Синдикатер - РуНикс

этому впитаться, совершенно вызывая тошноту от того, что она узнала. Она уставилась на файл в своей руке, как будто змеи сверху скользили по ее коже, отталкивая ее.

И тут ей в голову пришел самый большой вопрос, который мучил ее на протяжении двух лет. Она подняла глаза на мужчину, который сидел с закрытыми глазами, небрежно греясь на солнце для любого наблюдателя.

«Почему меня вернули?»

Он не двигался, но не торопился, словно пытаясь найти ответ, собирая пазл, все части которого были известны только ему, удерживая ее на грани. Затем он открыл глаза и наклонил голову в сторону файла в ее руке. «Из-за этого».

Она положила папку на скамейку между ними. «Пожалуйста, объясни». Это была просьба. Она бы умоляла, если бы это было необходимо, ее отчаяние в этом единственном ответе было сильнее ее гордости.

«Лоренцо Марони был марионеткой Синдиката», — начал он, засовывая руки в перчатках в карманы. «Может быть, он хотел уйти, может быть, нет. Мы никогда этого не узнаем. Но он был главной властолюбивой партией в Альянсе, и отсюда Тот, кто возобновил эксперименты, поставляя детей Синдикату».

«Ладно», — кивнула она, следуя до сих пор. «И какое отношение это имеет ко мне?»

«Итак», — протянул он, почти лениво своим глубоким голосом. «Лоренцо Марони взял дочь Габриэля, Зенит, и дочь Жнеца, тебя, в качестве залога, чтобы заставить их молчать. Но твой отец, Жнец, заключил с ним сделку. У него было это досье по проекту, и в обмен на твое безопасное возвращение он передал бы его Лоренцо. И Лоренцо, ублюдок, вернул тебя, но использовал тебя как инструмент, чтобы держать Виталио в узде».

«Откуда ты это знаешь?»

«Потому что мой допрос показал, что файл был у вашего отца, и я нашел его в офисе Марони прошлой ночью».

Морана сидела в ошеломленном недоумении, ее сердце снова болело из-за отца, которого она никогда не встречала, кроме как на короткое мгновение, но который любил ее и защищал ее всю свою жизнь. Рыдание застряло в ее горле, ее эмоции были повсюду, когда она смотрела на файл, тот самый файл, к которому ее отец прикоснулся и обменялся, чтобы вернуть ее от судьбы, настолько ужасной, что она содрогнулась.

И что-то пришло ей в голову. «А ты знаешь его настоящее имя? Мое имя при рождении?»

Человек-тень посмотрел на нее. «Да».

Она посмотрела ему в глаза, прежде чем отвести взгляд, не забывая, что он не тот человек, которого она хотела бы разозлить. Она открыла рот, чтобы спросить, закрыла его, снова открыла и снова закрыла.

«Если когда-нибудь ты будешь готов узнать, просто спроси», — тихо сказал он.

«И вы просто поделитесь этим?»

Он пожал плечами. «Для меня сохранение этого ничего не значит, но для тебя это имеет значение. Ты помог мне в моих поисках, так что да, только из-за этого я это сделаю».

Морана кивнула. Она не была готова, не к кризису идентичности, не сейчас, когда уже так много всего нужно было пережить. Может, она никогда не будет готова. Она всегда была Мораной, росла, обладая этим именем, вписываясь в него, как в сшитое на заказ платье. Это было имя, которым ее называли ее возлюбленный, ее друзья, ее почти сын. Ей больше ничего не было нужно, ее имя при рождении было частью ее прошлого, от которого ей пришлось отказаться и двигаться вперед.

Они сидели в тишине несколько минут, Морана обдумывала все, что узнала, а он думал о том, кем он был. Тишина, хотя и тяжелая, не была неловкой.

В кармане зажужжал телефон, звонила Амара, проверяла, как дела, так как ее час уже истек. Она взяла трубку. «Я в порядке».

«Где ты?» — спросила Амара тихим голосом, давая Моране понять, что Данте спит.

Морана посмотрела в сторону, на мужчину, который рассматривал ее. «Встреча с Человеком-Тенью».

«Морана!» — воскликнула Амара тихим голосом. «Одна? Ты что, с ума сошла?»

«Он не причинит мне вреда». Она надеялась. Мужчина просто улыбнулся, угроза, которую он выдвинул ранее, все еще была у нее в голове. Он причинит ей вред, только если она причинит вред Луне. Его послужной список говорил то же самое.

«Я приду за тобой», — Амара уже двинулась вперед.

«Нет», — поспешила Морана. У нее все еще были вопросы. «Я вернусь через час. Если не вернусь, дайте знать другим».

Амара колебалась. «Ты уверена?»

"Да."

«Хорошо. У меня с собой телефон».

Морана кивнула и повесила трубку, звонок заставил ее задуматься над другим вопросом. «Почему ты привела нас к Ксандеру? Ты рассказала ему о нас, почему? И ты все еще звонишь ему иногда. Почему?»

Его единственный светлый глаз потемнел от вопроса, темный и без того глубокий. Он снова посмотрел на реку.

«Ты сказала, что не хранишь секретов от своей семьи», — он перевел ее слова на нее. «Ты уверена, что хочешь знать? Потому что этот секрет не твой, чтобы рассказывать его и не твой, чтобы его хранить. Ты останешься в противоречии».

«А ты нет?» Морана задавалась вопросом, как работает его мозг. Он мог казаться холодным и отчужденным для других, но в нем было нечто большее: глубоко интеллигентный ум и сердце, предназначенное исключительно для одной женщины.

"Нет."

Морана долго разглядывала его профиль. «Кто такой Ксандер?»

Его губы дернулись в улыбке. «Он — причина, по которой его мать не отказывалась от своей жизни много лет. Он — рычаг, который я использовал годами, чтобы сохранить ей жизнь. Он — единственный ответ, которого она ждала».

У Мораны отвисла челюсть, шок проник в ее организм, и все внезапно встало на свои места.

«Он сын Луны?» Ее голос был сдавленным шепотом. Воспоминания проносились в ее голове — Луна, наблюдающая за Ксандером издалека, ее взгляды на малышку Темпест, ее лицо при объявлении о беременности Зефир. Морана уставилась на мужчину рядом с ней, потеряв дар речи, когда пришли другие воспоминания. Ксандер делал ей сэндвич, Ксандер учился у нее технологиям, Ксандер поправлял очки, Ксандер позволял ему обнять ее. Калейдоскоп воспоминаний, которые были у нее с ним, которые были у Тристана с ним, никогда не знавшего, что он его биологический дядя. Но он чувствовал себя отцом. Она чувствовала себя матерью для него. Они почти усыновили его. Они собирались завести собаку для него в следующем месяце, отказавшись от кошки, которую она хотела в качестве своего первого питомца, потому что Ксандер лучше реагировал на