Проект Германия - Андрей Мартьянов

— Если только косвенно, товарищ Смирнов. Со времен Гражданской и похода на Варшаву белополяки относятся к советской власти с ненавистью, а после тридцать девятого года и подавно — считают, будто мы «пырнули ножом умирающего». Возражать, что к началу освободительного похода РККА правительство президента Игнатия Мосцицкого успело сбежать в Румынию и в Польше образовалось безвластие, бесполезно.

— Бесспорный факт, — охотно подтвердил посол.

— Мы ежедневно получали сообщения наподобие: «Старший штаб-хорунжий Милевський в среде офицеров говорил о том, что после того, как Польша вместе с Англией и Америкой разобьют Гитлера, обязательно придется взяться за большевиков и вернуть Киев со Смоленском…» Я в Белоруссии разговаривал с немецкими пленными, но даже у них столь яростных антисоветских настроений не наблюдалось…

— Неужели?

— Знаете ли, взращенный Гитлером немец-фашист считает нас кем-то вроде разговаривающих собак. Разве можно ненавидеть собаку? Собаку можно пнуть, пристрелить, бросить ей кость, выгнать из дому. Но ненавидеть? А вот белополяк, «природный шляхтич», именно что терзается самой лютой исступленной ненавистью. И всё помнит, до Марины Мнишек, до Суворова, Бонапарта и губернатора Паскевича с генералом Муравьевым. «Большевизанты» им и вовсе поперек горла — одна мысль о народной власти заставляет пана хвататься за сабельку…

— Значит, никаких намеков?

— Я полагаю, что приказ пришел внезапно. От момента получения шифрограммы или пакета из штаба генерала Андерса до выступления прошли считанные часы. Мы ничего не сумели бы предпринять.

— Судя по сводкам других резидентур, так и вышло, — Смирнов задумчиво пожевал губами, уставившись в точку где-то над плечом Шмулевича. — В сухом остатке получился второй Чехословацкий корпус. И союзнички, мать их… Простите. Иных слов подобрать невозможно. Лучше расскажите, как вам удалось выбраться из Пехлеви.

— Со сложностями, — ответил Шмулевич. — Вы отлично представляете, каков современный Иран. Сущая дикость же.

Посол представлял. Программа индустриализации, начатая с 1925 года предыдущим шахом Резой Пехлеви, иранскую глубинку затронула мало — как жили при старой династии Каджаров лет сто-двести назад, так и живут. Общая протяженность железных дорог — меньше двух тысяч километров. Заграничные фирмы (до 1941 года было много немецких) работают только в крупных городах и портах Персидского залива. С прошлого года англичане совместно с СССР начали расширять транспортную сеть для поставок по ленд-лизу.

Однако, чтобы пробраться из прикаспийского порта в Тегеран, Шмулевичу требовалось сначала попасть в Решт, пересечь горный перевал, ведущий к Ростамабаду, откуда и начиналось гравийное шоссе, ведущее к столице. Это при условии незнания фарси, отсутствии денег, да еще в потенциально враждебной обстановке.

Был вариант идти на запад, к дислоцированным на советско-иранской границе частям РККА, но этот вариант Шмулевич отверг как волюнтаристский: поляки выдвигались в ту же сторону, с ними было не по пути. Совсем другое дело — Тегеран, там находились советские подразделения, а главное — практически отсутствовали андерсовцы (за исключением части штаба) и англичане. Если в Тегеране произошла попытка нападения на представителей СССР и Красную армию, то с огромной долей вероятности ее немедля подавили благодаря численному перевесу и безусловному превосходству в технике.

Ситуация оставалась до крайности туманной: Ардашир, сумевший вывести Шмулевича на окраину Пехлеви в не самый респектабельный квартал, ничего толком объяснить не мог, поскольку на русском знал едва полсотни слов, касаемых торговли, о существовании же немецкого языка имел крайне расплывчатое представление.

Старался обходиться жестами. Самый распространенный — произнести «руски», провести ладонью по шее, горестно покачать головой и помянуть всемилостивейшего Ар-Рахмана и Пророка его Мухаммеда, мир и слава Пророку во веки веков!

Спасибо, Ардашир, это и без тебя ясно.

Но какого же черта?..

Невысокий и слегка загоревший под зимним персидским солнцем Шмулевич, да еще в традиционном гилянском наряде, вполне мог потянуть на коренного перса. Тем более, что бородой обрастал мгновенно, что вполне добавляло восточного колорита. Не обращая внимания на бурные протесты Ардашира, на второй день майор вышел в город — посмотреть, что и как. А затем, крайне желательно, немедля исчезнуть из Пехлеви.

Попрощался.

— Да хранит тебя Ваали, — мрачно сказал Ардашир на фарси, поняв речь русского без перевода. — Уходи, если тебе это нужно. Мстить. Так должен поступить всякий мужчина и воин. Аль-Мукаддим[64] хранит странников.

Вмешался в дела Шмулевича Всемилостивейший и Милосердный или нет, было неясно. Но, возможно, без его участия не обошлось. «В конце концов, именно Аллах заведует этой страной? — как думал майор госбезопасности. — Это же подведомственная ему территория? Я, может, и атеист, но любая помощь не помешает!..»

Выводы из наблюдений неутешительны: консульство и военное представительство СССР сожжены, возле остатков зданий оцепление из поляков. Не пощадили и ресторан «Военторга», помещение разгромлено. В гавани три полузатопленных парохода — команды отчаянно оборонялись и, судя по всему, когда стала очевидна безнадежность сопротивления, открыли кингстоны. Четвертый пароход взорван — начисто отсутствует корма, нос торчит из мутной воды подобно утесу. Перевозил боеприпасы?..

— Никогда бы не подумал, что на старости лет стану конокрадом, — рассказывал Шмулевич товарищу Смирнову. — Уходить из Пехлеви следовало моментально, а поляки, по вечной беспечности, часто оставляли лошадей у коновязи без присмотра. Легко увел хорошего жеребца-четырехлетку, да вспомнил кавалерийское прошлое в армии Михаила Васильевича Фрунзе. За сутки прошел около сотни километров до Ростамабада, по долине реки Сефид. Заночевал в лесу. Отметил, что летали самолеты, судя по звуку — английские.

— Летали, было такое, — сквозь зубы процедил Смирнов. — Повезло вам, что Иран страна отсталая, документов никто спрашивать не будет. По крайней мере, в глухой провинции. Дальше?

— Потом вышел к железной дороге на Тегеран возле Казвина. Коню что, ему бы травка да речка, голодным не останется. Пришлось ночью в дом на окраине залезть, разжился лепешками с бараниной. Повезло. Магометане собак, почитай, в жилище не держат, нечистое животное. Отары охранять — пожалуйста, а чтобы в доме — ни-ни, оттого брех и не поднялся. Поехал на восток, вдоль чугунки — держался в отдалении, но старался колею из виду не терять. Попался уже под Тегераном, в Исламшехре.

— Скажите спасибо, что кому надо попались, — проворчал товарищ посол. — И Особый отдел нашего Исламшехрского гарнизона мигом доложил… Надо отдавать себе отчет, особое положение, с англичанами вроде уже война, а вроде еще и нет. Могли и шлепнуть как шпиона, несмотря на подлинные документы.

— Так значит, война?

— Скорее всего, да. То, что они натворили, дипломатическому урегулированию не подлежит. Товарищ Молотов ясно сказал: подлый удар в спину СССР со стороны Великобритании и ее польского союзника не оставляет советскому руководству выбора.

— «Ее польского союзника», — повторил Шмулевич. — Не нашего общего союзника, а строго британского. Положеньице…

— Это смотря у кого положеньице, — зло рыкнул Смирнов. — Мало Лондону фашистов было? Так еще по собственной дурости захотели с нами насмерть перессориться? За проливы испугались, поганцы! А парад РККА в Дели не хотите?!

— Что? — Шмулевич ушам своим не поверил.

Если рассудить здраво, из Персии открывается прямой путь в британскую Индию.

— Это я так, к слову, — недовольно поморщился товарищ Смирнов. — У нас недостает сил, даже чтобы выбить англичан из Басры или Бушира: всё, что есть, брошено на оборону Азербайджана и в восточную Турцию. Поляки, сволочи, Ленкорань и Астрахан-базар взяли, под угрозой Баку. Вы осознаете, каковы могут быть последствия?

— Осознаю, — кивнул Шмулевич. — Самоубийственная атака, целиком в польском духе. Они там загнутся без снабжения и авиаподдержки.

— Загнутся, но сколько напакостить успеют? Хуже другое, товарищ майор государственной безопасности. Красноводск и Транскаспийская железная дорога, которую мятежные польские части перекрыли. Пока подтянутся наши тыловые дивизии из Туркестана — от Сталинабада и Самарканда путь неблизкий…

— Много их там? Поляков?

— Почти дивизия, полностью вооруженная и экипированная. Ждали отправки в Персию. Туркестанские поставки фронту перекрыты. Временно, конечно, но как надолго? У нас бельмом на глазу Тамань торчит! Потеряем бакинскую нефть, немцы могут и за Сталинград отыграться!