Ричард Длинные Руки — монарх - Гай Орловский

Один из магов заверил:

— Ваше Величество! Мы знаем о ваших усилиях и поддерживаем полностью. Клянусь от имени всех, кого знаю хорошо и кого знаю плохо, мы явимся в долину Миелиса и дадим бой… как сможем.

— Хорошо, — сказал я также коротко. — Этот грозный час уже близок, вы знаете.

— Знаем, Ваше Величество.

Они расходились медленно, останавливаясь и завязывая новые контакты, ученые — народ замкнутый, им нужны вот такие симпозиумы и встречи, а я с тоской и непониманием поглядывал в окно, стараясь понять, как это Маркус виден все время, словно весь мир застыл, хотя вроде бы смена дня и ночи намекает, что где-то что-то вращается и даже вертится, если верить Галилею.

Впрочем, если Маркус вообще из другой реальности, то это объяснимо, хотя все равно необъяснимо, но все равно объяснимо: там, дескать, все не так. А как, не знаем.

Последние из магов покинули зал, но едва за последним захлопнулась дверь, за моей спиной раздался приятный интеллигентный голос, полный тонкой иронии:

— Не правда ли, прекрасное зрелище эта Багровая Звезда?.. Уже похоже на закат, что вскоре накроет всю землю.

Я сказал невесело:

— Понимаю, почему вы все-таки предпочли бы оставить Иисуса Христа…

Он спросил в недоумении:

— Оставить? А к чему этот странный переход от Багровой Звезды к Иисусу?

— Появление Маркуса, — сказал я, — и то, что вы никогда даже не пытаетесь порочить имя Иисуса… как и вообще созданную им церковь, звенья одной цепи. Ведь вы оставили его в покое, никаких нападок, никакого вреда его имиджу!

Он изумился:

— Да разве не я искушал его в пустыне?.. Не уговаривал броситься со скалы и проверить, в самом ли деле сын Творца или же просто помрачение ума?

— Все так, — признался я, — но тогда Христос был жив… и казался опасным. А сейчас это просто знамя учения Павла, к которому Иисус имеет очень слабое отношение.

— И чем оно должно нравиться мне?

Я покачал головой.

— Само по себе… ничем. Однако Христос — это церковь, которую он основал лично и поставил первым епископом своего ученика Петра.

— Ну-ну, — поощрил он, видя, как я трудно подбираю слова, — чем же мне теперь Иисус вдруг стал мил?

— Он не стал мил, — пояснил я, — но со своей церковью стоит между человеком и Создателем. А чем больше посредников, тем больше помех, искажений, неверно понятых толкований… в общем, прекрасные возможности вставлять палки в колеса.

Он нахмурился, сказал сухо:

— Договаривайте. Я заметил за вами одну весьма опасную идею. Вы ее и боитесь развивать, справедливо опасаясь неприятностей, и в то же время вас как будто несет по скользкому льду в сторону замерзшего водопада.

— Хорошее сравнение, — похвалил я.

— Боюсь, что и верное.

Я сказал почти весело:

— Боитесь? Почему боитесь?

— За вас боюсь, — сказал он сердито. — Вы очень ценный экземпляр. Я счастлив, что у меня такой воин… хотя вы себя им не признаете, как вы часто говорите, ни за какие пряники. И хоть сейчас вы…

— Схожу с вашей дорожки? — спросил я весело.

Он покачал головой.

— Нет, напротив. Вы переходите на бег! А так можно споткнуться и повредить себя. Как мне кажется, вы все ближе подходите к тому, чтобы замахнуться на существование самой церкви?

Я вздохнул, развел руками.

— Даже и не знаю, на что замахиваюсь. Вот такой я замахиватель, всегда на что-то да поднимаю руку… Однако уже научен горьким опытом и знаю, что любой замахиватель должен что-то предлагать взамен, иначе останется только ломателем… а это мелко и гнусно.

— И что предлагаете взамен… даже мне это выговорить трудно, взамен церкви?

Я признался с неохотой:

— А вот ничего…

— Но вы же сами сказали…

— Сказал, — согласился я, — но в данном случае, на мой взгляд, как раз можно не менять одного посредника на другого, а просто обойтись без него!

— Ого!

Я посмотрел на него с укором.

— Признайтесь, это был ваш гениальный план… выставить Иисуса сыном Божьим?

Он саркастически усмехнулся.

— Зачем?

— Потому что на самом деле Иисус, — сказал я медленно и с трудом, — не сын Создателя, а всего лишь слуга. Об этом достаточно четко и ясно сказано в Библии. В этом убеждаются всякий раз те, кто читает Библию не в адаптированных вами для простого народа переводах.

Он сказал с интересом:

— Ну-ну, продолжайте! Люблю изысканные игры ума.

— Это не игра, — сказал я серьезно. — И не хи-хи, даже не ха-ха. Якобы для лучшего понимания простым невежественным народом и повышения авторитета среди рабов, где и распространялось христианство, Иисуса стали называть сыном Божьим.

Он кивнул.

— Да, это логично. Чтобы повысить тем самым и авторитет самого учения. Продолжайте, я чувствую истинное наслаждение.

— Продолжаю, — ответил я, — но дальше вам не очень понравится. Иисус по вашей гениальной задумке должен был создать церковь и тем самым поставить между человеком и Богом непроницаемый забор, очень высокий и толстый, как крепостная стена вокруг города… забор из посредников! Эти посредники при вашей поддержке плодились с ужасающей скоростью, а человека отодвигали от Бога все дальше и дальше.

Он смотрел на меня исподлобья, выражение его лица мне что-то очень не понравилось, явно в рукаве какой-то крупный козырь.

— Это довольно смелая идея, — сказал он медленно. — Предположить, что Иисус — мое кредо, что я разработал план по оттеснению человека от Бога…

Я напомнил:

— Сэр Сатана, вы человека от Бога старались оттеснить всегда. Еще с того момента, как Господь создал Адама. Когда не получилось в лоб, вы начали вынашивать планы обходного маневра. Все полагают, что со времени низвержения вы устраивали только мелкие пакости, но на самом деле самую важную операцию держали в секрете даже от своих соратников. И провели ее блестяще.

Он поклонился с ироническим видом.

— Спасибо, за столь лестную оценку. И хотя я ни при чем, однако же вы приписали мне вместо каких-то привычных, признаю, мелочей… создание римско-католической церкви! Это грандиозно. Это мне льстит.

— Ни при чем? — спросил я. — Как раз весьма при том. Это не значит, конечно, что церковь под вашим полным влиянием, этого вам не удалось, но достаточно и того, что церковь отдалила человека от Бога, что, думаю, Творца весьма огорчает.

— Да не может быть, — сказал он саркастически. — Творцу вообще нет никакого дела до этой вселенной!

Я договорил, не слушая его, а старательно развивая тугую мысль:

— Человек, может, и должен обращаться к Творцу напрямую. Кощунство думать, что Господь глух и не услышит, если взывать не из здания церкви. Люди простые и даже очень простые полагают, что церковь и вера в Творца — одно и то же. Но мы-то понимаем, что вера без церкви обойдется и даже не заметит потери… что и не потеря, а только гири на ногах.