Орешек - Полевка

показал жестом Саймону, чтобы тот подал стакан с водой, и напоил Дара, - чудо, что с ребенком все в порядке!

- Я защищал живот, сколько мог, и подставлял под удары спину и бока. Трай бил протезами и поэтому не понимал всей силы удара, - Дар вздохнул, - или не хотел понимать. Я очнулся в темной комнате. В соседней ругались несколько человек. Я хотел убежать, но у меня начались схватки. Пока я ощупывал, где я оказался, и пока нашел дверь, ругань прекратилась и все стихло. - Дар вздохнул, - а потом появился Трай. Он был зол, но старался держать себя в руках.

Когда он включил свет в комнате, то я понял, что незаметно выбраться из этой комнаты у меня вряд ли получится. Дверь была одна, а окон не было. Раньше это была мастерская по наладке, потому что там стояли столы с какой-то техникой и несколько мониторов, которые были выключены. В углу на полу лежал матрас, именно на этом матрасе я и очнулся. Трай был очень сердит, он постоянно сжимал и разжимал руки и резко дергался. Он нес какую-то чушь, что мы предназначены друг другу, и прочую лабуду про истинность, но разве своего истинного омегу будешь бить?

- Нет, - Саймон сжал руку Дара, - поверь, ни один альфа не поднимет руку на омегу, с которым есть связь. Его боль чувствуется сильнее собственной, и потом, дело даже не в истинности… - Саймон пожал плечами, - психически здоровый человек не будет бить слабого, чтобы самоутвердиться или заставить более слабого подчиняться. А бить беременного, это вообще недопустимо, просто с точки зрения морали и здравого смысла.

- Вот и я решил, что Трайнис того… - Дар покрутил пальцем у виска, - он вообще выглядел неадекватно. Но не пьяным, как в самом начале нашего знакомства, а именно неадекватным. Я даже подумал про наркотики, но я помню, как мы разговаривали с ним раньше, и он рассказывал, что наркота для него под суровым запретом. Что он может выпить, но не принимать их, он, мол, слишком ценит собственные мозги, чтобы спустить их в унитаз с наркотой.

- И что ты сделал? - Лайниш уложил Дара на подушки и поправил покрывало.

- Я с ним не спорил, - Дар улыбнулся, - я поступал так, как вы учили поступать с такими людьми. Не спорить, говорить мало и тихо, и постараться не привлекать к себе внимания. Но у меня были схватки, а потом начались потуги. Это было очень страшно. - Дар опустил глаза, - я, конечно, знал, как происходят роды, мы в училище проходили тему оказания акушерских услуг… но мне тогда казалось, что мне это никогда не понадобится. Я ведь собирался работать в больнице и заниматься послеоперационным уходом… И вообще, в то время у меня эта тема вызывала скорее чувство брезгливости, чем реальный интерес. Собственные роды я всегда представлял несколько иначе… Мне тогда преподаватель тройку поставил за эту тему только за посещение лекций, а не за знания…

- Эх, ты, троешник*! - мягко рассмеялся Лайниш.

- У меня диплом по окончанию училища был с отличием! - надулся Дар, - просто роды, все это: плацента, прилежание, околоплодные воды, про ребенка говорят – плод, как будто это груша на ветке. Пуповина, которая похожа на кишку… фу, одним словом. А когда нам рассказывали о патологии при родах, то мне тогда плохо стало. Преподаватель поругался немного, но я на те мерзкие картинки, что он показывал на экране, старался не смотреть! Я после этого сырую курицу не мог в руки брать, всякая мерзость мерещилась! Фу!

- И как же ты справился? - взволнованный Саймон даже побледнел.

- Природа умнее меня, - Дар улыбнулся опекуну и погладил его по руке, - жить захочешь – покрутишься! Я тогда помнил только одно – не сопротивляться организму, природа все сделает сама, а мне размеренно дышать и не истерить! Когда Трайнис понял, что я рожаю, он перестал метаться и подошел ближе. Он сказал, что заберет у меня ребенка и отнесет своим друзьям, якобы для того, чтобы я был послушным и не вздумал убежать от него, а то иначе я никогда не узнаю, где именно живет мой сын. Я с ним не спорил и говорил, что буду очень послушным и все будет, как он захочет, а потом попросил пеленку, чтобы завернуть малыша, воды и нитку, перевязать пуповину.

Трай ушел ненадолго, а когда вернулся, то принес свою рубашку и бутылку виски. Я подумал, чтобы руки помыть, но он принес виски для себя и пил из горлышка. Когда малыш родился, я попросил нож – отрезать пуповину, и Трай, не раздумывая, достал свой нож из голенища берцев.

Нож был большой и тяжелый, Трай дал мне его рукояткой вперед и стоял, согнувшись надо мной, ожидая, чтобы забрать нож обратно. Когда я взял его, то вдруг четко понял, что никому он моего сына не отдаст. Он не собирался возиться с ребенком, он для него лишняя обуза. Он просто занесет его в соседнюю комнату и там оставит. Поэтому я качнулся изо всех сил вперед и полоснул его ножом по горлу.

Дар закрыл руками лицо и ссутулился, опять переживая тот страшный момент своей жизни. Лайниш махнул рукой на обоих альф, чтобы они молчали и не дергали омегу. Дар посидел пару минут и опустил руки, выпрямил спину и развернул плечи. Он твердо посмотрел в глаза Лайниша, который вернул ему такой же твердый взгляд, и продолжил:

- Я говорил, что нож был тяжелый? - Дар кивнул головой, - а еще, очень острый! Я разрезал ему не только артерию с веной и трахеей, но и мышцу с одной стороны… Трай не ожидал от меня нападения, особенно, когда у меня между ног лежал ребенок, и я держал пуповину, которая шла от меня к ребенку, во второй руке. Он отшатнулся и попытался зажать кровь, но это было невозможно… нож был слишком хорош…

- А что было потом? - Лайниш смотрел твердо и невозмутимо, как будто ему об убийстве рассказывали каждый день.

- А потом я вытер нож о халат и действовал, как меня научили в училище – подождать, пока пуповина не перестанет пульсировать, и только после этого перерезать. Если нечем перевязать, то затянуть в узел саму пуповину. Я на всякий случай перетянул ее