Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Жрец повернулся к двери.

— Ну что ж, идем.

Телемах хмуро улыбнулся, пользуясь тем, что Лисандра не могла видеть его лица. Когда Бальб явился к нему и рассказал, что произошло, жрец сразу понял, что оставить Лисандру наедине с ее мыслями значило дать девчонке погибнуть. Ланиста тоже беспокоился о ней, но его волновала судьба его собственности, Телемах же переживал о духовном и телесном здоровье спартанки. Собственно, он был не очень хорошо с нею знаком, но она была жрицей Афины. На ее долю выпало слишком много злосчастий. Ему захотелось помочь ей, тем более что это был его долг как духовного лица и как эллина. Вот он и убедил Бальба в том, что смена обстановки окажется для девочки самым лучшим лекарством.

Потом жрец вознес молитвы Афине и Немезиде об отыскании негодяев, содеявших над Лисандрой жестокое и срамное насилие. Пусть справедливая Паллада поможет привести беглецов на суд, а богиня мести — учинить над ними казнь, достойную такого злодейства.

XXXV

Щуря заплывшие синяками глаза, Лисандра оглядывалась. Было очевидно, что в святилище только что закончились обширные строительные работы. Похоже, раньше здесь был совсем простой, скромненький храм. Он и теперь не блистал особенной роскошью, но старое здание обросло свежими пристройками. Храм Афины в Галикарнасе явно процветал заботами и трудами жреца-афинянина, и на это приятно было смотреть.

Телемах провел Лисандру в небольшую комнатку и поставил на скамью кожаное ведерко со свитками.

— Ну вот, — сказал он. — Поживи здесь, пока будешь выздоравливать. Не дворец, конечно, но уж чем богаты.

Он развел руками, и Лисандра вознаградила его подобием улыбки.

— Здесь совсем даже неплохо, брат мой, — сказала она, прекрасно понимая, что он вполне представлял себе «роскошную жизнь» как при храме, так и в гладиаторской школе. — Не хотела бы я провести в подобной неге весь остаток своих дней, но, пока здоровье ко мне возвращается, это, пожалуй, приемлемо.

Он покосился на нее, не очень понимая, шутит она или говорит всерьез, и Лисандра решила оставить его в неведении на сей счет.

— Когда мне следует приступить к работе?

— Времени более чем достаточно, — ответил жрец. — Спешить некуда. Повторюсь, однако, что труд велик, а твоя помощь — поистине неоценима.

Лисандра осторожно опустилась на скамью и уже привычно устроилась на боку.

— Давай-ка покамест осмотрим тебя, — сказал Телемах. — У меня имеются разные лечебные мази, которые я буду рад наложить на твои раны. Пойду принесу.

Он повернулся и стремительно вышел.

Проводив его глазами, Лисандра внезапно почувствовала, как на нее навалилась усталость. Стыдно было признаться, но короткая поездка в повозке от цирка к святилищу вымотала девушку до предела. Стиснув зубы, она сказала себе, что лежать бревном и жалеть себя было не лучшим способом вернуть былое здоровье.

Она кое-как села и принялась выпутываться из туники. Дело шло мучительно медленно, Лисандру то и дело подмывало выругаться. Скотина Нестасен умудрился даже самое простое занятие превратить для нее в муку и подвиг Геракла! Ее голова застряла в вороте туники, но спартанка не сдавалась.

Послышались шаги, потом резкий звук рвущейся ткани — и одежка полетела на пол.

— Лисандра, — укоризненно проговорил Телемах. — Ну не всегда же выбирать самый трудный из возможных путей!

Он показал ей нож, которым рассек упрямую тунику.

— Я так привыкла, брат мой. Нельзя уклоняться от тягот.

Телемах невнятно проворчал что-то в ответ, всматриваясь в ее обезображенное тело. Его лицо выглядело непроницаемой маской стоика. Для Лисандры это был признак того, что выглядела она по-настоящему скверно. Чему уж тут удивляться!..

— Смотрится гораздо страшнее, чем ощущается, — проговорила она.

— Ну да, конечно, — не дал обмануть себя Телемах. — Если не возражаешь, я начал бы…

— Какие могут быть возражения, — ответила Лисандра, растягиваясь на скамье. — Я привыкла к похабным выкрикам зрителей, охваченных похотью, но ты-то, брат мой, вряд ли вознамерился насладиться зрелищем моей наготы.

— Просто зови меня Телемахом, — проговорил он, со всей осторожностью начиная втирать мазь в ее подставленные плечи.

Он обработал вонючим снадобьем торс и предоставил Лисандре самой позаботиться о сокровенных местах.

— Ну и как оно? — спросил жрец погодя.

— Странное чувство, — прислушавшись к себе, сказала она. — Синяки как будто уже начинают рассасываться. Они меня не так уж и тревожат.

— Отлично. А теперь выпей-ка вот это. — Он протянул ей чашу. — Это не дурман, который того гляди превратит тебя в ходячего мертвеца, а лекарство. Хотя оно тоже должно помочь тебе расслабиться и отдохнуть.

— Спасибо. — Лисандра приняла чашу и стала глотать горькую жидкость. — Гадость редкостная, — сказала она, сделав последний глоток.

— Конечно, не заурядная, если даже спартанская жрица замечает ее вкус, — хохотнул Телемах. — Но если подумать, не таково ли чудо мироустройства? Все, что для нас вредно, почему-то радует вкус, а все полезное — отвратительно.

Она весело ответила:

— Так полагают те, кто живет в развращенных Афинах.

— Вот уж спасибо. — Улыбка Телемаха погасла, но глаза по-прежнему светились пониманием и добротой. — Надевай. — И он вытащил откуда-то длинный хитон. — У него спереди завязки, так что тебе не придется с ним мучиться, как с туникой.

— Ты очень заботлив, — одеваясь, сказала Лисандра.

Телемах пожал плечами.

— Я ведь жрец, нас этому учат… По крайней мере, так делается в Афинах.

— Полагаю, это до некоторой степени оправдывает их существование, — уже сонным голосом проговорила Лисандра, укладываясь.

Телемах еще постоял над своей подопечной, глядя, как она все глубже погружается в сон. Когда ее грудь стала подниматься спокойно, ровно и глубоко, он бережно отвел с лица девушки прядь черных волос и тихо вышел.

У него еще оставалась масса недоделанных дел, к тому же в храме скоро должны были собраться почитатели Афины. С тех пор как он вложил в обустройство святыни полученные от Бальба деньги, обязанностей и хлопот у жреца прибавилось самое меньшее втрое. Прихожан в обновленном и расширенном храме сразу сделалось больше, да и Телемаха среди местной эллинской общины заметно зауважали.

То обстоятельство, что эти деньги он заработал, оказав духовную поддержку Лисандре, поначалу беспокоило совесть жреца. Поразмыслив, однако, он пришел к выводу, что поступил правильно. От его услуги все оказались в выигрыше. Бальб получил отменную гладиатрикс, Лисандра обрела готовность к жизни и борьбе на арене, а богиня узрела, как похорошел и обогатился один из ее земных домов.