Спасти красноармейца Райнова. Книга четвертая. Райнов - Владимир Геннадьевич Поселягин

четыреста. Вот уверенно до неё и дошёл, определив, что похоже за мной хвост. Не уверен, хорошо работают, поэтому достал в кустарнике второго голема и последнего у меня в запасе, тот принял вид прохожего, лысоватый с пузиком, на Хруща похожий, мне такой попался по пути, и стал прогуливаться в стороне. И меня охраняя, и контролируя округу. Точно есть слежка, пять топтунов и две машины. Серьёзно за меня взялись. Тут уже продажей полевой кухни не займёшься. Ладно, искупаюсь и в управление.

Я только сапоги снял и в форме в воду залез, заодно постираю, попахивал. С полчаса купался. Потом форму и исподнее на ветвях кустарника повесил, загорая, пока наружка истекала потом, наблюдая за мной со стороны, сегодня было особенно жарко, под плюс тридцать пять точно. Около часа на речке пробыл, и двинул в управлении. По пути патруль проверил, но придраться не к чему было. Нет, можно конечно, просто не стали. В управлении пока мне оформляли новые документы, я достал из хранилища свою армейскую полевую форму старшего лейтенанта, со всеми наградами, и переоделся. Я их не сдавал. Да и на базе осталась одна мелочёвка, поэтому сильно не настаивал вернуть. Наверняка уже по рукам разошлось. Тут собственности нет, блин, всё общее. В общем, к вечеру всё сделали, документы получил, и направление. А направление не в армейские части, а перевод в ГРУ. Разведка армейская. Завтра узнаю куда, хотя догадаться не сложно. Похоже армейцы в курсе о моей подготовке и таких претензий как госбезопасность ко мне не имеют. Я думаю использует в таком же качестве, командиры группы разведки и диверсантов. Завтра узнаю. А пока меня в командирском общежитие устроили. Не в гостинице. Кстати, я кажется догадываюсь, что так не понравилось во мне госбезопасности. А моя реакция на избиения. Помните бежал из плена, там особисты решили со мной с помощью кулаков поговорить? Их с грузом на дно речки. Тут схожая ситуация, но забили в ответ так, что стали инвалидами. Точно стали, гарантия, сплошной каркас из гипса. Лежат в ведомственной больнице. Вполне могли связать эти два случая. Хотя вряд ли, я оба раза под запором был, и не думаю, что это причина. Значит ещё что-то о чём я не знаю.

* * *

— Райнов! — окликнул меня знакомый командир-инструктор, что пробегал мимо, за ним как утята бежали новобранцы. — Тебя батя искал.

— Понял, сейчас дойду.

Отряхнувшись, а я купался в озере у нашей базы подготовки личного состава ГРУ. Да, сегодня шестое июля сорок четвёртого, я уже год как служу на этой базе. Было два мелких заброса на вражескую территории, на три дня — ликвидировать бургомистра целой области, и на семь — для уничтожения важного железнодорожного моста. Для получения личного опыта, а в основном именно в работе инструктора-подрывника меня держали. Кстати, сюда приказом перевели, и я в курсе что служба секретная и из неё не уходят, а я сразу сообщил, служба не интересует, после окончания войны считайте меня дезертиром, я исчезну, и плевать на последствия. До сих пор думают, что я шутил. Нет, конечно не сбегу, но те кто будет препятствовать, или пострадают от рук неизвестных или вообще исчезнут. Пока не отпустят, эта практика давления будет идти дальше. Мной итак недовольны тем, что стал известен на весь Союз. О да, тут интересные дела происходили за год. А я услышал вдруг на радио как исполняли мои песни, за авторством какого-то Чуркина. Быстро в редакцию, выяснил кто это, и пообщался, он как раз в городе был. А я исполнял на фронте песни своим бойцам, а тот там был в составе выездной агитбригады, записал и выдал за свои. Големы ему всё переломали, ещё живого сунули головой вперёд в яркий костёр, держали пока дёргаться не перестал, а тело прикопали. Даже не передать как я на него зол был. Ещё легко ушёл. В редакцию я сам пришёл, исполнил пять песен. И дальше исполнял раз в месяц по две-три. Уже пятьдесят штук выдал. На пластинках вышли, по радио часто звучат. Мне капает с этого процент. Ну и стал членом Союза Писателей, встал в очередь на квартиру. А известным стал под своим именем, родные очень довольны, вот начальство и было недовольно. Хотя на дни рождения, приглашать своего известного музыканта, не забывало.

В принципе всё. Автомат я сразу передал на баланс базы, как учебный материал, чтобы курсанты изучали. В сорок четвёртом выйдет модернизированный вариант, лучше им вооружу големов. В ГБ об этом узнали, пытались изъять, но наши не дали. Кухню я продал интенданту из стрелковой дивизии, что комплектовалась у Москвы, после тяжелых боёв сюда перекинули. За зимний комплект формы, полушубок овечий, утеплённая форма и бельё, плюс пять ящиков с тушенкой. Поверьте, это выгодный обмен. Оба остались довольными. У меня качалось хранилище, я вполне активно тратил припасы из него, хотя кормили на базе неплохо. Два выхода в тыл к немцам и особо трофеев не было, при мне группы поддержки из курсантов нашей базы, я особо их не покидал. Да и не надо мне ничего. Копил место для танкетки, нужная вещь. На сегодняшний день у меня размер хранилища девять тонн и семьсот сорок два килограмма. Из них пять тонн и девятьсот двадцать два килограмма свободны. Да вроде всё. Девчата всё те же, студентки из Берлина, честно получают деньги и отрабатывают. То, что я русский офицер их конечно возмутило, обе под влиянием пропаганды себя считали высшей расой, но деньги, да и я как мужчина, их устраивали, заставило смириться. А то что они пропадают, обстановка вдруг меняется, это я про то как в хранилище их убираю и достаю, вопросы конечно вызывало, но те особо не интересовались. Точнее я сказал, информация закрытая и больше те к этой теме не возвращались. К слову, девчата друг о друге не знали, отдельно их доставал. Ах да, забыл сообщить. Те две операции во вражеском тылу, не просто так. За мост мне дали капитана и «Боевик», третий у меня. За губернатора, орден «Ленина». Давно на него охотились, а я смог снять из противотанкового ружья, превращённого в снайперскую винтовку с мощным оптическим прицелом. Не сам стрелял, лучший снайпер курсов, но операцию я разработал. Того аж разорвало. А «ПТР» я прибрал в хранилище, как и двадцать выстрелов к нему. Унести было нельзя, покидали квартиру в гражданской