Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард

Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард

Читать онлайн Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 101
Перейти на страницу:

Что-то подобное – рисковый дух, сказочная атмосфера пустыни Нью-Мексико, – казалось, воплотилось в очаровательной девушке, которая встретилась мне на конференции и отвезла меня к себе в дом среди пустыни под Санта-Фе. Она уговаривала меня принять экстази. Я и не слыхал об этом веществе (шел 1987 год); теперь кажется, что я не зря отказался, хотя тогда это показалось трусостью. Но я опьянел и без наркотика – от мягкой красоты той девушки, ее чудного саманного дома, музыки нью-эйдж, которую она ставила мне, призрачной тишины пустыни и хрустальной прозрачности воздуха, в которой горы казались ближе, чем есть, словно я грезил. Та интерлюдия – особенно вид на горы на сто миль вперед, почти психоделически увеличенный на юго-западном горизонте, – впитала самый дух этой необыкновенной конференции.

Я назвал свой доклад “Эволюция способности к эволюции”, и, насколько мне известно, мое выступление и опубликованная впоследствии статья в сборнике тезисов конференции ознаменовали собой дебют этого ныне широко употребляемого выражения. Я продемонстрировал на своем “Макинтоше” дополнительные возможности эволюции в расширенном “биоморфном пространстве”, которое дает переход от девяти генов к шестнадцати, а затем принялся подробно объяснять, какая из этого следует биологическая мораль.

Завзятому адаптационисту вроде меня слишком просто считать, что естественный отбор в принципе способен привести к чему угодно. Но отбор может работать только с мутациями, которые ему подкидывает эмбриональное развитие (одно из “ограничений совершенства”, которые я приводил пять лет назад в книге “Расширенный фенотип”). Эволюционные изменения движутся ползком по многомерным коридорам Музея всех возможных животных. Но некоторые такие коридоры пройти труднее (если они вовсе не закрыты), и эволюция, подобно воде, стекающей с холма, выбирает путь наименьшего сопротивления. Вот в чем суть эволюции способности к эволюции: может быть, некоторые коридоры музея, которые раньше были вообще непроходимы или затруднены, можно раскрыть, если эволюция изобретет некое эмбриологическое новшество. Первое сегментированное существо в докембрийской древности могло и не быть приспособленнее к жизни, чем его несегментированные родители. Но породившая его эмбриологическая революция дала новый всплеск эволюции – будто распахнулись шлюзовые ворота. Может ли существовать некий естественный отбор высшего уровня, где целые линии наследования отбираются по принципу эмбриологической эволюционной “фертильности”? В 1980-е для меня, пламенного адаптациониста-дарвиниста, это было на грани ереси, но сама мысль меня взволновала.

Первое сегментированное животное должно было родиться у несегментированных родителей. И должно было состоять не меньше чем из двух сегментов. Сущность сегментов в том, что они подобны друг другу по многим сложным признакам. Сороконожка – это поезд с длинным рядом одинаковых вагонов-ногоносцев в середине, сенсорным двигателем впереди и генитальным служебным вагоном в конце. Сегменты человеческого хребта, напротив, не одинаковы, но строятся по одинаковой схеме: позвонок, дорсальный и вентральный нервы, блоки мышц, повторяющиеся кровеносные сосуды и так далее. У змей сотни позвонков, причем у одних видов их намного больше, чем у других, и большинство позвонков неотличимы от своих соседей по “поезду”. Все виды змей родственны друг другу, поэтому иногда отдельные змеи должны рождаться с меньшим (или большим) количеством позвонков, чем у родителей, и позвонков всегда будет меньше или больше на целое число. Не бывает половины сегмента. Можно перейти от 150 сегментов к 151, но не к 150,5 или 149,5. Сегменты устроены по принципу “все или ничего”. Мы неплохо разбираемся в том, как происходит переход – как случаются так называемые гомеозисные мутации. Вот потрясающее открытие, состоявшееся гораздо позже того времени, когда я изучал зоологию в университете: как ни удивительно, одни и те же гомеозисные мутации влияют на сегментацию и у позвоночных, и у членистоногих – гены можно даже пересаживать от мышей к плодовым мушкам и получить нечто, дразняще напоминающее одинаковый эффект.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В книге “Слепой часовщик”, за год до лекции “Эволюция способности к эволюции”, я писал о макромутациях по типу удлиненного DC-8 в противоположность макромутациям по типу “Боинга-747”. Знаменитый астроном сэр Фред Хойл (не первый и не последний физик, нелепо заблуждающийся[145] в биологии) скептически отзывался о дарвинизме – приводил в пример образ урагана, который пронесся над свалкой и случайно собрал “Боинг-747”. Он говорил о происхождении жизни (абиогенезе), но креационисты пристрастились использовать его метафору, чтобы сомневаться в эволюции в целом. Они, очевидно, упускают из виду мощность накопительного естественного отбора – медленного подъема по пологим склонам горы Невероятности. На цветной вклейке есть фотография, где я стою на кладбище самолетов, настороже – жду урагана, который невзначай соберет “Боинг-747”.

Я привел пример другого авиалайнера – удлиненного DC-8. Это вариант авиалайнера DC-8, надставленный на одиннадцать метров при помощи двух дополнительных сегментов: шесть метров в переднем фюзеляже и пять – в хвостовом. Это был DC-8 с двумя гомеозисными мутациями. Каждый ряд кресел в дополнительных частях фюзеляжа – с откидными столиками, лампочками, вентиляторами, кнопками вызова, разъемами для наушников и всем прочим – можно представить как новые сегменты, дублирующие те, что были до мутации. Мой биологический аргумент состоял в том, что есть фундаментальное препятствие для возникновения в единовременном мутационном скачке радикально нового, сложного животного или сложного органа (“Боинга-747”, по Хойлу), но нет принципиальных препятствий для повторения целых сегментов – неважно, насколько сложны эти сегменты (мой DC-8). Нельзя изобрести позвонок ни с того ни с сего. Но если один позвонок уже есть, то возникновение второго за одну мутацию не исключено. Эмбриологическая машинерия, способная произвести один сегмент, может выдать и два, и десять. И теперь мы даже понимаем стоящий за этим гомеозисный механизм.

Эмбриологические механизмы также способны с легкостью растягивать каждый сегмент в ряду. Получившийся результат я бы тоже называл удлиненным DC-8 (хоть авиалайнер и мутировал не таким способом): здесь тоже не происходит резкого скачка сложности, нужного для гипотетической мутации по типу возникновения “Боинга-747”. У жирафа семь шейных позвонков – столько же, сколько у любого млекопитающего. Шея жирафа достигает своей выдающейся длины благодаря растяжению всех семи. Я всерьез подозреваю, что это происходило постепенно, но нет принципиальных, неопровержимых аргументов типа “747” против предположения, что шея вытянулась за одну макромутацию, затронувшую все семь шейных позвонков одновременно. Эмбриологическая машинерия для производства шейных позвонков и всех сопутствующих сложно устроенных нервов, сосудов и мышц уже сложилась и была готова к работе. Требовалась лишь количественная поправка в некоем поле роста, которая бы позволила одновременно и значительно растянуть все семь позвонков. И то же самое было бы верно, если бы удлинение достигалось дублированием позвонков, как у змей, а не растягиванием каждого из них.

Авторитарный режим в романе “1984” Джорджа Оруэлла предписывал ежедневные “двухминутки ненависти”[146] к изменнику партии по фамилии Голдстейн (в котором было что-то от Троцкого или от мифа о Сатане как о падшем ангеле). Замените ненависть на презрение – и приблизительно поймете, как в дни моего студенчества на кафедре зоологии Оксфордского университета относились к немецко-американскому генетику Ричарду Гольдшмидту, на которого значительно повлиял Э.Б. Форд. Гипотеза Гольдшмидта об “обнадеживающих уродах”, утверждающая эволюционную важность макромутаций, и вправду ошибочна в том контексте, в котором он ее выдвигал (например, в очень “оксфордской” области исследований мимикрии у бабочек), но поскольку он никогда не выходил с честной территории удлиненного DC-8 в сторону макромутационной фантазии о “Боинге-747”, Гольдшмидт в принципе оставался в пределах допустимого. И сложно было бы упрекнуть его за то, что он обозвал первое сегментированное животное “обнадеживающим уродом” – да никто никогда и не видел окаменелостей этой давно исчезнувшей модели, сошедшей с морфологического конвейера, этого “Форда-Т” среди животных.

1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 101
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард торрент бесплатно.
Комментарии