Жизнь напрокат (СИ) - Ягушинская Вероника

— Что у нас тут? — позевывая, в операционную вплыл необъятных размеров дяденька лет сорока на вид.

— Киста лопнула, — пояснила молоденькая медсестричка. — Исакова ждем. Он скоро подойдет, просил вас уже начинать, Иван Адамович.

— Ладненько, — мужичок радостно улыбнулся, потер пухлые ручки и направился ко мне. — И кто у нас тут такой красивый лежит? — как ребенка, спросил он меня, а я поняла, что это анестезиолог. Только они так с пациентами общаются: все у них котики, лапоньки, заиньки и пупсики.

Я повернулась к доктору, а он застыл на месте и слегка сбледнул.

— Бегом за Исаковым! — приказал он тоном, не терпящим возражений, — и главному звони, это его пациентка!

— Че, серьезно? — не поверила молоденькая рыжая девица, медленно вставая.

— А кто это?

— Жена Медведева. Бегом, я сказал!

— Кого? — вылупила глазки эта дура.

— Спонсора нашего, идиотка! Шевелись давай, или мне самому за Исаковым сбегать?!

Только тут девчонка соизволила ускориться. Наконец-то.

— Потерпи, моя лапонька, — ласково приговаривал анестезиолог, — сейчас дядя сделает тебе укольчик, и ты поспишь. А потом проснешься, и все уже будет хорошо.

Быстрым шагом в операционную вбежал другой врач в сопровождении давешней неторопливой девицы. В это время в вену мне ввели какое-то дико щипучее лекарство и попросили считать от десяти до одного. Еще и издеваются, сволочи! Я тут мяу сказать не могу, а они… Но все-таки попробовала.

— Десять… Девять… Во…семь…

Когда мне после вторых родов давали подобный наркоз, я ловила разноцветные глюки, а сейчас темнота, и ничего. Странно.

Пришла в себя я неожиданно, в той же операционной, только стояла я возле стола, вокруг которого суетился анестезиолог, он же, как выяснилось, реаниматолог. В руках у него были электроды от дефибриллятора, и мужчина сухо отдавал команды.

— Сто восемьдесят. Разряд.

Меня ощутимо пошатнуло, но на ногах я устояла.

— Двести. Разряд.

Еще одна волна слабости, подкосившая меня, прокатилась по призрачному телу.

— Двести двадцать. Разряд.

Пик. Пик. Пик. Сердце забилось, но я по-прежнему наблюдала все со стороны. Стало жутко и очень неуютно. Неужели на этом моя жизнь закончена?

— Не пугайся, — раздался мелодичный женский голос за моей спиной, заставив меня вздрогнуть. — Мне скучно одной дожидаться развязки, вот я и придержала твою душу немного. Поболтаем?

Резко обернувшись, я узрела свою старую знакомую.

— Раз… развязки? — пролепетала я срывающимся голосом.

Вот теперь мне стало по-настоящему жутко, а еще очень больно. Не за себя и свою загубленную в самом расцвете лет жизнь, а за родных, которые будут горевать, а еще больше за детей, которые останутся без мамы. Особенно за Машу. Кириллу девять, он-то меня запомнит, а вот она… Что вспомнит о своей маме девочка, потерявшая ее в два года? Что такая была? Она была добрая, теплая и мягкая, пела колыбельные и дарила игрушки? Если бы я могла плакать…

— Только не паникуй, — поморщилась Смерть. — Если ты собралась разводить тут сопли, то лучше давай я тебя обратно отпущу. Я-то надеялась, что с тобой можно поболтать. А то мне скучно…

— Поболтать? — три глубоких вздоха (или их имитация в призрачном теле), и я взяла себя в руки. — Давай поболтаем.

Краем глаза я следила за врачами. Холодные приказы хирурга, требующего те или иные инструменты, мрачная сосредоточенность анестезиолога, следящего за моим состоянием. Вот появилось новое действующее лицо — главврач.

— Что тут?

— Остановка на две минуты, состояние стабилизировано. Киста лопнула, чистим. И кровит откуда-то сильно.

— Хорошо. Отходи, ассистировать будешь, — приказал главный, суховатый седой мужчина за пятьдесят.

Холодные голубые глаза сосредоточенно сверкнули над маской, скрывшей его немного птичье лицо.

— Зажим…

— Расскажи, как тебе новая жизнь? — отвлекла меня от созерцания блондинка с косой.

Я обернулась и посмотрела прямо в ее неестественно-голубые глаза. Легкая безмятежная улыбка блуждала на красивом лице, словно она погулять в парк вышла, а не стоит сейчас возле операционного стола, где с минуты на минуту может оборваться жизнь. И я бы разозлилась, если бы не осознала, что смерть для меня эксцесс, а для нее это ежедневная рутина. А еще я вспомнила, что так толком и не поблагодарила девушку за предоставленный шанс.

— Все хорошо, — проговорила я и рассказала ей про то, что у меня двое детей, любимый муж, бабушка жива осталась, и родители не переехали в другую страну. Поведала о том, что я безмерно счастлива, и разбавила повествование парочкой анекдотов из жизни, благо при наличии детей и друзей это не проблема.

— Спасибо тебе за нее огромное, — от души произнесла я. — Если бы не второй шанс… Спасибо!

— Да, не за что, — пожала плечами она. — Я все равно свое не упустила.

— Давление падает, — встревоженный возглас вновь отвлек меня от разговора.

— Пульс?

— Пятьдесят.

— Лена, ты кровь принесла?

Не в силах на это смотреть, я вновь повернулась к Смерти, вспоминая ее странную последнюю фразу.

— Что значит, свое не упустила, — сдвинув брови, осторожно уточнила я. — И зачем ты тогда мне помогла, если не секрет, конечно.

— Не секрет, — охотно поддержала диалог девушка. — Нам стало скучно, и мы решили развлечься, а заодно провести эксперимент, что будет, если дать безвременно ушедшему шанс все исправить. Трое до тебя оказались банальны и скучны, они снова погибли по дурости, а вот ты нас порадовала. Какой накал страстей и в такой короткий промежуток времени, — с искренним восторгом похвалила меня блондинка. — За твоими приключениями, наблюдали все, включая даже ярых противников наших опытов. Это как "Дом 2", только качественнее. Затягивает, — доверительно прошептала она.

Я только рот в удивлении открыла. "Дом 2"?! Мою жизнь сравнили с дешевым реалити-шоу?! Хотя, что я кипячусь-то? Мне благодарить этих любителей "сериалов" надо, а не глупые претензии предъявлять, поэтому, снова вздохнув, я опять задала интересующий меня вопрос:

— А что значит, свое не упустила? Ты же Смерть, если я правильно понимаю, — и, дождавшись подтверждающего кивка, продолжила свои умозаключения: — Тогда ты души потеряла. Я осталась жива, бабушка моя вот тоже, дети у меня появились…

Блондинка смерила меня снисходительным взглядом и, усмехнувшись, пояснила:

— Ты много не знаешь, Ангелина. Мое вмешательство и твое иное поведение в четырнадцать лет спровоцировало многие события. Но начнем по порядку. С твоего деверя. Ты, наверное, не обращала внимания, но Вадим так и не смог окончательно смириться с тем, что у вас с его братом все карамельно-хорошо. В иной реальности он забыл строптивую малолетку довольно быстро, а в этой ты глубоко запала ему в душу. Оттого он и подался в промышленные альпинисты, чтобы постоянно быть в разъездах и не видеть вашего счастья. Кстати, час назад он сорвался с опоры строящегося моста, но ты не переживай, — утешила меня Смерть, — он умер сразу, не мучился.

Как умер сразу? Глаза мои в ужасе расширились. Да, я недолюбливала Кз с самого начала, но смерти я ему никогда не желала, а между тем блондинка продолжила свое ужасное повествование:

— Ирочку ты тоже должна помнить, девочку в него влюбленную. Она должна была четыре года назад Вадика на себе женить по залету, и жили бы они несчастливо, зато оба долго, но этого не случилось, поэтому она нашла себе баскетболиста и умерла в родах, так и не сумев родить младенца весом пять килограммов. Трагическая врачебная ошибка, — развела руками девушка.

— Из той же компании блондинчик Антон так и умер от передоза в тюрьме, это ты и так знаешь, только сел он не за грабеж, как раньше, а за убийство собственного брата Михаила. Младший отчего-то решил, что брата в беде бросать нельзя, и попытался отобрать у того очередную дозу. С чего бы это? — и пристальный взгляд на меня, промораживающий до костей. — Результат плачевен — сорок ножевых в область сердца. Увы, с таким не живут.