Тристан и Женевьева (Среди роз) - Шеннон Дрейк

Тристан весь внутренне сжался при упоминании о своем прошлом, но не произнес ни слова. Генрих внезапно настороженно посмотрел на него и снова опустился в свое кресло.

– Я посылаю вас на север, граф де ла Тер. Выставляю своих людей и снабжаю их всем необходимым, но командовать походом будешь ты! Я послал в Бэдфорд Хит за сэром Томасом, чтобы он поехал вместе с тобой, ибо там все обстоит спокойно. Я уверен, что сэр Джон Плизэнс справится с управлением Эденби.

Внезапно Тристан ощутил беспокойство. Да, Джон справится с Эденби, но Тристан вовсе не хотел долго отсутствовать. Эденби для него слишком много значило. Для него стало целью жизни – привести в порядок это место и установить там мир и благоденствие. Он не мог больше нигде оставаться. «Как отсутствующий хозяин может удержать власть?» – подумал он.

– Генрих…

– Тристан, ты нужен мне.

На секунду Тристан склонил голову и крепко сжал кулаки за спиной. Он понимал, король желал, чтобы мятежники были разбиты в честном открытом бою и знал, что именно он, Тристан де ла Тер, способен это сделать. И ни один человек, который хотел бы жить хорошо и богато, не осмелился бы отказать своему повелителю.

– Как скажите, Ваше Величество. Но оставался еще один вопрос… – Тристан поднял голову и в упор взглянул на короля, – Генрих, в приемной присутствует некий сэр Гай…

– Ах, да Тэллиджер. Этот рыцарь поедет с тобой на север.

– Что? – Тристан отнюдь не хотел, чтобы на него снова напали сзади, он совсем не желал видеть этого человека рядом. – Сир, возможно, я никогда полностью не рассказывал Вам о том, что произошло в Эденби. Дело в том, что йоркисты первый раз сдались, но лишь потому, что задумали устроить мне ловушку. Они впустили нас в замок, но многих людей побили или заключили в подземелья! Сэр же Гай, славный рыцарь Босуорта принимал непосредственное участие в этом предательстве!

Генрих покачал головой и внимательно посмотрел на Тристана, и тот понял, что король уже слышал эту историю целиком.

– Я знаю об этом, сэр Гай приходил ко мне, Тристан, и повинился в содеянном. Он признался мне, что участвовал в этом заговоре, но поклялся, что не желал его. Он храбро сражался с йоркистами на поле боя, я сам видел это собственными глазами. Он яростно уничтожал моих врагов, и я верю, что если ты возьмешь его, он будет хорошо служить тебе.

Де ла Тер ни на унцию не верил тому, что рассказал ему король, но он не мог доказать пока, что тот ошибается в сэре Гае.

– Когда мне отправляться? – спросил Тристан.

– Скоро состоится заседание парламента палаты общин и палаты лордов. Когда оно закончится, ты отправишься незамедлительно. Кроме того, друг мой, ты – мой гость, и все удобства и удовольствия, которыми наслаждаюсь я – и в твоем распоряжении. Банкеты, балы, карнавалы, может быть представления, – король улыбнулся. Генрих всегда был жаден до всякого рода увеселений и празднеств, а теперь он – король и свободен в своих прихотях и их исполнении.

Тристан вежливо поклонился. Ему вовсе не хотелось тратить свое время сперва в Лондоне, а потом в военном походе, он хотел поскорее вернуться в Эденби.

– Как обстоят дела в твоем новом поместье, – неожиданно поинтересовался король.

– Довольно хорошо, – ответил Тристан. Генрих кивнул, не сводя глаз с Тристана.

– А леди Женевьева?

– С ней все в порядке.

Внезапно Генрих пожал плечами и ухмыльнулся. Дела были окончены, можно было немного расслабиться.

– Ты был прав, когда потребовал от меня обещания относительно этой девицы. Я бы имел хорошую прибыль, выдав ее за кого-нибудь замуж! Я стал бы ее опекуном и мог получить довольно приличную сумму денег от многих претендентов на ее руку и сердце и у нас, и за границей.

– Но вы дали свое обещание, Ваше Величество.

– Да, да и не собираюсь его забирать, так какие же у тебя планы относительно будущего? Ты ведь не собираешься жениться?

– Жениться? – Тристан почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Все, что в его воспоминаниях было связано с браком, напоминало о смерти. С некоторых пор его стало ужасать это слово, и он считал, что даже само его произнесение оскорбляет память о Лизетте.

«Жениться? На Женевьеве, на этой женщине, на этой ведьме с золотыми волосами? Той, которая пыталась убить его, похоронила его заживо, и кто теперь, во имя справедливости, является его собственностью? Его любовницей, пусть даже возлюбленной, он страстно желал ее, но она никогда не станет его женой!» – эта мысль мгновенно пронеслась в голове Тристана.

– Нет, сир, я никогда не женюсь повторно, – ответил он королю.

Генрих вздохнул:

– Ты слишком большое значение придаешь браку, Тристан, личное значение. На самом же деле – это чаще всего своеобразный контракт между двумя семьями, нежели чем между мужчиной и женщиной. Ты молод и женишься снова.

Тристан снисходительно улыбнулся.

– Нет, я не женюсь снова.

Генрих пожал плечами.

– В таком случае, когда-нибудь в будущем, тебе придется отпустить эту девушку ко мне.

Тристан крепко сжал губы. Он понял, что Генрих хотел бы заполучить Женевьеву. Но даже король, вернее особенно король, не мог взять свое слово назад. А Тристан никогда не откажется от нее, разве только, если она внушит ему отвращение.

Они перебросились с Генрихом еще несколькими словами, и Тристан вышел. Забрав свои вещи с постоялого двора, где остановился, он разместился в комнатах, предоставленных ему во Дворце.

Наступили сумерки, приближалось время обеда, но Тристану совсем не хотелось есть. Он улегся на кровать и уставился в потолок, размышляя о сэре Гае. Тристан не мог себе представить как мужчина – любой мужчина! – мог использовать женщину, в данном случае Женевьеву, в качестве инструмента для совершения убийства, если даже она сама не слишком заботилась о своей чести. Отец или жених, или брат никогда бы не позволили девушке таким образом запятнать себя.

Но он видел, какими глазами Гай смотрел на Женевьеву, в ту роковую ночь. Он вспомнил, как этот, с позволения сказать, мужчина бледнел всякий раз, когда он, Тристан, касался Женевьевы, и понял, что Гай влюблен в нее. «Может быть этот человек – просто дурак! – подумал Тристан, – ибо только дурак способен разлюбить ее».

И Тристан задумался о самом себе, удивляясь, почему у него так щемит сердце.

– Я околдован, – заключил Тристан, – пусть так, я останусь околдованным, но я никогда не влюблюсь снова, – пообещал он себе.

Любовь – это нежное трепетное чувство, которое он испытывал к Лизетте. Любовь – это счастье, которое было в ее глазах, когда она пообещала ему сына.

Как давно все это было. Тристан внезапно ощутил боль, острую и непереносимую боль. Но боль не осталась с ним, она вспыхнула и пропала, уступив место желанию, которое он испытывал к Женевьеве.