Дух любви - Дафна дю Морье

– За ней нужен глаз да глаз, вот что я скажу. Не нравится мне ее взгляд. Этот ребенок – темная лошадка.

И их мысли приняли другое направление.

Дженифер верила в честную игру и, проведя в праздности ровно два месяца, решила, что дальше так жить не может. Было нелепо говорить, что матери нужна ее помощь в заботах о пансионе; напротив, ее вмешательство вызвало бы раздражение.

Берта понимала, что дочери нечем заняться, что она скучает, но полагала, что во всем виноват характер Дженифер. Бедный Кристофер в молодости был таким же. Вечно неугомонным, вечно неудовлетворенным. Какое несчастье, что Дженифер унаследовала этот недостаток. Берта не знала, что с ней делать. Сама она в девичестве была совсем другой. Но что есть, то есть; как жаль, что у Дженифер нет увлечений, которые могли бы ее хоть как-то развлечь. Например, живопись или музыка. Впрочем, она еще слишком молода, возможно, ей повезет, и она встретит достойного молодого человека с солидным состоянием…

Она обсудила этот вопрос с бабушкой, и обе сошлись на том, что иного выхода для Дженифер не существует.

– Вот почему я так мечтаю, чтобы у нее появились подруги. У этой девочки Маршалл из ее школы такой прекрасный загородный дом, она могла бы представить ее множеству знакомых. Дженифер могла бы даже поохотиться.

– Поохотиться? Вздор, вздор. Как ни старайся, охотой мужа себе не обеспечишь. К тому же Дженифер только и ждет, чтобы самой стать легкой добычей.

– Мама, милая, вы меня неправильно поняли. Я имею в виду поохотиться верхом, скажем, на лису.

– Ох! Тогда почему прямо не сказать, что ты имеешь в виду? Охота, видите ли, вздор какой.

– Боюсь, что манеры Дженни не слишком подходят для общения с посторонними, – продолжала Берта. – У людей создается впечатление, что она над ними смеется. Впрочем, и с теми, кого она знает, происходит то же самое. Взять хотя бы наших постояльцев. Я уверена, что здесь все с ней очень милы, но у нее такой бойкий язык. Думаю, она отпугнет любого мужчину, который захотел бы произвести на нее впечатление.

– Хм! Это только поза. В тихом омуте черти водятся. Вчера вечером она была весьма фамильярна с мистером Таптоном. Я наблюдала за ней.

– Ах, мама! Они всего-навсего разговаривали о коневодстве. Вполне безобидная тема.

– Безобидная? Рада, что ты так думаешь. Я же полагаю, что это весьма интимный предмет, особенно когда его обсуждают особы противоположного пола. Никогда не знаешь, до чего договоришься. Мужчина не упустит случая поиграть словами и наговорить двусмысленностей.

– К Хорасу Таптону, мама, это едва ли относится. Он очень серьезный человек, и ему хорошо за пятьдесят.

– Как ты наивна, Берта. Именно в этом возрасте мужчины и теряют голову в обществе молодых девушек. Никогда не забуду одно крайне неприятное происшествие, случившееся со мной много лет назад в вагоне поезда, к тому же я уже была замужем. Впрочем, не о том речь. Речь о том, что я ни на йоту не доверяю Дженифер. Вполне возможно, что она сама завела разговор о коневодстве и тем самым пробудила в мистере Таптоне бог знает какие мысли.

– О господи, вы действительно так думаете? Я непременно скажу ей впредь быть осторожнее.

– Если мы хотим видеть Дженифер замужем, Берта, то, должна признаться, она не с того начинает. Ни одному благовоспитанному мужчине не придет в голову просить руки девушки, которая демонстрирует такую осведомленность в интимной стороне жизни. Он сразу почувствует к ней антипатию и заподозрит все что угодно. Коневодство, видите ли! Какой вздор.

В этот момент в комнату вошла Дженифер. Она держала в руке шляпу и улыбалась.

– Привет! – сказала она. – Я нашла работу. Берта широко раскрыла глаза от удивления.

– Боже мой, Дженни, что ты имеешь в виду?

– Нашла… нашла… что она нашла? Я ни слова не слышу. – Бабушка с сердитым видом наклонилась вперед. Ее подбородок дрожал от волнения.

– Я нашла работу, – повторила Дженифер, – и начинаю завтра в девять утра. – Она села на подлокотник кресла и внимательно посмотрела на мать и бабушку.

– По-моему, это не очень мило с твоей стороны, – тут же объявила Берта. – Я просто не понимаю тебя. Уходить, никому ничего не сказав, самостоятельно устраивать свои дела, будто тебе уже двадцать один год и ты ни от кого не зависишь, в то время как мы с бабушкой сидим здесь, переживаем за тебя, думаем, что предпринять, и…

– Да, мама, но послушай меня хоть чуть-чуть. Вы с бабушкой сидите здесь и переживаете, но ничего не делаете. Да и с какой стати вам что-то делать? Поэтому я сама вышла из дома и все сделала за вас.

– Но в этом нет необходимости, – упорствовала ее мать. – Бабушка заботится, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Вот хотя бы эта прелестная шляпка, еще три недели назад она была совсем новой. И все это отражается на мне, можно подумать, что я не хочу видеть тебя здесь в дневное время. Дженифер, ты меня очень огорчила.

– Мама, прошу тебя, не устраивай сцен. В том, что я поступила на работу, нет ничего предосудительного. Ведь теперь все чем-то заняты. Даже богатые девушки, которые ни в чем не нуждаются, и те работают. Да, знаю, раньше это никому и в голову не приходило, но ты сама на днях говорила, что война все изменила.

– Берта, что она говорит?

– О, боже мой! Боже мой! Дженифер говорит, что нынче богатые девушки занимаются тем, что в былые дни привело бы всех в ужас. Она говорит, что теперь все это делают.

– Делают? Что делают? Никогда не слышала ничего подобного. Какое гнусное, аморальное заявление. Неужели нельзя дождаться замужества, силы небесные, право, я…

– Нет-нет, мама. Дженифер говорит, что после войны все девушки работают. Не знаю, что и думать об этом. Интересно, если бы бедный Кристофер был жив, что бы он на это сказал.

– Папа был бы доволен, – поспешно проговорила Дженифер. – Я в этом уверена, и не надо качать головой, мама. Как бы то ни было, я получила место, и моя работа начинается завтра в девять утра. Так что хватит об этом. Что бы вы ни говорили, своего решения я не изменю.

– Ты жестокая, упрямая девочка, Дженни. Я и подумать не могла, что ты вырастешь такой бессердечной. Хотела бы я знать, откуда в тебе это ужасное своевольное упрямство – твой папа и братья были совсем другими. Я начинаю думать, что ты унаследовала его от своего безжалостного и малоприятного деда.

– Берта! – воскликнула возмущенная бабушка.

– Не от папы, дорогая. Я имела в виду отца бедного Кристофера, старика, который так безобразно к нам относился.

Дженифер соскользнула с подлокотника кресла.

– Вижу, меня здесь не слишком жалуют. Пойду-ка я лучше наверх.

– Подожди, Дженни, ты еще не сказала нам, в чем заключается твоя драгоценная работа.