Падение башен. Нова - Самуэль Дилэни

— Ш-ш-ш! — прошептал Принс, так как они уже входили в централь управления. — Я не хочу, чтобы ему это стало известно.

Лок поднял корабль над горами и только тогда обернулся.

— Вот таким и должен быть тот, кто берет призы. Вы такой красивый!

Лыжный костюм Че Онг был абсолютно прозрачным.

— Вы побеждали на этой яхте?

Она оглядела кабину управления, все еще тяжело дыша после подъема на корабль по веревке. Подкрашенные соски слегка расплющивались при каждом вдохе, упираясь в винил.

— Мне здесь нравится. Я еще никогда не бывала на яхтах днем.

Позади нее послышались приближающиеся голоса.

— Никто не хочет сорока восьми градусного…

— Я никак не могу найти музыки. Почему здесь нет…

— Сесил, у тебя есть еще этот золотой порошок?

— Мы поднялись выше атмосферы, глупая, и электромагнитные волны не доходят до нас. Кроме того, мы движемся слишком быстро…

Че Онг повернулась к ним:

— О, Сесил, где же этот восхитительный золотой порошок? Принс, Лок, вы обязательно должны попробовать. Сесил — сын мэра…

— Губернатора…

— …одного из тех крошечных миров, о которых мы постоянно слышим и которые так далеко отсюда. У него есть золотой порошок, который собирают в трещинах скал. Ой, смотрите, он все вдыхает его и вдыхает!

Планета под ними начала вращаться.

— Смотри, Принс, ты вдыхаешь его, вот так: хха! И все, что ты видишь, окрашивается в восхитительные цвета, все, что ты слышишь — наполняется невыразимыми звуками и мысли слегка разбегаются и лезут в промежутки между словами. Лок, вот…

— Посмотрите-ка на нее! — засмеялся Принс. — Он же ведет яхту в Париж!

— О, — воскликнула Че, — это ему не повредит. Разве что мы долетим немного быстрее, вот и все.

Позади них послышался разговор:

— Где, она говорила, эта чертова вечеринка начинается?

— На Иль Сент Луис, в Париже.

— Где?

— В Париже, детка, в Париже. Мы приглашены на вечеринку в…

В середине пятого века, византийский император Юлиан, устав от суматохи Сите де Пари (население которого, насчитывающее тогда около тысячи человек, жило в шалашах из шкур, теснившихся вокруг построенного из камня и дерева храма Божьей Матери) удалился на небольшой островок.

В первой половине двадцатого века королева косметики, стремясь избежать претензий Правого Банка и эксцессов со стороны левых, основала здесь свой Париж пиеда терре, стены которого внутри с большим вкусом были увешаны сокровищами искусства — в то время, как на берегу, на месте деревянного храма, поднялись две башни знаменитого собора.

В конце тридцать первого века центральная улица острова была залита светом фонарей, боковые улочки были заполнены музыкальными зоологическими питейными и ковровыми лавочками, а в небе вспыхивали фейерверки. Иль Сент Луис принимал гостей Принса Реда.

— Сюда! Через этот мост!

Они миновали трапециевидный мост. Внизу блестела черная Сена. Деревья на острове роняли листву на каменные баллюстрады. Украшенные скульптурами контрфорсы Нотр Дам, освещенные прожекторами, вздымались над деревьями парка Сите.

— Никто не имеет права ступить на мой остров без маски, — крикнул Принс.

Они как раз дошли до середины моста, когда Принс, прыгнув к перилам, ухватился за перекладину и поднял руку в серебряной перчатке.

— Вы в гостях! Вы в гостях у Принса! Каждый надевает маску!

Шары фейерверка, голубые и красные, вспыхнули в темноте, осветив его красивое лицо.

— Все это очень хорошо, — запротестовала Че, подбежав к перилам, — но если я надену маску, меня никто не узнает, Принс. А на студии сказали, что я могу идти только в том случае, если будет реклама!

Он подскочил к ней, схватил ее виниловую перчатку и потащил вниз по ступеням. Там, на вешалке, поблескивали сотни масок, надевающихся на голову.

— Но у меня есть одна специально для тебя, Че, — он снял двухфутовую прозрачную крысиную голову. Уши окаймлены белым мехом, брови золотыми блестками, драгоценные камни подрагивали на кончиках позолоченных усов.

— Какая прелесть! — завизжала Че, когда Принс нахлобучил маску ей на голову.

Сквозь прозрачную морду было видно, как на ее собственном нежном зеленоглазом лице расплылась улыбка.

— А вот для тебя! — голова саблезубого тигра предназначалась Сесилу. Орлиная, со сверкающими перьями — Эдгару. Темноволосая голова Хосе была закрыта мордой ящерицы.

Лев — для Дэна протестующего против всеобщих уговоров и оставленного без внимания сразу же после того, как он прекратил сопротивление — и грифон для Брайена (которого никто упорно не замечал, хотя он ни на шаг не отставал от компании.)

— А для тебя, — Принс повернулся к Локу, — у меня есть особая маска. — Смеясь, он снял голову пирата. С черной повязкой на одном глазу, повязанную цветастым платком, со шрамом на щеке. В оскаленных зубах кинжал. Маска легко оделась на голову Лока. Через отверстия в шее можно было смотреть. Принс похлопал его по спине. — Пират — это как раз для фон Рея! — произнес он, когда Лок шагнул на булыжную мостовую.

И новый смех: это остальные появились на мосту.

Девушки с напудренными высокими прическами двадцать третьего века (когда еще не было Аштона Кларка), бросали с балкона конфетти. Человек в маске медведя прокладывал себе путь через толпу. Лок думал, что это просто костюм и маска, пока шерсть не коснулась его плеча и в ноздри ему не ударила вонь. Клацание когтей затихло. Толпа подхватила его.

Лок превратился в слух.

Лок превратился в зрение.

Блаженство охватило его и нервные волокна словно остекленели. Он шел по мощеной кирпичом, покрытой конфетти, улице, и все чувства его вдруг обратились внутрь — так выгибаются паруса космического корабля. Он почувствовал присутствие своего внутреннего Я. Весь его внутренний мир теперь сфокусировался на том, что чувствовали его руки, ощущал его язык. Голоса вокруг ласкали его изощренный слух.

— Шампанское! Ну разве не прелесть! — крыса в прозрачной одежде прижала к столику с вином грифона с кружевными цветами. — Ты не знаешь анекдотов? Я так люблю их!

— Конечно, — отвечал Брайен. — Но я никогда не был на таких приемах. Такие люди, как Лок, Принс, вы — из тех людей, о которых только слышишь. Очень трудно поверить в то, что вы существуете на самом деле.

— Между нами говоря, у меня время от времени возникает та же проблема. И это хорошо, что есть ты, чтобы напомнить нам об этом. А теперь расскажи нам…

Лок шел от группы к группе.

— …на круизном судне, идущем из Порт-Саида в Стамбул, был рыбак из Плеяд, который исполнял восхитительные вещи на сенсо-сиринксе…

— и… ему пришлось на попутках добираться через весь Иран, потому что монорельс не работал. Я думаю, что Земля находится в стороне…

— …прекрасная вечеринка. Превосходная…

Очень молодые, — подумал Лок. — Очень богатые. Интересно, к каким крайностям могут привести эти обстоятельства?

Босой, подпоясанный веревкой, лев стоял, прислонившись к стене, и смотрел на проходящих.

— Ну, как, капитан?

Лок приветственно махнул ему рукой и пошел дальше.

Теперь он чувствовал внутри себя приподнятость и прозрачность. Музыка звучала внутри маски и голова его покоилась на звуке собственного дыхания. На возвышении какой-то человек играл на гапсихорде «Птичью Павану». Лок прошел мимо и голоса, звучащие в другой тональности, заглушили музыку. На помосте на другой стороне улицы два парня и две девушки, одетые по моде двадцатого столетия, воспроизводили какофонию в стиле «о мама, о папа». Свернув на боковую улицу, Лок оказался подхваченным толпой, которая принесла его прямо к возвышающейся куче электронных инструментов, извергающих скрежещущую, оглушающую мелодию тоху-боху. Музыка десятилетней давности вызывала чувство ностальгии и гости в красочных масках из папье-маше и пластика, разбившись на пары, тройки, пятерки и семерки, танцевали. Справа покачивалась голова лебедя. Слева моталась из стороны в сторону голова лягушки. До его ушей донесся низкий голос, который он слышал в динамике, когда «КАЛИБАН» висел над Гималаями.

Они протискивались меж танцующих.

— Он сделал это! Ну разве Принс не прелесть! — они кричали и подпрыгивали. — Он раздобыл эту старую турецкую музыку!

Бедра, груди и плечи блестели под винилом — в материале были поры, раскрывающиеся в теплую погоду и прозрачный костюм становился прохладным, словно шелковым. Че Онг раскачивалась, опустив пушистые ресницы.

— Все вниз! На четвереньки. Мы покажем вам наш новый способ ходьбы! Вот так: покачивайте…