След мустанга - Евгений Костюченко

Они подошли к нему, и Брикс ногой перевернул Форсайта на спину.

— Теперь ты знаешь, каково это, когда пуля выбивает из седла, — сказал он. — Через пару часов ты будешь знать еще больше.

— Подонки… — жалобно промычал Форсайт, обеими руками держась за грудь.

Он посмотрел на свои окровавленные пальцы и заскулил от ужаса.

— Подонки! Ты, грязный подонок, ты стрелял в меня! В спину стрелял! В безоружного! Грязный подонок!

— Если б я не был подонком, мы бы не встретились, приятель, — сказал Энди Брикс. — Вот теперь лежи и вспоминай, был ли рядом с тобой хоть один порядочный человек? Сомневаюсь. Порядочные люди держатся подальше от таких, как мы с тобой.

— За что… — простонал Форсайт.

— А вот это — правильный вопрос. У тебя будет время, чтобы поискать ответ. Лежи и думай. Часа через два ты потеряешь сознание. Боюсь, времени слишком мало, чтобы ты вспомнил всех, за кого мы с тобой рассчитались.

Кирилл похлопал Брикса по плечу:

— Нам пора.

— Воды! — неожиданно громко взвизгнул Форсайт. — Дайте мне воды!

Они отъехали довольно далеко, а он продолжал кричать: «Воды, воды!»

— Надо было его добить, — сказал Илья. — Что такое одна пуля для эдакого борова? Вот увидишь, он встанет. Надо было добить.

— Зачем? — Брикс пожал плечами. — Тогда он ничего не поймет. А если поймет, сам жить не захочет.

Кирилл скинул плащ и отшвырнул белую шляпу. Она покатилась по песку, подпрыгивая и кувыркаясь под ветром.

— Это был последний маскарад «Потрошителей», — объявил Брикс, — и наша последняя драка. Никогда еще мне не было так паршиво, братишки.

— Принять бы сейчас ванну, — Илья зевнул. — Нет, сначала нажраться текилы, свалиться под стол, выспаться. А потом уже — ванна, немного рислинга, чистое белье…

— А в баню не хочешь? — спросил Кирилл.

32

Небольшой бревенчатый дом с одним-единственным окошком и высокой трубой стоял над ручьем, и стена его нависала над запрудой, выложенной булыжниками. Плоские камни лежали в траве, образуя удобную дорожку, и Кирилл поднимался по ней вслед за Лукой Петровичем, за ними бодро хромал Ахо, а последними шагали Илья и Энди Брикс.

Все они, босые и обернутые в белые полотнища, должны были пройти ритуал очищения. Их старые и новые раны были замазаны зеленым жидким тестом, которое быстро превратилось в липкую корку. Ногу Ахо, слегка обструганную шайенским томагавком и пулей Грубера, плотно укутывала кора неизвестного наукам растения. А ко всем ссадинам и синякам великий врачеватель Лукас прилепил жгучие засоленные листья, которые извлек из бочки.

Он остановился перед входом в парную.

— Отдышитесь. Успокойтесь. Думайте только о том, как хорошо вам сейчас будет. Как хорошо избавиться от грязи. Как хорошо смыть кровь с души. Как хорошо заново родиться…

Слушая его, Кирилл глядел вниз и видел свои босые ступни. По ноге бежал муравей, останавливаясь, вертя головой и снова перебегая вперед и вверх. Кирилл уже поднял другую ногу, чтобы пяткой придавить наглеца, но передумал и осторожно стряхнул его краем простыни.

Они расселись по мокрым лавкам в темной парилке. Лукас плескал воду в огромную печь, и воздух густел на глазах, превращаясь в мягкий обжигающий пар. Пот выступал на плечах крупными бусинами и градом сыпался с лица.

— Ты хорошо потеешь, — сказал Лука Петрович Кириллу. — Крепкое у тебя сердце. И кровь быстрая. Детишки у тебя будут здоровые. И проживешь долго.

— А я? — спросил Энди Брикс.

— А ты сядь на пол, там тебе полегче будет.

— Ох, и жаркая печь у вас, — отдуваясь, сказал Илья.

— А вот ему спасибо скажи, — старик показал на Кирилла. — Его дровишки, сам напилил.

Лука Петрович встал возле печи и принялся хлестать себя мокрыми вениками. Ромбики прилипших листьев оставались темнеть на малиновой спине. Удовлетворенно крякнув, он отложил веники в бочку. Кирилл, не желая уступать, тоже подверг себя самобичеванию, и Брикс смотрел на него, разинув рот…

Пропотев и покрывшись клейкими листьями, они вылезли из бани и один за другим попрыгали в ледяную воду запруды. А когда выскочили на берег и завернулись в горячие простыни, все вокруг казалось обновленным. На сияющем небе застыли ослепительно белые пушинки облаков, под ногами блестела изумрудная трава, и все это Кирилл видел, казалось, впервые в жизни.

Из-за кустов сирени, что отделяли баню от жилого дома, показался Питер с охапкой чистой одежды.

— Папаша, вы бы поживее, а? Стол накрыт, а за столом никого. А у меня кишка с кишкой грызутся. — Он подмигнул Кириллу. — Да и хозяйка томится, места не находит.

Крис, а большая у тебя шхуна? Сколько, скажем, мешков муки берет? Да ладно, сколько бы ни брала, все больше, чем на фургон погрузишь. Мы с тобой такие обороты раскрутим, через год флотилия под нашим флагом ходить будет! Тут у нас старой кости — море-океан, перемолоть — вот и удобрение. Затрат — тьфу, прибыли — гора. Эх, и развернемся! Только давайте, братцы, поживее, уж невтерпеж на пустые тарелки глядеть!

Он разложил одежду на лавке и убежал к дому.

— С таким компаньоном, пожалуй, развернешься, — сказал Илья. — Надо будет с ним переговорить насчет удобрений.

— Это все — потом, — сказал Кирилл. — Я вот о чем думаю. Венчаться, наверно, поедем в Сан-Франциско. Не знаю я других городов, где есть русская церковь.

— В Сан-Франциско так в Сан-Франциско, осенью поедем, — кивнул Лука Петрович, выжимая и разглаживая мокрую бороду. — А впрочем, когда решим, тогда и поедем. Чего ждать-то? До осени далеко…

— Жить где будете? — поинтересовался Брикс.

— Сначала здесь. На зиму уедем в Галвестон. А может быть, и нет. Мне все равно где жить. Пусть Полли решает.

— Если останешься здесь, я пришлю к тебе ребят, — сказал Илья. — Помогут тебе с Томасом вычистить окрестности.

— Сами справимся, — сказал Ахо.

— Уймитесь! — нахмурился Лука Петрович. — Только отмылись, снова на драку потянуло?

Кирилл смотрел на небо, под которым ему предстояло теперь жить. Хорошее небо, чистое.

— Мы еще не отмылись, — сказал он. — Нас еще мыть и мыть. Жизни не хватит, чтобы отмыться.

— Да ладно, — усмехнулся Лука Петрович. — Грязь не сало, потер и отстала. Осенью, осенью… Завтра же венчаться вас повезу! Чтоб на Крещенье внука мне принесли. Ишь, чего придумали, до осени ждать! Завтра же с утра и поедем!

Кирилл еще раз глянул на небо, чтобы узнать погоду на завтра. Завтра будет ясно, понял он. Завтра все будет хорошо. Все будет хорошо. И неважно, какая будет погода.

конец