История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века - Жюль Верн

Свои лоснящиеся волосы, смазав их кое-где жиром, они заплетают в мелкие косички. Поместив посреди пучок травы, они устраивают из волос диковинную высокую прическу, из которой торчит несколько перьев попугая-какаду; иногда они приклеивают к ней с помощью смолы человеческие зубы, кусочки дерева, собачьи хвосты или рыбьи кости.

Хотя татуировка в Новой Голландии не пользуется особым почетом, все же довольно часто можно встретить аборигенов, кожа которых покрыта симметричными надрезами, сделанными острыми раковинами. Не менее распространен обычай расписывать тело красными и белыми полосами и причудливыми узорами, которые придают черной коже туземцев поистине дьявольский вид.

Прежде эти дикари были убеждены, что после смерти они, превратившись в маленьких детей, переносятся на облака или на вершины самых высоких деревьев и наслаждаются изобилием пищи в этих райских обителях; но со времени прибытия европейцев их верования изменились, и теперь они думают, что после смерти станут белыми и отправятся жить в отдаленные страны. По их представлениям, все белые являются не кем иным, как их предками, погибшими в сражениях и принявшими новый облик.

По переписи 1819 года — одной из самых подробных из всех, проводившихся в тот период, — число белых колонистов составляло 25 425 человек, не считая, само собой разумеется, военных. Женщин было значительно меньше, чем мужчин, и отсюда проистекало много неудобств, которые метрополия попыталась устранить, отправив в Австралию партию молодых девушек; те очень быстро повыходили замуж, и таким образом создались новые семьи.

В отчете Фресине много места посвящено всему, что имеет отношение к экономике. Различные виды почв и культуры, лучше всего подходящие для них, ремесла, животноводство, сельскохозяйственное производство, промышленные предприятия, торговля, средства сообщения, управление — обо всех этих вопросах говорится очень подробно, на основании свежих для того времени данных и с таким знанием дела, какого трудно ожидать от человека, специально не занимавшегося этими проблемами. Наконец, в отчете можно найти очень подробные сведения о режиме содержания ссыльных с момента прибытия в колонию, об ожидавших их наказаниях, о поощрениях и наградах, которых они довольно легко добивались, как только их поведение становилось нормальным. Имеются у Фресине также весьма разумные и дальновидные соображения о будущем австралийской колонии.

Двадцать пятого декабря 1819 года, после длительной идавшей столь богатый материал стоянки, «Урания» снова вышла в море и взяла курс на восток, с тем чтобы, пройдя к югу от Новой Зеландии и острова Кэмпбелл, достигнуть мыса Горн. Через несколько дней на борту было обнаружено человек десять беглых ссыльных; но к этому времени корабль находился уже слишком далеко от Новой Голландии, чтобы можно было водворить их обратно.

Плавание до берегов Огненной Земли прошло без всяких достойных упоминания событий; все время дул попутный западный ветер. 5 февраля показался мыс Десоласьон. Беспрепятственно обогнув мыс Горн, «Урания» стала на якорь в бухте Буэн-Сусесо, берега которой, окаймленные высокими деревьями и орошаемые водопадами, не имели того пустынного и унылого вида, который характерен для здешних, обычно бесплодных мест.

Впрочем, стоянка была непродолжительной, и корвет, двинувшись снова в путь, вскоре вошел среди густого тумана в пролив Ле-Мер. Там его встретили сильное волнение, жестокий ветер и непроницаемый туман, скрывший от взора и землю, и море, и небо.

Дождь и поднятые ветром брызги, а также наступившая тем временем ночь заставили «Уранию» держаться к ветру под зарифленным[621] грот-марселем[622] и фока-стакселем;[623] под этими парусами корабль держался очень хорошо.

Приходилось идти по ветру; моряки уже стали поздравлять себя с тем, что шторм отнес их далеко от берегов, как вдруг раздался крик: «Впереди земля, и очень близко!»

Смертельный страх охватил все сердца. Кораблекрушение казалось неизбежным.

Один только Фресине после минутной нерешительности снова овладел собой. Впереди не могло быть земли; он распорядился продолжать идти норд-тен-ост[624], и дальнейшие события не замедлили доказать правильность его расчетов.

На третий день погода прояснилась, и удалось определить местоположение судна; так как теперь оно находилось далеко от бухты Буэн-Сусесо, командиру пришлось выбирать между заходом в какую-нибудь гавань на побережье Америки или на Фолклендских островах. Он решил идти к островам.

В тумане «Урания» миновала остров Конти, бухту Марвиль, мыс Дурас; попутный ветер нес ее к заливу Франсез, намеченному в качестве ближайшей стоянки. Все уже радовались тому, что завершены столь опасные труды, что такое тяжелое плавание было проделано без всяких злоключений. Для матросов, как говорит Байрон, «the worst was over, and the rest seemed sure»[625].

Но мореплавателей ждало тяжелое испытание.

Во время входа в залив Франсез все находились на своих местах, готовясь к тому, чтобы стать на якорь. Впередсмотрящие были начеку, с русленей[626] производились промеры, показывавшие двадцать саженей, затем восемнадцать; и вдруг заметили скалы. Судно находилось на расстоянии всего полулье от берега.

Осторожности ради Фресине приказал отклониться на два румба[627], но его предусмотрительность оказалась роковой. Корвет неожиданно с силой ударился о подводную скалу. Даже в эту минуту лот показывал с обоих бортов пятнадцать и двенадцать саженей. Камень, на который налетел корабль, был, следовательно, уже, чем корпус корвета. И действительно, «Урания» застряла на остроконечной вершине скалы.

Куски дерева, поднявшиеся на поверхность, сразу же внушили опасение, что повреждение серьезно. Бросились к помпам. Вода с силой врывалась в трюм. Фресине немедленно распорядился «наложить пластырь», то есть подвести под киль парус таким образом, чтобы, затянутый в пробоину, он уменьшил отверстие, через которое устремлялась вода. Ничего не помогало. Хотя все, офицеры и матросы, работали у помп, результат сводился лишь к тому, что корабль «держался», — иначе говоря, не погружался в море. Нужно было выбрасываться на берег.

Но принять это решение, как ни было оно тяжело, означало еще не все; следовало привести его в исполнение. Однако повсюду берег опоясывали скалы, и лишь в самой глубине залива удалось обнаружить песчаный пляж, пригодный для посадки судна на мель. Ветер переменился и дул навстречу, наступала ночь, а «Урания» была до половины наполнена водой. Можно представить себе отчаяние командира! И все же корабль удалось посадить на мель у берегов острова Пингвинов.