Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лифт двигался долго. Адреналин в крови бушевал. Несколько секунд боролось с желанием врезать как следует по тумблеру, но пожалела руки.
Наконец двери распахнулись. Перед ней открылся бесконечный и слабо освещенный коридор со стеклянными стенами. По инерции прошла несколько шагов, прежде чем осознала, что за стеклом неподвижно стоят сотни, а может быть, тысячи людей. Присмотревшись, поняла, что все они безнадежно мертвы.
Множество серых канатов, похожих на плотную паутину, не давали туловищам упасть. На лицах и телах не было следов тления, трупной синевы и прочих признаков, свойственных мертвецам. Но жизни тоже не наблюдалось, несмотря на то что глаза людей были открыты. Пустые, безжизненные куклы.
Беззвучная тишина траурного мира заполняла низкий свод, как стоялая вода в подземном озере.
Ольгу не пугали покойники. Живые намного опаснее. Она долго шла, вглядываясь в лица. И вдруг увидела за стеклом молоденькую девушку, тоненькую и кареглазую, показавшуюся знакомой.
Это была она сама, только намного моложе. Кажется, такую прическу носила сразу после школы. Ну да, вот и знакомое старое платье. Как жаждала она тогда любви! Как хотела жить! Была уверена, что «любовь» и «жизнь» стоят рядом, как почки на побеге. Пока есть одно, имеется и другое. И как она ошиблась!
Теперь её душа протягивает миру голые ветки без единого листочка или бутона. Только обугленные жёсткие сучья без спасительной тени для любого иного существа. Она подумала о никчёмности своей жизни, о пропадающей молодости. Постареет, превратится в злобную каргу, ведьму, от которой станет шарахаться всё живое. Никому не нужная, никем не любимая. Тогда-то и насладится своим проклятым вожделенным одиночеством.
Мысль о сладости вечного забвения возникла в разуме. Так ведь не дадут. В аду заставят страдать, в раю — наслаждаться. И нигде не оставят в покое.
Собственное лицо показалось малосимпатичным, может быть, за счет остекленелых глаз, в которых отражались коридор и Ольга.
Что-то холодное опустилось на голову и плечи. Озноб? Паника? Ольга облизала внезапно пересохшие губы. Что же здесь происходит? Получается, что вокруг не морг, созданный людьми. Одному Богу известно, сколько вокруг трупов. «Богу известно» — вот ключевые слова. Вокруг потустороннее хранилище, только непонятно чего. Здесь находится её собственный труп в возрасте восемнадцати лет. Но ведь она не умерла тогда в иерусалимской клинике. Хотя, может быть, в планах высших сил была её ранняя смерть. Хорошо бы кто-нибудь объяснил ситуацию.
«Эй!» — крикнула Ольга, и сразу множество тихих голосов робкого эха ответили ей со всех сторон: «Эй!» — и сразу испугались, сгинули в тягучей тишине.
Будто в ответ послышался звук чьих-то неторопливо приближающихся тяжеловесных шагов. Из тёмной глотки тоннеля показалось женщина, одетая в белый больничный халат. Невысокая, округлая, с излишней полнотой. Сдобная шея, полные губы, надутые щёчки, подбородок с ямочкой и молочно-белая кожа. Похоже, дама редко бывала на солнце. Бледное лицо украшали тёмные очки.
Она остановилась перед Ольгой и смачно выговорила:
— Задница сатаны! — Потом разъяснила: — Чего долго не приходили? Хранилище переполнено. «Корзину» пора очистить к дьяволу.
«О чём она? Лучше не уточнять…» — сделала полшага назад.
«Корзина» кажется чем-то знакомым. Вспомнила. Компьютер! Удалённые файлы информации помещают в «корзину».
— Золотого тельца мне в глотку. Ты не похожа на чистильщика, — вновь подала голос толстушка.
— Я новенькая, — сказала Ольга первое, что пришло в голову, отодвинувшись еще на полшага.
— Что творится? — с ожесточением произнесла дама. — Никакого порядка, уважения к традициям. Скоро младенцев с крыльями будут присылать. Херувимов, мать их!
Ольга чувствовала, что отступать некуда. Сзади за стеклом скалились сотни мертвецов. Дурнота, пустая и холодная, охватила тело. Не раскисать! Мозг произвёл срочную мобилизацию, и сознание вновь чётко заработало, будто включённый механизм.
— Эй, новенькая! Что молчишь?
Мысли мчались, обгоняя друг друга. Вокруг не морг, а потусторонняя «корзина» с злоупотребляющей плюшками хранительницей.
— Почему меня не ставят в известность? Тайны кругом. Секреты. Можно подумать, падших ангелов охраняю. А что здесь секретного? Так, черновики, наброски, никому не нужные. Мусорная корзина, прости господи!
Она замолчала. Возникла тягучая, вязкая пауза.
Ольга понимала, что должна что-то сказать. Наконец произнесла самое нейтральное, что могла придумать:
— Благоразумие никогда не повредит.
— Трубы иерихонские! Пусть в аду осторожничают, мне-то чего опасаться! Не убегут, поди, подопечные. Вычеркнуты из замысла. Скрижали им в глотку!
И вновь прошла целая вечность, утонувшая в бездонной тишине.
Никто не знает механизма догадки. Только что перед глазами была мешанина разрозненной информации. Словно лист бумаги, на который нанесены хаотичные точки, линии, загогулины. Но внезапно мозг группирует пятнышки, объединяет чёрточки, и перед глазами рисунок — хитрое лицо моряка. Вон и серьга в ухе, и трубка в узких губах, и полосы образуют тельняшку.
Ольгу озарило. Здесь хранятся невостребованные сценарии нашей реальности. То, что по каким-то причинам не пошло в жизнь. По первоначальному Божественному плану она должна была умереть от болезни в госпитале. Но концепцию поменяли. Оставили её в живых, а замысел о смерти в виде трупа поместили в это хранилище.
— Присылают необученных, прости господи, — ворчала женщина. — И как тебе объяснять про новые «взломы»?
— Я разберусь, — заверила Ольга, пытаясь сообразить, о чём идёт речь.
Мысли скакали в голове, как бешеные зайцы. Здесь миллионы трупов, значит, все эти люди сейчас живы. И Всемогущий изменил им судьбу, даровав вместо неминуемой смерти жизнь.
Ольга никогда не представляла Бога добрым старцем, сидящим на облаке со связкой молний под мышкой. Но сейчас слово «добрый» показалось ей уместным. Сколько же людей существуют, благодаря Божественной милости, сами не подозревая об этом?
— Египетская сила! Развелось видимо-невидимо колдунов, экстрасенсов да ведьм всяких. Взламывают судьбы человеческие. Меняют их. А всё, что не от Бога, то что?
— Взлом, — по наитию ответила Ольга. — Хакера работа.
— Вот-вот, — подхватила женщина. — Хакеры ломают на хрен, прости господи. Им-то что, а мне исправлять. У меня триста тридцать досье приготовлено для апелляции. Судьбы и истории, ну их к дьяволу. Вот, например, Ванесса…
Она замолчала, словно считывая незримую информацию.
— В двадцать пять лет блестящая карьера в кино, спорте. Красавица, умница. В сериалах снималась, ну их к дьяволу. Да ты смотрела наверняка…
Пока Ольга думала, кивнуть или нет, та, не дожидаясь ответа, продолжила повествование:
— У любого мужчины, который видел, как та бежит по пляжу, чтобы спасти раненого дельфина, ныло под ложечкой. А может, и ниже. Мука сладкая, прости господи.
Нет, к ней не приставали кобели-продюсеры. Недоступная, сразу видно, лезть под юбку бесполезно. Место занято. Любовник у неё был, телец золотой ему в глотку, такой, что неповадно. Не люблю сплетничать, даже не буду намекать на президента… — Толстушка сделала страшные глаза и ткнула пальчиком, похожим на розовую сосиску, куда-то в небо. — Ну да ладно, я не об этом. А о чём? Вот, вспомнила. Каждое утро девушка бегала по парку. Неугомонная, прости господи. Думала, мир ей принадлежит. Не заботило красотку, что творится в душе сидевших на лавочках и завидовавших её молодости. Однажды добегалась. Сук размером с лодку грохнулся сверху. Перелом позвоночника. Операцию сделали паршиво. Чего-то там
