Евангелие тамплиеров - Стив Берри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он завопил, и Стефани изо всех сил двинула его лопатой по лицу.
Малоун видел, как Стефани бросила полено в ближайшего к ней стражника и ударила его лопатой. Потом он перевел взгляд на Кассиопию, спокойно стрелявшую из воздушного ружья. Она уже попала в одного из тамплиеров, оставалось трое. Затем один из них схватился за бедро. Еще один вскрикнул и попытался пощупать свою спину.
Оба повалились на землю.
Последний тамплиер, стоявший у алтаря, увидел, что произошло, и резко повернулся в сторону Кассиопии, согнувшейся в тридцати футах и прицелившейся в него.
Он прыгнул за алтарную колонну. Она промазала.
Больше дротиков у нее нет. Через секунду брат начнет стрелять.
Он сжал пистолет в ладони. Малоун очень не хотел его использовать. Звук выстрела наверняка встревожит не только де Рокфора, но и братьев, оставшихся снаружи. Поэтому он побежал через церковь, ухватился руками за алтарную колонну и, когда тамплиер приблизился с револьвером наготове, он качнулся в воздухе и всей тяжестью обрушил свое тело на противника.
— Неплохо, — заметила Кассиопия.
— Ты говорила, что никогда не мажешь.
— Он прыгнул.
Кассиопия и Стефани разоружили тамплиеров, лежавших без сознания. Подошел Хенрик и спросил:
— Ты в порядке?
— Немного отвык от таких развлечений, но навыки остались.
— Хорошо, что остались.
— Как ты это сделал с фонарями? — поинтересовался Хенрик.
Малоун ухмыльнулся.
— Просто увеличил напряжение. Всегда срабатывает. — Что-то было не так. Почему никто из братьев, находившихся снаружи церкви, не отреагировал на взорвавшиеся лампы? — Почему никто не появился?
Кассиопия и Стефани подошли ближе, сжимая в руках револьверы.
— Может быть, они в руинах, перед главным входом, — предположила Стефани.
Он посмотрел в ту сторону.
— Или их вообще нет и не было.
— Уверяю вас, были, — раздался мужской голос от входа.
В поле видимости появился мужчина, лицо которого скрывали тени.
Малоун поднял револьвер.
— Кто вы такой?
Мужчина остановился у одного из костров. Взгляд глубоко посаженных серьезных глаз остановился на прикрытом теле Жоффруа.
— Магистр убил его?
— Без сожалений.
Лицо мужчины помрачнело, и губы что-то пробормотали. Молитву? Затем он представился:
— Я капеллан ордена. Брат Жоффруа позвонил мне после того, как вызвал сюда магистра. Я пришел, чтобы предотвратить насилие. Но мы прибыли слишком поздно.
Малоун опустил оружие.
— Вы были частью того, что делал Жоффруа?
Тамплиер кивнул.
— Он не хотел вызывать де Рокфора, но дал слово покойному магистру. — Его голос смягчился. — А теперь отдал и свою жизнь.
Малоун спросил:
— Что здесь происходит?
— Я понимаю вашу печаль…
— Нет, не понимаете, — вмешался Хенрик. — Бедняга Жоффруа погиб.
— И я скорблю по нему. Он служил ордену с честью.
— Звонить де Рокфору было глупо, — сказала Кассиопия. — Он навлек на всех неприятности.
— В последние месяцы жизни наш покойный магистр инициировал сложную цепь событий. Он обсуждал со мной свои планы. Сказал, кем является наш сенешаль и почему он принял его в орден. Мне было известно об отце сенешаля и о том, что предстоит. И я принес ему клятву, как и брат Жоффруа. Мы знали, что происходит. А сенешаль не знал, равно как и не был в курсе того, что мы имеем к этому отношение. Мне было приказано не вмешиваться, пока брат Жоффруа не попросит помощи.
— Ваш магистр внизу вместе с моим сыном, — резко сказала Стефани. — Коттон, нам надо идти туда.
Он слышал нетерпение и тревогу в ее голосе.
— Сенешаль и де Рокфор не могут существовать вместе, — продолжил капеллан. — Они как небо и земля. Ради блага ордена должен остаться только один. Но мой покойный магистр сомневался, что сенешаль сможет сделать это в одиночку. — Капеллан перевел взгляд на Стефани. — Вот почему вы здесь. Он верил, что вы придадите сенешалю силу.
Стефани была не в настроении долго рассуждать.
— Мой сын может погибнуть из-за этих глупостей.
— Столетиями орден выживал в битвах и столкновениях. Таков наш путь. Покойный магистр лишь усилил существовавшую вражду. Он знал, что сенешаль и де Рокфор будут воевать. Но хотел, чтобы их война была ради чего-то, привела к какому-то результату. Поэтому он направил их обоих на поиски Великого Завещания. Он знал, что оно где-то здесь, но я сомневаюсь, что он действительно верил, что кто-то из них сможет найти его. Он знал, что конфликт неизбежен и что останется только один победитель. Магистр также знал, что, если победит де Рокфор, его сторонники вскоре отвернутся от него. Так и произошло. Смерти двух наших братьев лежат тяжелым грузом на нашей совести. Все понимают, что это не конец…
— Коттон! — перебила Стефани. — Я иду.
Капеллан не шелохнулся.
— Мы обезвредили людей де Рокфора, которые находились снаружи церкви. Делайте, что должны. Здесь больше не будет кровопролития.
И Малоун понял, о чем умолчал этот мрачный человек.
Но внизу все совсем по-другому.
ГЛАВА LXV
Свидетельство Симона
Я рыбак. Я знаю, как ловить рыбу, но не умею писать. Пока время не стерло из памяти все, что я знаю про человека по имени Иешуа, я должен рассказать, а писец все запишет, чтобы люди знали правду про человека по имени Иешуа бар Йосеф.
Человек, называемый Иешуа, много лет ходил по Иудее и Галилее, проповедуя людям. Иешуа был хорошим учителем, а я был первым из его учеников. Но число учеников увеличилось со временем, потому что многие верили Иешуа сыну Йосефа. Мы, его ученики, шли за ним и видели, как наш учитель облегчает страдания, приносит надежду и дает веру. Люди восхваляли его или поносили, гнали и приветствовали как Мессию, но он всегда оставался собой, не зная гордыни, гнева и страха. В один день он сказал: «Мы все храним в себе образ Бога и Бог нас любит. Каждый может проникнуться духом Бога». На наших глазах Иешуа обнимал блудниц и прокаженных. Жизнь каждого была для него драгоценна. Он говорил нам: «Бог — наш отец. Он заботится о нас, любит и прощает. Это пастух, который не теряет своих овец. Откройте сердце свое Богу. Только искренняя душа обретет мир».
Человек, называемый Иешуа из Назарета, научил меня молиться. Он говорил о Боге, последнем суде и конце времен. Нам, его ученикам, казалось, что учителю стоит сказать волне «стой», и она застынет, стоит ему приказать, и ветер полетит вспять. Нас с детства учили, что боль и страдания — это Божья кара и нужно смиренно принимать Его гнев. Учитель Иешуа сказал, что это неправда. Он дал больному силу выздороветь, дал слабому поверить в свои силы, а неверующим помог найти веру. Каждое его слово звучало законом для нас. Каждый, кто слышал учителя, чувствовал душевное просветление.
Но в своих путешествиях Иешуа бар Йосеф нажил и много врагов. Старейшины завидовали учителю, потому что люди охотно верили ему. Старейшины видели, что Иешуа смущает народ. Если человеку по имени Иешуа будет дозволено и дальше распространять свое учение, думали старейшины, то священнослужители пострадают. Поэтому Иешуа оговорили, его арестовали за богохульство и Пилат приказал распять учителя на кресте. Я сам видел, что Пилат не хотел смерти Иешуа, но старейшины и священники требовали, и Пилат уступил.
Иешуа сына Йосефа и еще шестерых арестованных в канун праздника Пасхи привели на холм и привязали к крестам. В тот же день вечером троим из них по милости Пилата сломали ноги, и они задохнулись до наступления ночи. На следующий день к вечеру Бог послал смерть еще двоим. Но Иешуа был сильным человеком. И на третий день он все еще был жив, и римский солдат сжалился над ним и сломал ему ноги. Я не подходил к нему, пока он страдал. Я вместе с остальными его учениками боялся, что и нас повесят на кресты рядом с ним.
Праздник Пасхи закончился, тела остальных казненных выкупили родственники, а тело человека по имени Иешуа все еще висело на кресте, и птицы терзали его плоть. Наконец, на шестой день после наступления смерти, его растерзанное тело бросили в яму, сделанную недалеко от креста. Я видел, что истерзанные останки моего учителя преданы земле, и бежал подальше от Иерусалима в пустыню. Остановился в Вифании, в доме Марии, называемой Магдалиной, и сестры ее Марфы. Они знали Иешуа и были опечалены его страшной смертью. Они сердились на меня и говорили, что я должен был защищать учителя и поддержать Его, но не прятаться, оставив его страдать. Я оставил их дом и вернулся в покой и тишину Галилеи. Когда меня спрашивали про Иешуа и его учение — я говорил всем, что ничего не знаю об этом.
Иаков и Иоанн, бывшие, как и я, учениками Иешуа, тоже вернулись в Галилею. Разделяя наше общее горе по учителю, мы продолжали ловить рыбу. Но мы чувствовали, что вокруг нас сомкнулся мрак, и время не облегчало наших страданий. Мы ловили рыбу в море Галилейском и говорили про человека по имени Иешуа, о том, что он сделал, чему учил нас. Первый раз мы увидели его, когда он проповедовал с нашей лодки. Память о нем была на этом море и на всем, что нас окружало.