Гвардеец Гора - Джон Норман

Я подошел к воротам конуры и отпер их, поднял решетку и отступил назад. Тогда рабыня на животе выползла из конуры. Я отступил на пять шагов назад, чтобы она была вынуждена следовать за мной. Она легла передо мной ничком, подчиняясь.

— Ты хотела говорить? — спросил я ее.

Она подняла голову.

— Я молю о твоем прикосновении, господин, — проговорила она.

Я посмотрел на нее. Области эрогенных зон на теле женщины весьма обширны. На самом деле при сексуальном возбуждении все ее тело может стать чувствительным и, так сказать, сексуально уязвимым и легковоспламеняющимся. Ее сексуальным ответом может стать весь ее выгибающийся, отдающийся, переполненный чувствами организм. Когда женщина отдается, все в ней отдается. Ее ответ, конечно, гораздо больше, чем грубая физиологическая реакция. Он составляет психофизиологический экстаз, рапсодию полной отдачи и ощущение своей принадлежности мужчине. Ее сексуальный ответ, таким образом, гораздо более глубокий, чем упрощенная реакция на физические раздражители. И возможно, таким образом, женщина-рабыня, осознавая себя рабыней и собственностью, достигает сексуальных высот и глубин, недоступных ее невежественным сестрам, холодным и подверженным запретам, самодовольным в их гордости и свободе. Девушка-рабыня в сущности является воплощением подлинной женственности, символом ее истинной природы. Именно здесь, на ее собственном месте и в ее мире, и только здесь, она может обрести биологическую судьбу, она может найти полное женское удовлетворение. Свободная, она порабощена, узница запретов, неискренности и условностей; порабощенная, она свободна, открыта для глубочайшего самоудовлетворения своей натуры. Свободная, она порабощена; порабощенная, она свободна. Таков парадокс ошейника.

— Я единственная женщина в доме, господин, — сказала рабыня.

Я молчал.

— Не запирай мои нежности от себя сегодня вечером в конуру, — молила она. — Позволь им быть рядом с тобой.

— У тебя есть сексуальные потребности? — спросил я.

— Да, господин.

— Ты хочешь, чтобы они были удовлетворены? — снова спросил я.

— Да, господин, — ответила она.

— Ты признаешь себя скромной и страстной рабыней?

— Да, господин, — согласилась она. — Я скромная и страстная рабыня.

— Та, которая готова угодить своему господину? — задал я следующий вопрос.

— Да, господин.

Я посмотрел на нее, лежащую на животе, со скованными цепью руками. Страсти женщины-рабыни являются тайной для многих свободных женщин, которые, невозбужденные и сексуально инертные, никогда не бывшие в ошейнике и не принадлежащие никому, даже не могут понять их. Для большинства свободных женщин, конечно, страсти женщины-рабыни не столько тайна, сколько предмет зависти и ярости. Они чувствуют, что эти страсти, глубокие и драгоценные, делающие рабыню такой беспомощной и уязвимой, стоят выше всего, чем они владеют. Иногда, возможно, крутясь на своей кровати ночью в разочаровании, свободная женщина может неясно осознавать, что значит быть возбужденной рабыней, женщиной, полностью находящейся во власти мужчин, такой драгоценной и привлекательной для них. Свободная женщина сжимает кулаки и стонет. Рабыня может кинуться к ногам мужчин и молить разрешить ей удовлетворить свои потребности, в то время как свободная женщина этого не может.

— Господин, господин, — бормотала маленькая рабыня, лежащая передо мной.

Я посмотрел вниз. Ее страсти разгорелись. На это повлияли, несомненно, само ее состояние и мужчины. Она была рабыней.

— Не запирай меня в конуру, господин, — просила она. — Дай мне спать у твоего кольца для рабынь.

Я улыбнулся. Девушка, которую я знал на Земле, моя безымянная рабыня на Горе, умоляла позволить ей спать у моего кольца для рабынь.

— Прикуй меня за шею у ножки твоей кровати, мой господин, — молила она, — как ты мог бы приковать девицу или слиниху. Тебе даже не нужно трогать меня. Мне будет достаточно, если мне просто позволят лежать рядом с тобой.

— На ноги, — скомандовал я.

Она быстро поднялась и встала передо мной. Я посмотрел на нее, и она почтительно нагнула голову.

— Вот теперь ты становишься угождающей, — сообщил я ей.

— Спасибо, господин, — прошептала она.

— Раздень меня!

— Но я закована! — воскликнула она, пытаясь безуспешно разъединить руки.

Я улыбнулся.

— Прости меня, господин, — засмеялась она. — Я — такая глупая рабыня!

Затем она опустилась на колени передо мной и зубами развязала шнурки сандалий и сняла их с моих ног. Потом она встала и, нагнувшись, с беспомощно скованными за спиной руками, кусала и тащила узел на шнурке, подпоясывающем мою тунику. Когда она освободила узел, она зашла мне за спину, сначала за левое плечо, а затем за правое, и при помощи маленьких прекрасных зубов стащила тунику с моего тела.

— Ох! — тихо сказала она. — Господин красивый.

— Я не могу быть красивым, — довольно раздраженно возразил я. — Я — мужчина. Я могу быть приятной внешности, возможно, интересным, но я не могу быть красивым. Но даже и это, я подозреваю, было бы слишком спорно.

— Для меня, — сказала она, — ты стройный, сильный и красивый.

Я сердито посмотрел на нее.

— И ты владеешь мной, — улыбнулась она.

— Хоть это, по крайней мере, неоспоримо, — заметил я.

— Мне идти за господином в спальню, — спросила она, — или он желает, чтобы я шла перед ним?

— Я понесу тебя, — сказал я.

— Как господин желает, — выдохнула она.

Я дотронулся руками до нее.

— О! — сказала она.

Я потер пальцы и понюхал их.

— Рабыням тоже, кажется, — проговорил я, — иногда трудно спрятать свои желания.

— Да, господин, — засмеялась она. — О! — воскликнула она. — Ты собираешься нести меня так, вниз головой перед собою?

— Да, — ответил я, — и пока я буду медленно подниматься по лестнице, ты будешь удовлетворять меня;

— Да, господин, — засмеялась она.

Наверху лестницы я остановился, вздрогнул и закричал от удовольствия.

— Может быть, мне стоило бы вставить кляп господину? — лукаво спросила она.

Я внес ее на плече в спальню и бросил к подножию кровати, под кольцо для рабынь.

21

КОЛЬЦО ДЛЯ РАБЫНИ. ЦЕЛОВАНИЕ КНУТА

ЧЕРНОЕ ВИНО. ЭКСТАЗ

Какой маленькой и податливой и какой красивой она была, лежа в моих руках на мехах любви, у подножия кровати, в мягком свете лампы.

На ее горле, поверх тонкого опознавательного ошейника, был надет тяжелый, толстый железный ошейник с замком, с массивной цепью, ведущей к прочному кольцу для рабынь, около восьми дюймов шириной, вделанному в пол около ножек кровати.