Тирания Ночи - Глен Кук

Элс задремал.

Вернувшись к себе, он увидел там Пинкуса Горта.

– Извини, задержался.

– Хорошо быть большой шишкой?

– В каком смысле?

– Я слыхал про здешние бани.

– Все это сплошные выдумки, всего-навсего плод буйного воображения.

– Ну конечно! – В эти два коротких слова Горт вложил добрую тонну скепсиса. – Так что тебе понадобилось?

– Мне?

– Слушай, приятель, это не я тебя навестить пришел. Ты же за мной послал.

– Ах да, точно. Мне нужен помощник. Можно сказать, правая рука. Для службы в бротском полку. Хочешь такую работу?

Горт уставился на него, изумленно открыв рот, а потом выпалил:

– Вот это да! Пайп, клянусь волосатыми яйцами Аарона! Ты еще спрашиваешь! Стой! Погоди! А в чем подвох?

– Подвох такой: тебе придется уйти от принципата Донето и работать так, как ты в своей паршивой жизни еще никогда не работал.

– Зараза! Так и знал. Работать. А в бани меня пустят?

– Нет.

– Чем дальше, тем печальней. Не говори только, что я у тебя буду за так служить – опыта набираться.

– Я же буду тебя кормить, чего тебе еще?

– Постой, дай подумать. Слушай, Пайп, есть идея. А не хочешь ли ты к той хреновой уйме денег, которую мне платит Донето, приплатить еще столько же? У него-то я, позволь напомнить, вообще ничего не делаю, – во всяком случае, работой это назвать точно нельзя. А денежки получаю немалые.

– Вот ведь незадача, я как раз собирался прибрать к рукам твое жалованье.

– Ладно, выкладывай все по порядку. Что нужно делать? Что уже сделано?

– Делать нужно решительно все. Я только-только начал. Разбираюсь в местной политике. Те, кто нанимается в полк, ведут себя как пятилетние дети. Ты второй, кого я нанимаю лично. Они уже завербовали мне несколько десятков болванов, меня при этом не спросив. В Броте слыхом не слыхивали о таких вещах, как, скажем, заслуги или опыт. Любая дубина стоеросовая может сделаться генералом, если только знает нужных людей. Так что я пытаюсь заполучить хотя бы несколько вменяемых служак, не теряющих головы в трудной ситуации.

– Так я у тебя не первый? И кого ты уже успел нанять?

– Девятнадцатилетнего дэва, счетовода-чудотворца. Он знает, как распорядиться нашими деньгами. А еще способен мигом отыскать любого, кто нечист на руку.

– Хорош?

– Так хорош, что половину жалованья у тебя оттяпает, а ты и не заметишь.

– Ого!

– Мне скоро надо на совет, я хочу взять тебя с собой.

– Чтобы опробовать в деле?

– Нет. Хочу, чтобы ребята из Кастеллы и обитатели этого сумасшедшего дома начали к тебе привыкать.

– А где я буду жить?

– Там же, где и сейчас. Ходить-то далеко не придется. Пусть принципат Донето по-прежнему думает, что ты служишь ему. Ты ведь и правда можешь ему служить. Столоваться будешь, как и раньше, за его счет.

– Клянусь волосатой задницей Эйса, а ты скупердяй!

– Только так я сумею сколотить хоть и маленькую, но настоящую армию.

– Собираешься трястись над каждым дукатом?

– Точно, еще сам патриарх на чеканке позавидует.

Элс пожалел о своем решении уже десять минут спустя, после того как они явились на совет в Кастеллу. Горту хватило ровно одного взгляда на перевернутую карту Кальзира и окрестностей.

– Пайп! Чтоб я сдох! – выпалил он. – Ты только посмотри. Да мы этих оглоедов за яйца держим.

В комнате мгновенно воцарилась тишина, на Горта уставилось двадцать пар глаз, и одна из них – Ферриса Ренфрау.

Да, правду говорят: язык мой – враг мой. Элс теперь и не знал, как скрыть то, что было очевидно любому, кто мыслил чуть шире проверенной веками стратегии.

– Хм?

Неужели Пинкус действительно все понял?

– А флот короля Питера уже в пути? И коннекские войска выступили?

Да, Пинкус все понял.

– Не думаю, а что? – пришлось спросить Элсу.

– Да, – отозвался из-за его левого плеча Феррис Ренфрау, – просвети нас, капитан Горт.

Члены коллегии и императорские стратеги в нетерпении столпились вокруг радостного Горта.

– Вы, похоже, собирались просто перейти через горы и захватить города и замки. Точно как если бы речь шла о завоевании какого-нибудь фиральдийского княжества. И точно как уже делали завоеватели Кальзира четыре или пять раз до этого.

– Именно в городах и замках знать укрывает свои сокровища, – заметил один из имперских служак.

– Разумеется. Только еду они там не укрывают, дорогуша. Нет! Объясни им, Пайп.

Сукин сын!

– Думаю, я понял, что хочет сказать нам Пинкус. Материковый Кальзир нуждается в хлебе, но там плохо растет пшеница. Зато она прекрасно растет на Шиппене. Именно из-за плодородных земель древние жители Брота и захватили этот остров.

– Именно! – радостно подхватил Горт. – А еще из-за серебряных копей.

– Объясните подробнее, – попросил один из имперцев.

– Больше трех четвертей населения живет на материке. Там выращивают виноград и оливки и разводят овец. Пшеницу в основном сажают на острове, а урожай перевозят через пролив Райп. У нас есть большой дирецийский флот, который направляется вот сюда. Он отрежет западных праман, которые могли бы помочь Кальзиру. Этот самый флот может также подобрать коннекское войско, поскольку движется вдоль побережья, и высадить его на Шиппене. Если они захватят остров, подача зерна на материк прекратится. Значит, начнутся перебои с хлебом. А им надо кормить толпы солдат, матросов да еще лошадей из Люсидии и Дринджера.

Сколько эти засранцы, – с воодушевлением продолжал Горт, очень довольный собой, – продержатся на винограде, оливках и козах? Ну, сколько-то продержатся. Но они привыкли есть хлеб и рыбу. Лодок у них теперь почти не осталось, хлеба не будет, так что скоро начнут жевать траву, глодать корешки и, вполне вероятно, собственных детишек. И сил сражаться у них не останется. Если только мы вовремя появимся вот здесь и захватим вот эти земли, чтобы они не успели собрать весенний урожай.

Поднялось оживление.

Все, что говорил сейчас Пинкус Горт, Элс увидел сразу же, когда только взглянул на карту в первый раз. Этого невозможно было не заметить, как невозможно не заметить голую женщину посреди улицы среди бела дня. И Пинкус заметил. А вот все эти важные господа, которых занимала только собственная нажива, – нет. Их стратегия учитывала лишь за`мки и города, которые можно разграбить, именно поэтому чалдарянские освободители и терпели одно поражение за другим со времен Праманского завоевания.

– А ты этого не увидел, капитан Хект? – спросил Феррис Ренфрау, сделав едва заметное ударение на последнем слове.

– А вы? Нет? Я чувствовал, что здесь что-то кроется. Но там, откуда я родом, моря нет и кораблей тоже. Кто-нибудь из собравшихся задумывался над тем, о чем только что поведал нам капитан Горт? – громко сказал Элс, а потом прошептал Ренфрау: – Пинкус просто не дал жажде наживы себя ослепить.

– Блажен, кто верует, – усмехнулся Ренфрау.

Итак, шило все-таки выскочило из мешка, и запихать его обратно не представлялось возможным.

– Превосходно, капитан Хект. Капитан Горт, – похвалил Донето, – нам нравится ход ваших мыслей.

Феррис Ренфрау подозрительно покосился на Элса.

Он не мог не почувствовать подвоха.

И подвох, разумеется, был.

На этот раз Кальзиру не спастись. Вмешательство Люсидии и Дринджера решило его судьбу. Даже враги Безупречного не желали, чтобы могучие каифаты утвердились на Фиральдийском полуострове.

Кальзир не спасти, но Элс мог попытаться спасти хотя бы кальзирцев. Быть может, если чалдаряне быстро одержат победу, кальзирские прамане уцелеют.

Так было однажды в Коннеке, когда Вольсард завоевывал праманские города. И именно так сейчас происходило в Диреции: Питер Навайский не истреблял тех, кто ему не сопротивлялся, вне зависимости от вероисповедания. Он был союзником Платадуры, и тамошние прамане поддерживали его во многих начинаниях. Что неизменно вызывало гнев Безупречного.

Но гнев этот пугал Питера не больше, чем Граальского императора. Король Наваи был нужен патриарху гораздо больше, чем патриарх королю Наваи.

Безупречный собирался освободить место под солнцем для богоизбранных епископальных чалдарян, истребив праман, дэвов, дейншокинов и других неверных. У него была своя собственная вера – воинствующая.

Но королю Питеру не было дела до грандиозных планов патриарха.

«Возможно, – думал Элс, – Питеру и удастся то, что никак не удается Безупречному. Но только если он станет самым стойким и самым хитроумным противником, какого когда-либо знала Обитель Мира».

28

Целую вечность тащились андорежцы через Фиральдийский полуостров в Хоял – самое восточное поселение в Аламеддине. Шагот почти не просыпался, мало разговаривал и ни на что не обращал внимания. Свавару становилось все труднее: передвигались они страшно медленно и в случае чего не успели бы ускользнуть, а потому он не решался на большие преступления, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания.