оттока теперь несколько изменились. Во многих районах почти полностью из деревни уезжает молодежь. Стремление к обучению в городе, всячески поощряемое родителями, в том числе и деньгами, заработанными с помощью своего индивидуального хозяйства, стало очень распространенным. Поэтому здесь чрезвычайно важно создание условий для возвращения молодых специалистов в деревню и содействие их адаптации. Очень сложно удержать приехавших в деревню из других регионов и бывших республик СССР. Ведь в подавляющем большинстве это выходцы из городов. Необходимо расширение сфер приложения труда, поощрение строительства жилья, предоставление кредитов и т. п. То есть решение социально-демографических проблем также лежит в экономической сфере и должно осуществляться на самых разных уровнях: федеральном, региональном и местном.

2.  Поддержка в депрессивных районах в качестве социальных гарантов хозяйств населения даже нетоварных и малотоварных предприятий. Усиление уже давно идущей поляризации всего сельского пространства означает, что необходимо признать существование экономически депрессивных сельских районов и начать оказывать им специальную поддержку. Закрытие безнадежно убыточных предприятий может стать катастрофой для индивидуальных хозяйств (см. пример Каргопольского района в разделе 2.4). Такие предприятия могут быть переведены из категории экономических товаропроизводителей в категорию социальных гарантов индивидуальных хозяйств и должны работать только на свое население. Это и так происходит – но спонтанно: власти или махнули на такие предприятия рукой, или по-прежнему пытаются их спасти. Так не надо делать вид, что эти предприятия являются товарными производителями, тем более что долго это продолжаться не может. Для закрепления их нового социального статуса необходимы специальные решения на федеральном и региональном уровнях, в том числе списание долгов и дотации предприятию из региональных бюджетов. Если предприятию, в том числе и с помощью продукции частных хозяйств, удастся вернуться в состояние рыночного товаропроизводителя, это должно всячески поощряться. Там, где уже нет предприятий, координацию производства в хозяйствах населения частично берут на себя сельские администрации. Это тоже должно поощряться и поддерживаться материально на региональном уровне, т. е. сельские администрации при отсутствии предприятия должны получать те же дотации на содержание общей техники или лошадей, организацию ветеринарных услуг, сбыта и т. п.

3.  Улучшение социальной защиты нетрудоспособных в деревне.

Не все способны к самообеспечению и ведению доходного хозяйства. Деревенские старики и инвалиды обладают всеми правами и льготами, которые гарантируют им федеральный и региональные бюджеты. Однако в деревне есть своя специфика, которая не учитывается в системе этих льгот. Это, прежде всего, малодоступность многих поселений и оторванность людей от элементарных благ. О какой социальной защите может идти речь, если в деревне осталось три старухи, не желающие перебираться в город? Ведь нет ни магазина, ни врача, ни сберкассы для получения пенсии. А ведь такие деревни – самые дешевые дома престарелых. Эти старухи при всей своей немощи, еще и часть продовольствия для себя вырастят, и выкормят кур. Необходимо специальное обслуживание нетрудоспособных стариков, включая медицинскую помощь и т. п. Проблемы эти могут быть решены на районном уровне. Это, кстати, создаст дополнительные рабочие места и в райцентрах.

4.  Дотации населению за сельскохозяйственную деятельность в целях сохранения культурных ландшафтов в историко-культурных районах России. Пример Каргопольского района (раздел 2.4) показывает, что впечатление от деревянных церквей намного сильнее, когда они вписаны в типичные северные села, окруженные лугами, а не заросли непроходимым лесом. Поэтому охранять в таких районах надо не только архитектурные памятники, но и освоенный и измененный человеком ландшафт (Веденин, Кулешова 2004). Там, где сохранились памятники культуры, государство должно платить людям только за то, что они косят луга вокруг, содержат свой скот, спасая тем самым землю от запустения.

Безусловно, сильная дифференциация еще долго будет сказываться на условиях сельской жизни. Эти различия зависят от степени освоенности территории, ее экономики, состояния ее человеческого капитала. Поэтому они велики между северными и южными районами, а в Нечерноземье – между пригородами и периферией. Пути решения экономических и социальных проблем у разных районов тоже разные.

В пригородах и обустройство территории намного лучше, и дачное население порой превышает местное. Однако есть там и свои проблемы. Вблизи крупных городов приметы нового времени (коттеджи, автозаправки, склады и т. п.) столь агрессивны и напористы, что от них пора уже спасать и сельское население, и классических дачников. Очень часто зоны концентрации населения и торгово-деловой инновационной активности в пригородах не совпадают. Население и новый бизнес живут своей жизнью, мало пересекаясь. А если и пересекаются, то по инициативе бизнеса и с целью правдами и неправдами отобрать у населения кусок земли, о реальной цене которого оно часто и не догадывается. Элитные и полуэлитные торговля и услуги ориентированы здесь не на сельскую местность, а на крупные города и располагаются в пригородах часто из-за более низкой стоимости земельной аренды, налоговых льгот и т. п. Более того, они задают специализацию и высокий уровень цен, которые сильно осложняют жизнь местного населения. Тем самым они усиливают сегрегацию пространства. Поэтому местные власти должны быть ответственны за то, чтобы не исчезали обычные магазины с доступными местному населению ценами, чтобы не растаскивались неконтролируемо земли сельских жителей, дачников и тех немногих агропредприятий, которые еще способны кормить города.

Совсем иной должна быть социальная политика на периферии регионов. Здесь главной заботой местных властей должна стать падающая занятость населения и помощь индивидуальному хозяйству, особенно там, где умирает колхоз. Как уже говорилось, прекращение привычной для индивидуальных хозяйств населения колхозной поддержки может стать гораздо большим дестабилизирующим фактором в деревне, чем потеря работы.

И конечно, главная задача социальной политики состоит в превращении образованных, но привыкших ощущать себя винтиками в государственной машине людей в самостоятельных и инициативных работников, готовых отвечать за результаты своего труда. Именно хозяйства населения являются важной ступенью на пути развития навыков самостоятельного труда и улучшения человеческого капитала в сельской России.

Подводя итог, можно сказать, что весь настоящий раздел – очередная утопия. Все эти предложения, даже с учетом их географической дифференциации, никогда не будут реализованы. Но если люди, имеющие то или иное отношение к принятию и выполнению решений, хотя бы задумаются над этим, значит, он написан не зря.

Пока от перемен в деревне выиграли наиболее сильные – и агропредприятия, и индивидуальные хозяйства. С экономической точки зрения эту тенденцию и, в частности, очаги товарного частного хозяйства надо поддерживать. Именно эти точки роста могут стать флагманами всего сельского хозяйства. Однако резкое падение уровня жизни и усиление дифференциации в сельской местности ставит задачу расширения числа середняков за счет уменьшения слоя бедных, т. е. за счет создания сельского среднего класса, в том числе путем укрепления хозяйств тех, кто к этому способен и склонен. Учитывая традицию и специфику хозяйств населения, социальную политику в деревне следовало бы строить не на расширении государственной благотворительности, а на создании условий для более активной деятельности трудоспособного населения. Если обратиться к теориям и опыту прошлого, то весьма полезен мог бы оказаться подход Л. Эрхарда, «вылечившего» разрушенную послевоенную экономику Германии. Эрхард считал, что существует «неразрывная связь между хозяйственной и социальной политикой» (Эрхард 1991:231). Главная социальная задача экономической политики состоит не в раздаче благ, а в обеспечении условий для свободной самодеятельности индивидов, способных создавать эти блага и самостоятельно позаботиться о себе и своих близких (Смирнов, Сидорина 2004:194).

«Лечение болезней» современного села должно быть связно, с одной стороны, с реальным избирательным подъемом экономики в тех районах, где это возможно, причем экономики всех укладов: и крупных предприятий, и фермеров, и индивидуальных хозяйств, и, с другой стороны, с государственной поддержкой населения в депрессивных районах и поощрением его самозанятости с учетом депопуляции и качества трудовых ресурсов. Производители начали приспосабливаться к новым условиям, зарождаются новые структуры, производство растет.