Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт

Как ни хотелось капитану своими глазами посмотреть на процесс распечатывания письма рукой профессионала, он вынужден был признать справедливость требований мошенника. Если кто-то случайно толкнет под локоть или отвлечет занятого снятием печатей Клавдия, на всем предприятии смело можно ставить большой крест. Оставив в комнате Хуана Маленького и приказав ему сидеть смирно и не мешать работе, Хорнблоуэр вышел во двор в сопровождении остальных членов экспедиции. На улице он сразу же начал мерить двор своими длинными ногами. От крыльца к плетню, от плетня к крыльцу, и так до бесконечности. Благо, двор был большой, и места хватало для всех.

Прошло минут сорок, показавшиеся Хорнблоуэру часами. Но вот на крыльце появился Хуан Маленький и махнул рукой. Капитан заставил себя идти чинно и не спеша, как и подобает полноправному капитану Флота Его Величества, хотя больше всего на свете ему хотелось броситься в дом со всех ног. Легионеры потянулись следом. Их тоже обуревало любопытство, хотя ни один из них не смог бы членораздельно объяснить, какую удивительную картину, помимо физиономии Клавдия, он надеется увидеть. Горацио тоже пришло в голову, что им там делать нечего. До сих пор, по договоренности с Мирандой и Рикардо, пятерых легионеров не посвящали в истинную цель предприятия, и Хорнблоуэр был твердо намерен сохранять такое положение вещей и впредь.

Остановившись на крыльце, он пропустил в дом графа, месье Виллебуа и сержанта, а остальным решительно преградил путь. Те были неожиданно удивлены, но дисциплина есть дисциплина, и пятеро парней опять уселись на завалинке, терпеливо ожидая, пока их услуги не понадобятся начальству.

— Что скажете, доктор? — первым делом нетерпеливо спросил капитан у закончившего вскрывать пакет Клавдия.

— Ну что ж, пока я не вижу препятствий, — важно объявил Клавдий и значительно постучал костяшками пальцев по столу. — Как вы можете судить, джентльмены, фактура бумаги, количество печатей, каллиграфия адреса и самого послания полностью соответствуют первоначальному образцу.

Хорнблоуэр с шумом выдохнул воздух из легких. Он даже не заметил, что перестал дышать.

— Вы можете запечатать подложное письмо? — спросил он.

— Будьте уверены, сам Бони или его секретарь не смогут заметить, что пакет вскрывали, — хвастливо заявил священник.

Хорнблоуэру хотелось запеть от радости, невзирая на полное отсутствие голоса и слуха. Тут взгляд его нечаянно упал на месье Виллебуа, с улыбкой пожимающего руку графу Миранде, и он вспомнил о той роли, которая была отведена бывшему секретарю герцога Энгиенского в разработанном плане. Господи! Какой же он болван! Даже не поинтересовался содержанием корреспонденции Наполеона Бонапарта Вильневу! Совсем разум потерял от радости, да так, что забыл о первейшем долге командира в первую очередь ознакомиться с захваченными вражескими документами. К счастью, всеобщее ликование не позволило никому заметить его непростительный промах.

— Можно запечатывать, капитан? — поинтересовался Клавдий, кивнув на составленный Гастоном Виллебуа и подписанный им самим документ.

— Подождите, — сухо сказал Хорнблоуэр. — Сначала я должен прочитать, что пишет Бони. Кто знает, не придется ли вам, месье, браться за перо, — многозначительно произнес он, глядя на француза, который сразу перестал улыбаться и насторожился.

Хорнблоуэр читал, не веря своим глазам:

…надлежит вывести свои корабли в открытое море в трехдневный срок по получении настоящего приказа, непригодные для плавания и нуждающиеся в ремонте суда оставить в Кадисе и пополнить экипажи и снаряжение боеспособных за счет остающихся. Со всей поспешностью следовать к берегам Северной Италии для поддержки наступления сухопутной армии…

Капитан начал читать последний параграф:

…Неисполнение данного приказа в указанный срок повлечет за собой ваше отстранение от командования флотом и отдачу под суд Военного Трибунала…

Внизу листа красовалась уже знакомая размашистая роспись императора французов. Все еще не веря собственным глазам, Хорнблоуэр схватил лист с сочиненным в Лондоне текстом и лихорадочно начал сравнивать с только что прочитанным. Боже! Как они все угадали! Оба послания совпадали вплоть до мелочей, не считая преамбулы и места назначения флота Вильнева.

Капитан устало опустился на колченогий табурет, держа в руках оба листа бумаги. Должно быть, он позволил овладевшим им растерянности и изумлению отразиться на своем лице, потому что поймал устремленный на него встревоженный взгляд Рикардо, да и остальные не могли не видеть, в каком странном состоянии находится командир.

— Что случилось, дон Горацио? — участливо спросил Миранда, подходя поближе, но Хорнблоуэр уже овладел собой и принял решение.

— Ничего. Все в порядке, — ответил он своим нормальным голосом и протянул настоящий приказ Клавдию, предварительно свернув его по сгибам, чтобы не было видно текста. — Можете запечатывать обратно, доктор…

Решительно встав с табурета, Хорнблоуэр шагнул к очагу, где еще тлели угли, и засунул с таким трудом изготовленную фальшивку в самую середину. Бумага почти сразу начала обугливаться по краям, а потом вспыхнула. Спустя минуту от нее остались только черные хлопья пепла.

— Пойдемте-ка во двор, джентльмены, — указал он. — Не будем мешать доктору в его работе…

Миранда удивленно поднял бровь, когда Горацио сжег подложный приказ. Однако он ничего не сказал и молча покинул дом вместе со всеми. Что касается Клавдия, лицо его ничего не выражало. Склонившись над столом, он больше ни на что не обращал внимания. Если он и заметил, что получил назад тот самый лист, который за минуту до этого извлек из пакета, то виду не подал.

Прошло около часа, прежде чем Клавдий закончил свое дело. Теперь оставалось только вернуть вновь запечатанный пакет на место и разыграть комедию освобождения. Хорнблоуэр ни во что больше не вмешивался. Он вышел за плетень и присел на пенек под раскидистым ясенем. Трава вокруг сплошь пестрела опавшей разноцветной листвой, небо начало хмуриться, и на душе у него тоже было так скверно, как никогда раньше. Нет, он не жалел о своем поступке — более того, был убежден, что выбрал наилучший вариант из всех возможных. Теперь, если слухи о подмене приказа и просочатся в прессу, — мало ли что может произойти: вдруг кто-то из посвященных впоследствии проговорится, — Бони не посмеет обвинять Англию в нечестной игре, твердо зная о подлинности полученного Вильневым послания. Да и рисковать, отправляя подделку, тоже не стоило. Никакая липа не заменит оригинала. Так почему же в душе у него такая гнетущая пустота и чувство страшного разочарования? Ему бы радоваться, что все закончилось наилучшим образом: французы теперь обязательно выйдут в море, где их будет ждать Нельсон, а у него, Хорнблоуэра, остались чистыми руки и незапятнанной совесть. Но радоваться отчего-то совсем не хотелось… Тяжело вздохнув, капитан устало поднялся и побрел к дому.

Переодевшись в полковничий мундир, смыв грязь и причесав волосы, граф Миранда без особого труда заморочил голову французскому майору. Когда тот, наконец, уехал, Хорнблоуэр собрал людей и повел их в горы по еле заметной тропе. Через полмили послышался тихий свист. Отряд остановился. Трое проводников присоединились к отряду и повели дальше.

Несколько часов спустя Хорнблоуэр снова сидел в роскошном кабинете атамана разбойников.

— Вот вторая половина обещанной платы, дон Антонио, — сказал он, ставя на стол увесистый мешок с золотом. — Все прошло без сучка и задоринки, как и было задумано. От имени командования приношу вам глубокую благодарность.

— Рад был познакомиться с вами, капитан, — ответил Запата, перебирая золотые монеты. — Всегда готов оказать услугу щедрому клиенту. Если понадобится что-то еще, не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне. Держите, капитан, — и он протянул Хорнблоу-эру половинку купюры. — Если вы не воспользуетесь этим паролем сами, убедительно прошу вас вернуть его сеньору Каррону.