Дочь Клеопатры - Мишель Моран

Я помолчала, злясь про себя на его правоту.

— Ладно. Завтра идешь вместе с нами?

Брат неуверенно замялся.

— Вергилий читает…

— Значит, ты лучше пойдешь развлекаться, в то время как на Форуме решается человеческая судьба? — Я села на кушетке. — Стоит Вергилию появиться в триклинии, вы с Луцием ловите каждое его слово. Что вы в нем нашли? Обычный Ганимед.

— Не надо так, — возразил Александр.

— А что, неправда?

— Правда. Но он так пишет о страсти между мужчинами, что даже ты, Селена, могла бы переменить свои мысли.

Я уставилась на него.

— Скажи, ты ведь не влюбился в Луция?

Брат покраснел.

— В мужчину? — воскликнула я.

— Мы ничего такого не делали, — защищаясь, проговорил он. — Просто целовались.

У меня округлились глаза. Александр Македонский, тезка моего брата, побывал в постели со многими из своих солдат; Гефестиона он даже считал своей самой большой любовью. И все-таки у него были жена и наследник.

— Что же ты будешь делать, — прошептала я, — когда Август вернется и выберет для тебя супругу? Откажешься?

— Никто не отказывает Августу. Так почему я должен тратить последние вольные годы — возможно, месяцы — на суде, на исход которого не в состоянии повлиять, если могу провести это время с Луцием?

Мы уставились друг на друга. Я силилась разобраться в собственных чувствах.

— Селена, прости. Ничего не могу с собой поделать.

— Но ты хотя бы пытался?..

— Конечно, — торопливо заверил он.

— А почему не сказал мне раньше? — Мой голос дрогнул.

— Боялся тебя разочаровать.

Он хотел, чтобы я возразила, сказав, будто чувство к Луцию столь же нормально, как чувство Марцелла к Юлии. Я молчала, и Александр пустился в разъяснения.

— Есть много мужчин, которых не привлекают женщины. Посмотри хотя бы на Мецената. По-твоему, Терентилла случайно стала бездетной? Мужу на это плевать, зато Август заставил ее выпить сок сильфия, чтобы избежать ненужных беременностей.

— Ты-то откуда знаешь? — сердито бросила я.

— Меценат рассказал.

— Значит, мужчины, которые интересуются другими мужчинами, откровенничают между собой?

Он поднял брови.

— А женщины — нет?

— А что говорит Витрувий?

— Он не знает. Или не хочет знать.

— Так вот почему Луций страшится брака, — сказала я.

Брат кивнул.

— Да. Но однажды ему придется… Разве что Луций научится сам зарабатывать на жизнь или найдет богатого покровителя. Когда его женят, на свете прибавится двое несчастных людей. Поэтому я поддерживаю его чтения в одеоне. Селена, я не могу отменить рабство, зато могу изменить судьбу Луция.

Александр протянул мне ладонь, и я медленно приняла ее.

— Не так мы себе представляли будущее. Я должна была стать царицей Ливии, а ты — царем Армении.

Брат горестно усмехнулся.

— Отец умел широко мыслить. Помнишь, он короновал меня и над Парфией, а ведь она еще даже ему не принадлежала! — Мы улыбнулись, подумав о том, как сильна была его вера в себя. — Думаешь, неудачи — наша судьба?

Я отпрянула.

— Разумеется, нет! Август еще может сделать тебя царем.

— Сначала женив на какой-нибудь старой вдове.

— Ты мужчина! Делай что хочешь — отошли ее на край света или оставь в Риме, а сам возвращайся в Египет. Мецената вполне устраивает его жизнь.

— А как же ты?

В его голосе прозвучало столько искреннего тепла и заботы, что у меня на глаза навернулись слезы.

— Понятия не имею.

— Если сумеешь забыть Марцелла — может, найдешь кого-нибудь…

— Ради чего? Чтобы сердце снова разбилось? Мы не в Египте, братишка. Стоит Августу вернуться — и он подыщет мне мужа на собственный вкус, не на мой. Возможно, Катулла или даже Аквилу. И если мне запретят навещать тебя в Александрии, мы ничего не сможем поделать.

— Я без тебя не вернусь, — поклялся он.

— Вернешься, — твердо сказала я. — Это твоя судьба… — И посмотрела в окно. Солнечные, зеленые летом сады сегодня были угрюмы и словно потяжелели от ливней. — Не думаю, что неудачи кому-то написаны на роду. Вспомни Галлию: да, ее превратили в рабыню, и все же она обрела счастье.

— Ты ведь сама подарила ей волю! А мы с тобой граждане, но не свободны. Август решает все — даже что нам есть и как одеваться!

— И этот человек учил меня трезво смотреть на вещи. Ты совершенно потерял голову из-за своего Луция.

Брат отвернулся.

— Вот если бы Август скончался в Галлии, все могло быть иначе. Марцелл уже совершеннолетний, он стал бы Цезарем и разрешил нам самим выбирать супругов. И мы бы вернулись домой.

— А что, — с готовностью подхватила я, — Юлия говорила, Август пишет Октавии очень короткие письма. Пишет, что спит чуть не целый день. Он очень слаб.

Александр с надеждой поднял глаза.

— Твои бы слова да Исиде в уши.

Глава семнадцатая

Прежде нежели определиться с просьбой моего брата, Исида ответила на одну из моих беззвучных молитв. Я выходила из библиотеки, где Витрувий заканчивал чертежи Пантеона, когда туда ворвалась Октавия. Не заметив меня от волнения, она прокричала:

— Вернулся! Теперь они по всему Риму. Теперь Август точно узнает, что это был не Марцелл!

Витрувий поднялся из-за стола.

— Очередное воззвание?

— Храм Аполлона, Юпитера, Весты, Кастора и Поллукса, даже Венеры Родительницы… Оно короткое, несколько строчек, и призывает людей явиться на суд над бедняжкой Туллией. Но Марцелла здесь нет, и никакие силы Гадеса не помогли бы ему это сделать!

Я скорее бросилась к себе в комнату, чтобы сообщить новость брату.

— Значит, он нам не врал, — кивнул Александр.

Встретившись с нами в портике, Луций приветствовал меня широкой ухмылкой, точно знал, что брат накануне открыл мне их тайну.

— Отец рассказал про воззвание. Значит, на суд соберется весь город.

— Кое-кого отпугнет погода. Старики не придут, — заметила я. — И матери с детьми тоже.

Мои выводы оказались преждевременными. Невзирая на пасмурное утро, дождь не пролился, и даже матроны с младенцами пришли в суд посмотреть, что же заставило Красного Орла покинуть укрытие. Вот уже несколько месяцев мы не читали ни одного воззвания. По дороге в школу я украдкой поглядывала на двери храмов — и всякий раз чувствовала укол разочарования. Отсутствие Красного Орла укрепляло подозрения в виновности Марцелла, но последняя новость отмела их начисто.

На Форуме собралась многотысячная толпа. Даже Октавия с утра наблюдала за слушанием. Она ввела нас в курс дела и вдруг изумленно подняла брови, заметив Витрувия.