Крах империи (Курс неизвестной истории) - Андрей Буровский

Украинцы же во Львове создали («воссоздали», как они это называли) Украинскую народную республику во главе с Ярославом Стецько. Немцы сразу же, не успев войти во Львов, пересажали в концлагеря все правительство в полном составе.

Тогда украинские националисты создали Украинскую освободительную раду уже в подполье.

Организация украинских националистов (ОУН) создала Украинскую повстанческую армию (УПА) во главе с Семеном Бандерой. Нацисты попытались прибрать УПА к рукам, но очень быстро убедились: если Бандера даже и национал–социалист, то украинский, а никак не немецкий… С 1942 года Бандера сидел в лагере, а реальные командиры УПА М. Лебедь, Р. Шухевич действовали в подполье.

В советское время полагалось считать Бандеру и его людей вернейшими соратниками Гитлера… Действительно, у нацистов не было проблем с набором украинцев в разного рода полицейские команды разной степени преступности. Особенно охотно шли украинцы в зондеркоманды, «окончательно решавшие еврейский вопрос» Львовское гетто «ликвидировано» украинцами, на Бабьем Яру немцы только лежали за пулеметами, — все правда. Но Семен Бандера и его соратники к этому не имеют совершенно никакого отношения. УПА воевала и с нацистами, и с коммунистами, и были это никакие не банды, а настоящие крестьянские армии, которые не только могли нападать исподтишка, но и вели открытые сражения с противником. До сих пор скрывается, что генерал Ватутин смертельно ранен во время одной из операций против украинских партизан.

15% своего населения потеряла Украина в войне.

Войдя на Украину, Советская армия подавляла открытое сопротивление, а по пятам шли энкавэдэшники. 2,5 миллиона людей мобилизовано в Советскую армию в 1943 — 1945 годах. Прошу заметить — это мобилизовано тех, кто от призыва в Красную армию уже один раз уклонился. Репрессировано было от 2 до 3 миллионов человек, и не только украинцев, — поляков поголовно выселяли с Украины в Сибирь.

УПА воевала с нацистами; коммунисты захватили Украину — и так же последовательно она стала воевать с коммунистами.

Сторонники Семена Бандеры «садились в схороны» — то есть в замаскированные подземные блиндажи, и из схоронов совершали свои набеги на советские учреждения и на подразделения оккупационной Советской армии. Некоторые схороны были огромными, площадью в десятки тысяч квадратных метров, деревянными подземными крепостями из многих помещений, соединенных переходами.

Бандеровщина продолжалась до 1956 года, а украинская эмиграция в Германии и в США поддерживала сородичей, чем только возможно. В частности, издавая газеты на украинском и местных языках [154].

В Советской же армии выделялись особые отряды, которые проверяли специальными щупами — нет ли под землей схорона?

И даже внешне лояльные, не ушедшие в леса люди вели себя, мягко говоря, уклончиво. Скажем, на рынке в городе Львове торговка спрашивала покупательницу:

— Пани з Востоку?

Или:

— Пани зовьетска?

И переставала обращать на нее какое–либо внимание.

У коммунистов была своя агентура, часть ее старалась не за кусок колбасы, а в силу собственного устройства мозгов. Хотя бы Ярослав Галан, убежденный украинский коммунист. Он воспел присоединение Западной Украины к СССР и после новой оккупации продолжал в том же духе.

24 октября 1949 года во Львове Ярослава Галана убили, и не как–нибудь, а размозжив ему голову «гуцулкой» — топориком на длинном топорище, орудием труда и оружием карпатских горцев. Своего рода ритуальное убийство.

Мне несколько раз рассказывали достаточно страшные истории тех времен. Например, одного нашего семейного знакомого послали в командировку в Карпаты… Лесничий был связан с «лесными братьями», но и наш семейный друг ничего ему плохого не сделал. Только что лесничий засунул городского командированного на чердак, и там «Пан с городу» и лежал трое суток, прислушиваясь к гулу пиршества внизу. На четвертые сутки бандеровцы ушли и стало можно спуститься вниз, попить, поесть и приступить к выполнению задания.

Русская интеллигенция, при всей своей нелюбви к НКВД, здесь решительно оказывается на стороне своих империалистов против диких и жестоких бандеровцев. Почему этим милым русским людям не приходит в голову простое: что никто не обязан делать такой же выбор, как они. Это один вопрос. Еще более странно, что русская интеллигенция никогда не предъявляла претензий своему государству, — ведь если оно и не посылало их на верную смерть, то подвергало очень большому, неоправданно большому риску.

В 1956 году объявили амнистию, и многие украинские партизаны вышли, наконец, из схоронов. Только осталось их мало, этих храбрых и сильных людей. А Семен Бандера убит чекистами уже в 1959 году, в Мюнхене.

ЛИТВА

В Литве уже в 1940 году Советами репрессировано 32 тысячи человек. В годы нацистской оккупации погибло примерно 270 тыс. человек. В 1944 году перед угрозой советской оккупации уехало из страны 60 тысяч человек. Потери с 1944 по 1950 год оцениваются от 50 до 270 тысяч человек, а депортации охватили 350 тысяч человек.

Вот и получается, что при общей численности населения в 2,5 млн. человек Литва потеряла треть населения за удовольствие стать советской. Примерно такой же про цент населения потеряла Эстония за то же самое удовольствие. Латвия — немного меньше, порядка четверти населения. В ссылку отправляли, во–первых, по спискам: всех офицеров из армии независимой Литвы и, конечно же, членов их семей. Всех чиновников.

Всех предпринимателей и вообще всех обеспеченных людей.

Всех, кто имел ученые степени. То есть представителей всех групп населения, которые считались «представителями эксплуататорских классов».

Во–вторых, репрессиям подлежали все, кто хоть когда–нибудь хоть слово сказал против советской власти, политики СССР или коммунистической партии. Так сказать, политические враги.

В–третьих, репрессиям подлежали все, на кого показали агенты оккупационной власти или любые вообще добровольные доносчики. Могу представить, какое поле для сведения личных счетов открывалось для тех, кто был в доверии у властей! И просто для заурядных подонков.

В лаборатории моей мамы работала девушка из таких политссыльных. Ее мама, учительница, незадолго до прихода Советской армии уволила запойную уборщицу. И теперь эта мерзавка отомстила — написала донос, что вся семья Будкуте связана с «лесными братьями», и семья поехала в товарном вагоне за Урал.

Иногда применялся еще более простой способ выяснить, кто тут связан с «предателями Родины» и с «буржуазными националистами»: трупы «лесных братьев» клали на базарной площади и следили, кто к ним подойдет. Кто подошел, тем более, кто узнал знакомого — сам подлежит аресту.

Формально «лесные братья» воевали в странах Прибалтики до 1956 года. Потом — амнистия, и немногие дожившие до этого счастливого часа доживали уже на свободе.

С 1944 года страны Прибалтики стали советизироваться, в ходе чего извращалась их история, культура и в том числе все их недавнее прошлое. IIlла и русификация. Новую письменность на основе кириллицы, правда, не создали, но прилагались колоссальные усилия преподнести национальную историю так, чтобы сразу стало ясно: литовцы, эстонцы и латыши всегда были счастливы только в обществе русского народа. От немцев всегда исходило исключительно зло.

Кроме того, страны стали наводняться пришельцами из России, Белоруссии и Украины. Мало кто из них приехал по собственной воле: большинство прибыли на стройки и заводы всесоюзного значения. Строили большое предприятие — и сразу завозили рабочих. Предприятия союзного значения подчинялись непосредственно Москве, местные власти в республике не могли влиять на их политику.

На таких предприятиях квартиры получали довольно быстро… В итоге получалось так: в Старом Таллинне поколениями жили на головах друг у друга; смерть стариков оставалась почти единственным шансом улучшить жилищные условия остающихся. А в двух районах новостроек, сателлитах Таллинна, Мустамяэ и Силламяэ, 95% населения были русские. Они имели неплохие жилищные условия.

В результате этой политики в 1970 году эстонцы составили 68% населения Эстонской ССР, латыши — 55% населения Латвийской ССР. Вот Литва почти избежала этой участи, и спас ее человек, которого на первый взгляд невозможно заподозрить в национализме.

Антанас Юозович Снечкус родился в крестьянской семье и с 1919 года работал техником на телеграфе. Коммунист с 1920 года, с 18 лет, он много лет последовательно боролся за установление советской власти в Литве. С 1926 года он перешел на нелегальную работу, в 1930 году арестован и приговорен к 15 годам каторги. В 1933 году, при обмене политзаключенными между Литвой и Москвой, Снечкус оказался в стране рабочих и крестьян. Он понравился Сталину и был для него очень доверенным лицом. С 1940 года и до своей физической смерти в 1974 году А. Ю. Снечкус был официальным главой компартии Литвы.