Огонь в океане - Ярослав Иосселиани

— Не уйдет! — возразил Каркоцкий, стоявший в очереди следующим. — Другие лодки его встретят. Мы же не одни в море. Им тоже надо над чем-то поработать...

Каркоцкий был прав. Рядом с нами боевую  позицию занимала подводная лодка «Гвардейка» под командованием бесстрашного Владимира Прокофьевича. Путь вражеских кораблей лежал через ее район. И надо было полагать, что транспорт, уцелевший в конвое после нашей атаки, окажется очередной жертвой «Гвардейки».

Зашло солнце, перистые облака красными маяками опоясали западную часть небосвода.

Мы всплыли.

Черная опасность 

На море бушевал шторм. Волны обрушивались на «Малютку». Если бы кто-нибудь наблюдал за ней с воздуха, ему, вероятно, показалось бы, что подводная лодка, встречаясь с темными горами волн, умышленно подныривала под них.

С мостика же чудилось, что гребни свинцово-темных волн врезались в небеса и грозно неслись над черными облаками.

— Держись за поручень! — послышался тревожный голос вахтенного офицера. — Держись!

Второй сигнальщик, матрос Мисник, увлекаемый волной за борт, застрял в ограждении мостика. За его правую ногу вцепился Косик и со всех сил тянул матроса назад. Мисник беспомощно повис в воздухе. Усилия одного человека были явно недостаточны для его опасения. Подскочив к месту происшествия, я уцепился за вторую ногу матроса, и до следующей волны нам удалось выволочить подводника под козырек рубки.

— Оказать помощь! — приказал я. — Штурмана на мостик!

Мы шли на боевую позицию, в «Севастопольский лабиринт». Так именовался минированный район, прилегавший к Севастополю.

В десяти-двенадцати милях от города проходила внутренняя кромка минного поля, которое полукругом опоясывало все побережье от Евпаторийского залива до мыса Сарыч.

Но внутренний район тоже не был чист. Кроме специальных противолодочных заграждений, в нем имелись поставленные еще до оккупации и при оставлении Севастополя минные банки. Никто не знал сколько-нибудь точно их местонахождение и количество.

Поэтому район Севастополя! считался очень опасным для подводного плавания.

По условиям обстановки «Малютке» надлежало подойти к заданной точке в южной части позиции. Чрезвычайно редкая в такое время года на Черном море штормовая погода, существенно влиявшая на скорость движения, не входила в наши первоначальные расчеты. Время на переход было ограничено, и штормовать длительно в подводном положении мы не могли. С другой стороны, личному составу перед занятием боевой позиции надо было хоть немного отдохнуть. Многие подводники были обессилены длительной качкой.

— Успеем ли подойти к точке, если сейчас погрузиться? Рассчитайте! — закричал я штурману, не зная, слышит он меня сквозь вой ветра и воды или нет.

— Успеем! — отвечал он, вцепившись за стойку пулемета, — Только запас маленький... полчаса всего!

— Будем погружаться! — объявил я и слегка подтолкнул его в плечо, указывая этим, что надо идти вниз.

Когда глубиномер центрального поста показал сорок метров, качка почти прекратилась. Лодку кренило всего по нескольку градусов на борт. Люди принялись приводить себя в порядок. Выжимали мокрую одежду, чистились, мылись. Те, кто во время качки ел мало или совсем не ел, потянулись на камбуз за пищей.

Как правило, все люди подвержены так называемой морской болезни. Да и не только люди. Животные, оказывающиеся на палубах качающихся судов, также заболевают этой мучительной болезнью. Одни люди перестают есть, чувствуют тошноту, головокружение;  другие, наоборот, испытывают волчий аппетит, съедают уйму пищи и чувствуют недомогание, повышенную нервозность, раздражительность; третьи теряют сон. Разновидностей этой еще недостаточно изученной болезни очень много. Почти у каждого человека свои собственные симптомы и особенности заболевания. Приучить свой организм к качке практически невозможно. Когда-то знаменитый английский мореплаватель Нельсон пытался это сделать. В течение двух с лишним лет он ни разу не сходил на берег, жил и плавал на кораблях, стараясь привыкнуть к качающимся палубам парусных судов настолько, чтобы «не испытывать отвратительного чувства тошноты». Ничего из этого не вышло.

Однако освоиться с качкой настолько, чтобы она не влияла на работоспособность, все же можно. Для этого надо тренировать прежде всего волю.

На «Малютке» матросы считали, что настоящему мужчине качка не страшна.

Доля истины в этом утверждении, конечно, есть. Люди с большой силой воли могут безболезненно переносить любые лишения, трудности и тяжкие испытания. В том числе, конечно, и морскую болезнь. А сила воля, как и прочие качества моряка, воспитывается в труде, в учебе, в суровых морских походах. Но, разумеется, подводники «Малютки» не все принадлежали к числу закаленных моряков. Часть из них очень страдала от качки. Поэтому небольшой отдых был совершенно необходим.

Следовало обойти отсеки, посмотреть на людей, поговорить с ними.

В электромоторном отсеке все было в порядке: вещи закреплены по-походному, койки убраны, люди выглядели бодро. «Школа Гудзя», — мелькнуло у меня в голове. Старшина был настолько требовательным и строгим, что его подчиненным некогда было даже думать о какой-то морской болезни.

— Ну как, старшина, укачиваются ваши матросики?

— Не чувствуется, товарищ командир! Может быть, но...

— Ну, раз не чувствуется — значит, не укачиваются. Завтра будет горячий день, имейте в виду Точите зубы!

— Так точно, товарищ командир! С двадцать второго июня сорок первого года все время точим! — в тон моим словам ответил Гудзь. — Постараемся не осрамиться!

В дизельном отсеке моряки собрались вокруг лежащего на койке Мисника. Матрос уже пришел в себя и что-то рассказывал товарищам.

— Что случилось? Почему упали?

— Загляделся... Показалось, справа вроде корабль и... не заметил, как волна ударила, сшибла, а там не помню. Вроде как ударило чем-то по голове.

— Удар сильный, — Каркоцкий указал на внушительный синяк на голове матроса. — Салага еще, товарищ командир, что с него требовать...

Парторг любил добродушного Мисника и, очевидно, поэтому хотя и любовно, но жестоко ругал его при каждом удобном случае.

До военной службы Мисник был счетоводом в колхозе. На подводной лодке он был как-то незаметен, держался скромно, к начальству первым никогда не обращался. Потом у бывшего счетовода начался приступ аппендицита, и его списали в госпиталь. На лодке считалось, что такая сугубо гражданская болезнь, как аппендицит, не должна была привязаться к настоящему матросу. Поэтому, простившись с Мисником, моряки особенно не сожалели, считая его человеком, случайно попавшим на флот.