Собрание сочинений. Т.24. Из сборников:«Что мне ненавистно» и «Экспериментальный роман» - Эмиль Золя

Надо напрямик заявить: слабые литераторы не заслуживают никакого интереса. По какому праву, будучи слабыми, они тщеславны и желают прослыть сильными? Нигде слова: «Горе побежденным!» — не звучат более уместно. Никто не принуждает человека писать; но уж если он берется за перо, то тем самым принимает возможные последствия битвы, и тем хуже для него, если после первого же удара он падает наземь, а его сверстники и коллеги проходят дальше, ступая по нему. Жаловаться в подобных обстоятельствах просто смешно, да к тому же это не помогает. Сколько ни поощряй слабого, он все равно потерпит неудачу, а сильный добьется успеха, не взирая на все препятствия, — вот непреложный вывод, и тут уж ничего не поделаешь.

Я хорошо знаю, что все относительно и что мне могут назвать весьма посредственных писателей, которые благодаря субсидиям и поддержке стали модными авторами. Но такие доводы даже слушать стыдно. Зачем Франции нужны посредственные писатели? Ведь если поддерживают начинающих, то делают это, разумеется, в надежде, что среди них может отыскаться гений. Книги и пьесы — не товары широкого спроса, такие, скажем, как шляпы и башмаки. Впрочем, если угодно, и в лавках книгопродавцев, и в театрах можно встретить немало поделок, находящих множество покупателей; но ведь все это произведения второсортные, недолговечные, их удел — служить злобе дня. Я даже не хочу задумываться над тем, сколько посредственных произведений можно еще получить, если государство вмешается в это дело и объявит конкурс на лучшее произведение. Не стоит ли в таком случае просто открыть особый класс в Высшем училище искусств и ремесел, где учили бы сочинять книги и пьесы по самым образцовым рецептам и к осени обеспечивали бы Париж комедиями и романами на всю зиму. Нет, в литературе важно только одно — талант. Поощрения оправданы лишь тогда, когда они помогают появлению выдающегося писателя, который пока что затерян в толпе безвестных литераторов и терпит нужду.

А если так, то самый вопрос о молодых упрощается. Пусть все идет своим порядком, ибо никого нельзя наделить талантом, а в человеке талантливом заложено достаточно сил для полного развития его дарования. Обратимся к фактам. Давайте изберем группу молодых писателей — пусть их будет двадцать, тридцать пли пятьдесят — и проследим, как складывались их судьбы. Сначала все они дружно пускаются в путь, их воодушевляет одна и та же вера, их обуревает одинаковое честолюбие. Затем почти сразу же намечается разница: одни быстрым шагом идут вперед, другие топчутся на месте. Однако, пока еще делать выводы рано. Но вот наконец можно и подвести итог: посредственности, хотя их всячески поддерживали, подталкивали, похваливали, так и остались посредственностями, несмотря на первые успехи; слабые и вовсе исчезли с горизонта; зато сильные, которым пришлось по десять, по пятнадцать лет сражаться в обстановке злобы и зависти, теперь торжествуют, талант их расцвел пышным цветом, и они впереди! Это вечная история. И было бы очень досадно, если бы захотели избавить сильных от долгих лет ученичества, уберечь их от первых битв, в которых они получают боевое крещение. Пусть они страдают, отчаиваются, выходят из себя — это им только на пользу. Глупость толпы и ярость соперников окончательно шлифуют их дарование.

Итак, для меня вопроса о молодых не существует. По-моему, это надуманная проблема, и разглагольствования о ней лишь поддерживают неосновательные надежды слабых литераторов. Я уже говорил, что никогда еще двери книгоиздателей и директоров театров не были так широко распахнуты, как сейчас; любую пьесу играют на сцене, любую книгу печатают; а тем, кому приходится немного обождать, это только на пользу, они становятся более зрелыми. Для новичка самое большое несчастье — слишком быстрый успех. Надо знать, что прежде, чем достичь славы, настоящий писатель лет двадцать посвящает упорному труду. Когда юнец, сочинивший полдюжины сонетов, завидует известному писателю, он забывает, что тот отдал ради славы лучшие годы своей жизни.

С некоторых пор считается хорошим тоном проявлять интерес к молодым. Покладистые профессора не скупятся на сердечные излияния, журналисты требуют, чтобы государство думало о начинающих писателях, в конце концов начнут мечтать об образцовых книготорговцах для них. Так вот, все это ерунда. Такие люди только льстят молодежи, преследуя при этом корыстные цели; одни рассчитывают извлечь какую-нибудь пользу для себя, другие радеют о своей репутации людей добрых и обязательных, третьи хотят убедить окружающих, будто молодежь идет за ними, а потому и будущее принадлежит им. Я охотно допускаю, что есть среди них и люди наивные, в меру простодушные, которые искренне верят, что величие нашей литературы зависит от решения так называемого вопроса о молодых. Я люблю высказывать суровую истину и полагаю, что важнее всего быть откровенным; вот почему я в заключение прямо говорю начинающим писателям:

«Работайте, — это самое важное. Рассчитывайте только на себя. Всегда помните, что если у вас есть талант, он откроет перед вами даже наглухо запертые двери и поднимет вас так высоко, как вы того заслуживаете. И главное, отказывайтесь от благодеяний властей предержащих, никогда не просите помощи у государства: это лишит вас мужественности. Высший закон жизни — борьба, никто вам ничем не обязан; если вы сильны, вы непременно восторжествуете, а если потерпите неудачу, не жалуйтесь, — значит, лучшего вы не заслуживаете. И вот еще что: относитесь к деньгам с уважением, не впадайте в ребячество, не поносите их, по примеру поэтов; деньги — залог нашей отваги и нашего достоинства, мы, писатели, должны быть независимы, чтобы иметь возможность говорить всё; деньги позволяют нам стать духовными вожаками века, единственно возможной в наше время аристократией. Смотрите на нашу эпоху как на одну из самых великих в истории человечества, твердо веруйте в будущее, и пусть не смущают вас такие неизбежные последствия эволюции, как непомерное развитие журналистики и меркантилизм литературы низкого пошиба. И не оплакивайте прежний дух, царивший в литературе старого общества и умерший вместе с ним. Новое общество порождает новый дух, и дух этот с каждым днем все сильнее проявляется в поисках и в утверждении истины. Пусть же натуралистическое направление развивается дальше, пусть все больше появляется талантов, которым предстоит закончить начатое нами дело. Вы сегодня выходите на арену, не вздумайте же бороться против эволюции, происходящей в обществе и в литературе, ибо гении XX столетия — среди вас».

О РОМАНЕ

ЧУВСТВО РЕАЛЬНОГО

© Перевод. Н. Немчинова

Сказать о писателе: «У него богатое воображение» — было некогда величайшей для романиста похвалой. Ныне такую похвалу сочли бы, пожалуй, критическим замечанием. Ведь теперь все требования, предъявляемые к роману, изменились. Воображение уже не составляет главное достоинство писателя.

Александр Дюма и Эжен Сю отличались богатым воображением. В «Соборе Парижской богоматери» воображение Виктора Гюго создало интереснейшие персонажи и увлекательную фабулу; в романе «Мопра» Жорж Санд сумела вызвать у целого поколения читателей живой интерес к любовным приключениям героев, созданных ее воображением. Но никому не приходило в голову расхваливать за богатое воображение Бальзака и Стендаля. Всегда говорили об их могучих способностях к наблюдению и анализу; писатели эти велики, потому что рисуют свою эпоху, а не потому что сочиняют сказки. Они-то и привели к этим коренным переменам: начиная с их произведений вымысел уже не играет в романе решающей роли. Возьмем наших современных крупных писателей: Гюстава Флобера, Эдмона и Жюля де Гонкур, Альфонса Доде; их талант мы видим не в том, что они блещут воображением, а в том, что они с огромной силой передают натуру.

Я указываю на упадок роли воображения, потому что считаю эту черту характерной особенностью современного романа. Пока роман служил развлечением, отдыхом для ума, забавой, от которой требовали только изящества и остроумия, вполне понятно, что самым большим достоинством романиста было показать свое изобретательное воображение. Даже когда на сцену выступили исторический роман и роман тенденциозный, в них все еще царило всемогущее воображение — оно помогало автору воскресить ушедшие времена или нарисовать столкновения персонажей, выступающих в качестве защитников и противников определенной идеи. С появлением романа натуралистического, основанного на наблюдении и анализе, требования тотчас меняются. Романист еще многое изобретает, создает план, придумывает драматическую ситуацию, по берет уже обыденную драму, какую всегда может подсказать повседневная жизнь. В архитектонике романа она теперь не имеет большого значения. Поступки каждого персонажа показаны как логическое развитие его характера. Важнее всего становится создать образы живых людей, с предельной естественностью разыгрывающих перед читателями человеческую комедию. Писатель должен направить все свои силы на то, чтобы реальное скрыло вымысел.