Клоун Шалимар - Салман Рушди

Известие о том, что Пачхигам стерт с лица земли, распространилось мгновенно. Молот Кашмира, генерал Качхваха, на примере Пачхигама преподал урок всем, и его тактика железного кулака возымела действие: люди еще больше чем прежде стали бояться оказывать какую-либо помощь боевикам. Немногие уцелевшие после бойни — несколько стариков и ребятишек, пастухов и батраков, которым удалось спрятаться в горном лесу за деревней, — пришли к соседям, в Ширмал. Там их встретили со всем радушием, которое могли позволить себе люди в тяжкое время пустых кошельков и голодных ртов.

О прежних разногласиях между двумя деревнями было позабыто раз и навсегда. Бомбур Ямбарзал и его жена Хасина (она же Харуд) лично озаботились тем, чтобы все беглецы были накормлены и получили крышу над головой. Руины Пачхигама еще дымились.

— Подождем, пока все успокоится, а потом будем думать, как отстроить вам дома, — сказала трясущимся от страха, отчаявшимся пачхигамцам Харуд.

За запертыми дверями своего дома она отхлестала по щекам обоих своих сыновей и предупредила: если они немедля не оборвут все связи с боевиками, то она сама отрежет им носы, пока они будут спать.

— Вы плохо знаете свою мать, если думаете, что я допущу, чтобы Ширмал постигла участь Пачхигама! — прошипела она. — Я старалась сделать из вас людей разумных и практичных. Сейчас вам самое время отплатить мне за это полным послушанием.

Харуд все еще была женщиной мощного телосложения, и парни не стали испытывать судьбу. Пробормотав, что согласны с ней полностью, они выскользнули через задние двери на воздух, чтобы покурить и унять звон в ушах от материнских пощечин. К тому времени в кашмирских деревнях осталось совсем мало молодых парней, возможно и они укрылись потом в Сринагаре, где все еще было относительно спокойно. А может быть, они ушли в подполье вместе с другими бойцами Кашмира или перебрались за линию контроля, а то и просто пересиживали опасность в собственных пустых гробах под землей. Долгое время у Хасины не было никаких вестей от них, но она непоколебимо верила, что сыновья ее живы, — Харуд желала их видеть не под землей, а на земле.

Спустя неделю после бойни в Пачхигаме, к ужасу Хасины, в Ширмал на одном из трех джипов въехал сам стальной мулла Булбул Факх и с ним еще человек двадцать боевиков. Дом Ямбарзала окружили вооруженные люди. Мулла в сопровождении нескольких телохранителей, среди которых был единственный оставшийся в живых сын сарпанча, вошел в дом. Даже Бомбур Ямбарзал, которого преувеличенное мнение о собственной значимости сделало никудышным наблюдателем, заметил разительную перемену в клоуне Шалимаре, о чем поздней ночью он и заговорил, лежа в постели рядом со своей дражайшей половиной:

— От того, что случилось с его семейством, бедняга совсем обезумел, — не удивительно, что у него такой взгляд, будто он готов отсечь голову любому, кто хоть пальцем шевельнет.

Хасина с сомнением покачала головой:

— Так-то оно так, — насчет того, что произошло с его семейством, ты прав, это свежая рана. Я тоже заметила боль в его глазах, однако должна тебе сказать: похоже, что этот взгляд убийцы у него уже давно. Это глаза не столько человека страдающего, сколько человека, привыкшего заставлять страдать других, глаза профессионального убийцы. Одному Всевышнему известно, где он был и чем занимался и почему у него сейчас такое лицо.

Они говорили шепотом, боясь, что их могут подслушать незваные гости.

— Нашему осиротевшему брату нужно посетить место упокоения родителей, — без предисловий объявил Булбул. — От вас требуется обеспечить нам ночлег, корм для лошадей, а также провиант.

Бомбур Ямбарзал трясся как осиновый лист: он боялся, что мулла припомнит, как Бомбур посрамил его много лет назад, поэтому вместо него слово взяла Хасина:

— Мы сделаем, что можем, но это будет нелегко, потому что на нашем попечении оставшиеся без крова соседи, которых тоже надо накормить и обустроить.

Она, правда, предложила предоставить в распоряжение боевиков пустующий дом братьев Гегру, на что мулла согласился. Выставив охрану из половины своих бойцов, он расположился в старом, запыленном помещении, и Бомбур самолично отнес туда скромное угощение: овощи, чечевицу и хлеб. Охрана рассредоточилась вокруг погруженного во тьму дома.

Клоун Шалимар взял пони и, не сказав ни слова, уехал один в направлении Пачхигама.

— Бедняга, — произнес Бомбур, глядя ему вслед, но его никто не поддержал.

Хасина Ямбарзал успела заметить отсутствие своих сыновей и сделала вывод, что инструкции, которые она успела дать им, едва Стальной Мулла показался в Ширмале, уже выполняются. Теперь следовало убедить всех сидеть по домам.

— Пойди ляг, — велела она Бомбуру, и тот беспрекословно подчинился, зная по опыту, что, когда она говорит таким тоном, с ней лучше не спорить.

В глухой, предрассветный час военные по распоряжению генерала Хамирдева Качхвахи, которого посланцы Хасины, Хашим и Хатим, информировали о ситуации (в благодарность за проявленный патриотизм они получили почетные посты в добровольной дружине борцов с мятежниками) предприняли атаку на Ширмал. «Сначала „Хизб-ул-Муджахедди“ предала „Фронт“, теперь люди стали предавать „Хизб“ — ситуация развивается в благоприятном направлении», — сказал себе Качхваха. Ширмал взяли в кольцо столь скрытно и стремительно, что из «стальных коммандос» не уцелел ни один. Сторожевые посты в лесу были ликвидированы, а затем кольцо сомкнулось вокруг дома братьев Гегру. Танки загрохотали по улицам Ширмала, но здесь, по сравнению с Пачхигамом, они вели себя на удивление пристойно. Содействие властям было учтено, к тому же, благодаря дальновидности Хасины Ямбарзал, крысы к тому времени уже были в ловушке. После короткого, хотя и шквального обстрела, нескольких гранат и артиллерийских залпов дом Гегру был стерт с лица земли. В живых не осталось никого. Убитых выволокли на улицу. Под одеждой муллы Булбула Факха тела не обнаружили, зато было найдено множество искореженных остатков деталей машин, которые настолько оплавились, что опознанию не подлежали.

Расположившись на своем ложе в затемненной, как всегда, комнате, генерал Хамирдев Сурьяван Качхваха, весьма довольный собой, отошел ко сну. Его разбудил звонок: сообщали об успешном завершении операции, в ходе которой было уничтожено по меньшей мере двадцать пять боевиков, включая их лидера, известного как мулла Булбул Факх. Генерал Качхваха удовлетворенно вздохнул, закрыл глаза, и тут же с протянутыми в нетерпеливом ожидании руками к нему со всех сторон устремились красавицы Джодхпура. Теперь уже очень скоро его северный брак будет расторгнут. Он возвратится в родной край, где яркие краски и горячие женщины, и в свои шестьдесят с прекрасной женщиной вернет себе потенцию юноши. Он это заслужил. А вот и она — манит, притягивает к себе; ее гибкая, словно змея, рука скользит по его плечу, ее ноги обвиваются вокруг его ног. Третья, четвертая рука… множество рук охватывают его, раздвоенные язычки лижут его ухо, язычков много, они на концах ее рук и ног, она многорука, словно богиня, перед ней невозможно устоять, она обвила все его тело, напряглась и, укусив, взяла его.

На следующее утро в Бадами-Багхе появилось официальное сообщение о кончине генерала X. С. Качхвахи — от укуса кобры. Он был кремирован и с соответствующими почестями захоронен на военном кладбище базы. Подробности инцидента не сообщались, однако, несмотря на усилия администрации, вскоре всем стало известно, что его нашли в клубке непонятным образом проникших в самое сердце военной базы Кашмира змей. По мере того как эта история передавалась из уст в уста, возрастало и количество найденных на его теле рептилий; в конце концов говорили уже о том, что их было более сотни.

По слухам, в которые скоро уверовали все вокруг, эти гигантские, самые опасные в мире змеи покинули свои подземные убежища под Гималаями, проделали длинный путь и миновали все защитные сооружения для того, чтобы отомстить Качхвахе за злодеяния, учиненные им в Кашмире. Говорили также, что укусы на его теле были столь многочисленны и глубоки, словно на него напал рой шершней. Однако мало кто знал о том, что перед смертью Фирдоус Номан из Пачхигама призвала на его голову змеиное проклятие. Эта жуткая деталь так и не стала достоянием широкой общественности.

Она знала, что он придет совсем скоро, чувствовала его приближение и подготовилась к его приходу. Она освежевала последнего ягненка, натерла его пряными травами и приготовила угощение. Она разделась догола и вымылась в чистом ручье на «их» лугу возле Кхелмарга, заплела волосы в косы и убрала их цветами. Ей было почти сорок четыре, руки ее огрубели от постоянного труда, два передних зуба были сломаны, но тело осталось гладким. Оно хранило историю всей ее жизни. Безобразный жир давно истаял, но безумное время оставило свои следы: вздувшиеся вены, обвисшую кое-где кожу. Она хотела, чтобы он, как по книге, смог прочесть по ее телу историю ее жизни прежде, чем совершит то, ради чего явится.