Перекресток утопий (Судьбы фантастики на фоне судеб страны) - Всеволод Ревич

Некоторые критики упрекнули Булычева в том, что в произведениях, написанных в застойные годы, он обходил острые углы. Действительно, булычевские книги не вызывали политических разборок, как это случалось едва ли не с каждой книжкой Стругацких. Но такую же претензию можно предъявить большинству отечественных фантастов. Она несправедлива по существу. Мы отдаем должное тем, кто наносил чувствительные удары по Системе, не забывая и тех, кто наносил эти удары издалека, что, правда, было намного безопаснее для их авторов. Но разящая критика и сатира должны непременно дополняться пробуждением человечности в читательских сердцах. Можно вдребезги разнести бастионы ненависти и лжи, но за их рухнувшими стенами не должно оказаться вакуума. Заполнение этой ниши мне кажется делом не менее важным, чем прямые политические демарши, ведь не может вызывать острой тревоги тот факт, что по сообщениям газет при определении ценностной ориентации рейтинг доброты оказался у нашей молодежи по сообщениям газет на 13-ом месте.

Владимир Михайлов заявил о себе рассказами и небольшими повестями еще в начале 60-х годов, но наибольший интерес представляют его романы, написанные позднее. Первый из них - "Дверь с той стороны"/1974 г./. В сущности, это очередная робинзонада. После знаменитого романа Дефо писатели осознали, как много выгод таит в себе предложенная им ситуация: один человек или маленькая группа людей оказываются оторванными от общества себе подобных. Очень удобная модель для рассматривания общественных процессов как бы в террариуме. Книга родоначальника жанра не имела никакого отношения к фантастике. Среди робинзонад встречались полуфантастические истории, например, "Таинственный остров" Ж.Верна. Но с некоторых пор необитаемых островов стало на Земле не хватать: туристы затоптали. С появлением космонавтики робинзоны обрели новые, безграничные возможности, высаживаясь на отдаленных планетах или задраиваясь в аварийных ракетах. Своих робинзонов Михайлов поселяет в космическом корабле, придумав современные обоснования того, почему "Кит" не может вернуться на Землю. Незаметно для экипажа где-то в глубоком космосе их корабль переменил знак, и теперь и он, и его пассажиры представляют собой глыбу антивещества, которая при соприкосновении с веществом породила бы аннигиляционный взрыв невообразимой силы. Превращение, к счастью, было вовремя замечено, и корабль уходит подальше от греха. На самих космонавтах перемена знака никак не сказывается, они здоровы, у них неограниченный запас энергии и питания. Практически они могут путешествовать по космосу вечно. Но ст"ит ли? Не лучше ли покончить со всем разом, если уж нет возможности увидеть родную планету, повидаться с родными и близкими? Разумеется, предпринимаются попытки - и обдуманные, и отчаянные - избавиться от неожиданного проклятия. Не совсем убедительно лишь то, что в этих попытках космоплаватели больше надеются на собственные силы, чем на помощь Земли, а в самый нужный момент, когда решение найдено, но его невозможно осуществить, они гордо решили вообще не обращаться за помощью. Понятно, замысел автора состоял в том, чтобы отрезать возможность возвращения, посмотреть, как будут вести себя разные люди в экстремальных условиях. Но это задача уже нефантастическая, а психологическая, поэтому так важно следовать логике характеров. Можно ли, например, поверить, что член Совета Федерации, то есть руководитель всех объединенных человечеств, не дав себе труда разобраться в ситуации, решает бежать с корабля, подозревая остальных в нелепом заговоре, поведя себя, как мальчишка, которого пришлось отлавливать магнитным сачком. Перед острейшим нравственным выбором стоят герои Михайлова и в романе "Сторож брату моему" /1975 г./. Они должны принять решение в положении, кажущемся безнадежном. Единственным судьей и советчиком им может служить только собственная совесть. От правильности решения, которое примет экипаж звездолета зависит - жить или не жить всему человечеству: обнаружилось, что одна из звезд вот-вот взорвется и пронизывающее дыхание Сверхновой долетит до Земли. У людей есть аппаратура, способная погасить беспокойное светило, и все могло бы кончиться мирно, если бы земляне не обнаружили в окрестностях звезды обитаемой планеты, где живут потомки одной из первых звездных экспедиций, о которых нынешние обитатели Земли напрочь забыли /во что, кстати, поверить трудно/. Ситуация осложняется: новому человечеству грозит гибель в любом случае - взорвется звезда или потухнет. Теоретически возможна эвакуация, но нет гарантии, что она успеет закончиться до наступления часа "икс"... Тогда погибнут все. Что делать? Вправе ли они, десантники, ради спасения огромного человечества пожертвовать его маленькой популяцией? Или все же попытаться спасти братьев по крови, рискуя потерять все? В действительности положение оказывается еще тяжелее: "аборигены" отнюдь не жаждут, чтобы их спасали. Они попросту не верят прилетевшим. Вывозить их силой, что еще удлинит сроки, еще уменьшит и без того проблематичный шанс уйти от взрыва? У членов экипажа на этот счет разные мнения, и в осуществлении их миссии не все получилось так хорошо и удачно, но нет оснований сомневаться в авторском подходе: не может быть благородных целей, ради которых "позволено" употреблять жестокие, бесчеловечные средства. Однако автор решил еще более усложнить роман, и тем самым, как мне кажется, погубил его. Речь пойдет об экипаже корабля. Капитан и пятеро других членов его команды - это не совсем обычные люди. Они вызваны из небытия, из прошлых веков, из разных моментов человеческой истории. На борту звездолета собрались: первобытный охотник, спартанец, монах, индеец и даже фашист, правда, захваченный по ошибке. Видимо, автору захотелось свести на одном пятачке столь несхожих представителей человечества, дабы посмотреть, что могут принести разные эпохи в будущее, и проверить поведение и устои столь экстравагантной компании на ответственейшем нравственном тесте, которого большинство из них, скажем вперед, не выдержало. Автору, пишущему притчу, может быть, такой экипаж зачем-то и понадобился, но зачем он нужен тем, кто отправлял экспедицию, неудача которой грозит Земле гибелью? Собраны они якобы потому, что люди будущего так изнежились, что сами уже и не способны водить звездные корабли. Конечно, выхваченным "машиной времени" в момент смерти варягам вложили в мозговые извилины новейшие сведения по электронике и астронавигации, но в остальном они как были, так и остались "питекантропами", с привычками и суждениями, зачастую жестокими, антигуманными даже с нашей точки зрения, не говоря уже о людях будущего. И таким-то отчаянным головорезам земляне доверили могущественную технику и судьбу миллионов людей? Стоит ли удивляться: вместо того, чтобы спасать планету, "джентльмены удачи" чуть-чуть было ее не угробили. Право же, у меня теплится надежда, что среди живших на Земле людей можно было выбрать шесть более достойных кандидатур. Автор не может "назначать" действующих лиц произвольно, а то они возьмут и "удерут", как выразился Пушкин, с ним какую-нибудь штуку. Он обязан считаться с заданным им самим уровнем социального устройства, и если уж он ввел такой экипаж, то должен был как-то оправдать его появление. В противном случае посылать их спасать человечество он не имел морального права, и роман, интересный на многих страницах, как целое - развалился. Вторая книга о капитане Ульдемире называется "Тогда придите, и рассудим" /1983 г./ Капитан мог бы получить у нас пост министра по чрезвычайным ситуациям. Этому профессиональному спасателю планет какие-то локальные землетрясения пустяки, семечки. Он в прошлом романе удержал целую звезду от взрыва и, приведя, так сказать, в христианское состояние свой удивительный экипаж, теперь под чужой личиной направляется на спасение от ядерного уничтожения двух враждующих планет. Одна из них, видимо, была когда-то социалистической /в лучшем смысле слова/, но постепенно испоганила землю ядовитой промышленностью, замусорила ее, а главное дала себя втянуть в гонку вооружений и шовинистический угар, направленный против капиталистической /в худшем смысле/ соседки, а может быть, и инспирировала его. Такое случалось. Как только расстановка сил становится ясной, у читателя немедленно возникают вопросы. Кто те Мастер и Фермер, которые посылают Ульдемира на задание, говоря языком политических детективов? Какую цивилизацию они представляют? Сверхцивилизация непременно должна хранить в своих закромах Сверхразум, Сверхразум столь же неразрывно связан со Сверхморалью, а Сверхмораль непременно стремится к Абсолюту. Библейскими названиями автор как бы подталкивает нас к этой мысли. Фантастика - не богословие, можно попытаться и объяснить необъяснимое. Но мы остаемся в неведении - кто же все-таки заботится о неразумных людишках? И не слишком ли сложным способом благодетели решили добиться своих целей? Разве при их всемогуществе и всеинформированности они не мог бы для начала, например, поговорить "по душам" с теми сверхкомпьютерами, которым на обеих планетах поручена подготовка и ведение войны. Правда, тогда бы не было приключений, которые приходится пережить Ульдемиру и его возлюбленной, но приключения хороши тогда, когда их ставит перед героем жизнь, судьба, а не тогда, когда ему их навязывают. Если же читатель считает, что подобными мудрствованиями задаваться не следует, а приключения хороши во всех случаях, то и я больше вопросов задавать не буду. Напротив, сделаю автору два серьезных комплимента и один не менее серьезный упрек. Обратив внимание на год издания книги, мы поймем, какая это была дерзкая штука - точно и смело изобразить модель переродившегося общества, изначально вдохновленного самыми высокими идеалами. Видимо, зациклившись на Стругацких, партийная критика вокруг больше ничего не видела и не читала. Можно подметить и такую характерную деталь. Вражда между планетами непримиримая, дипломатические отношения почти разорваны, на внешних орбитах несут боевое дежурство ядерные бомбоносцы, от нападения каждую удерживает только страх ответного удара. При всем том между планетами идет оживленная торговлишка, вплоть до того, что на военных машинах стоят отдельные части изготовленные на заводах противника. Ведь, как выяснилось в конце концов, враждовать-то им было совершенно не из-за чего. Еще раз подчеркиваю: эта модель была сконструирована до начала перестройки. Другая очаровательная находка автора - возникновение дружбы, а может быть, даже и любви между двумя сверхкомпьютерами, которые были созданы для войны. Один из них - Полководец - стал считать себя мужчиной, а Суперстарт все стали называть Стратой, и машина почувствовала себя женщиной. Не в первой книге компьютеры оказываются разумнее, человечнее и милосерднее людей. А упрек? Что ж, признаюсь, что из трех михайловских романов мне больше всего нравится первый - его действующие лица стоят перед тяжелым выбором. Но ответственность они несут лишь за себя. Во втором романе ситуация выбора усложняется - от решения экипажа зависит существование человечества. Хладнокровно и безошибочно решить эту задачу мешает, как я уже говорил, перебор с подбором /простите за каламбур/ ульдемировского экипажа. В третьей же книге, может быть, речь уже идет о спасении всего мироздания, а никакого здесь выбора никому делать не приходится, а потому и волноваться не за кого.