Гонки с дьяволом - Владимир Кузьменко

Глава XXXII

КАМУФЛЯЖ. «РАЗРЕШИТЕ ВЗГЛЯНУТЬ»…

Паскевич явно переборщил. В таких случаях, мы, друзья, знающие его характер и любовь к эффектам, говорили: «Фантомас разбушевался». На этот раз он разбушевался всерьез и я стал опасаться, что наш, так хорошо начавшийся камуфляж раскроется. Что за этим последовало бы — не вызывало сомнений. Конечно, не могло быть и речи о подчинении бредовым планам выживших из ума генералов. Мы могли бы переселиться дальше и уйти от столкновения. Свободное пространство позволяло это сделать, но жаль было бросать налаженное хозяйство, припасы. Вооруженное же столкновение неизбежно должно было закончиться нашим поражением, принести большие жертвы.

Кто-то сказал, что полководец должен быть то львом, то лисицей. Нам предстояло рядиться в лисью шкуру, но так, чтобы из-под нее выглядывал львиный хвост. Пусть нас заподозрят в хитрости, коварстве, но только не в слабости! Надо было вести такую игру, в которой наша «сила» обнаруживалась бы противником невзначай, по упущению. Поэтому я с некоторым неудовольствием и тревогой наблюдал за деятельностью Паскевича.

Еще прошлой осенью, когда стало известно о существовании армейской группы и о том, что ее командование засекло наше расположение, мы решили, на случай такой инспекции, использовать для камуфляжа пустующий санаторий «Лесная сказка» и приспособить его внушительное центральное здание под «штаб» или, как говорил Фантомас, под «президентский дворец». Свое место по сценарию я должен был занять там утром.

Уже в седьмом часу под окном раздался гудок автомобиля. За рулем черной «Волги» сидел Вася. Рядом с ним, на переднем сидении, находился Александр Иванович в своей генеральской форме. Два дня назад в Совете разгорелся спор о том, сколько рядов колодок должно красоваться на груди нашего генерала. Учитывая его сравнительно молодой возраст, решили ограничиться тремя, хотя сам Паскевич настаивал на шести.

— После отъезда Голубева можешь надеть хоть двенадцать, — насмешливо предложил Алексей. — А пока терпи.

Паскевич было надулся, но тут же весело рассмеялся. Надо сказать, что он полностью вошел в свою роль и отлично с нею справлялся. Я немного замешкался, одеваясь в свой парадный костюм из дорогой серой английской шерсти.

Евгения критически осмотрела меня с ног до головы и, по-видимому, была не совсем удовлетворена. Она порылась у себя в ящике и подала мне булавку для галстука. В ней сверкал небольшой бриллиантик.

— На, заколи!

— Это еще зачем? — возмутился я.

— Одиссей! — услышал я крик своего друга снизу. В период душевного подъема он всегда называл меня этой студенческой кличкой.

— Ты еще долго будешь? Пора ехать!

Он оказался в дверях.

— Скажи ему, чтобы надел! — потребовала Евгения.

— Слушайся жену, она больше тебя разбирается в таких вещах.

Они еще минут пять крутили меня словно манекен, сменили галстук на более светлый и, наконец, удовлетворенные, решили, что «в таком виде» я уже могу предстать перед инспектором.

Въезд в санатории преградил шлагбаум. Возле него стояли трое солдат с автоматами. У каждого из них было переговорное устройство. Все так, как на охраняемых объектах.

От ворот к главному зданию вела широкая двухкилометровая дорога, по левую сторону которой высились длинные стандартные двухэтажные дома. Раньше в них жил обслуживающий персонал санатория, а часть использовалась для отдыхающих среднего и низшего рангов. Более высокопоставленные гости отдыхали в люксах главного здания. Теперь на углу у каждого дома стоял грибок, возле которого расхаживал часовой. На спортивной площадке у волейбольной сетки, голые по пояс, но, как принято в этих случаях в армии, в сапогах, играли солдаты. Возле кафе сновали сержанты и младшие офицеры. Из дверей магазина то и дело выходили, нагруженные авоськами «офицерские» жены. Далее стояла, готовая отправиться в путь, колонна из пятнадцати ЗИЛов, крытых брезентом, которую тоже охраняли часовые.

На площади у самого штаба стояло с десяток легковых машин, шоферы которых, собравшись в кучку, шпарили анекдоты.

— Ну как? — обернулся ко мне Паскевич.

— Не много ли легковых машин? Такое их число у штаба соответствует, пожалуй, дивизии. А так — довольно натурально. Особенно хорошо ты придумал с «женами». Что они тащат в авоськах?

— Кирпичи, наверное!

— Сколько людей ты задействовал?

— Почти всех.

Мы поднялись на крыльцо и вошли в вестибюль. У входа за столом сидел дежурный лейтенант с красной повязкой на рукаве. На столике стоял телефон.

— А это откуда? — указал я на телефон.

— А ты сними трубку. Я снял. Сейчас же послышался женский голос: «Коммутатор!»

— Это главный сюрприз! Но из своего кабинета ты теперь можешь позвонить домой. Сейчас там ставят телефон. Наверное уже поставили.

— Та-а-а-к!

Я еще раз оглядел вестибюль. Лестница, ведущая на второй этаж, была покрыта ковровой дорожкой. По ней вверх и вниз сновали офицеры и девушки с папками в руках. Девушки были одеты одинаково — в черные юбки и белые блузки.

На втором этаже находилась приемная и мой кабинет. Мы вошли. Пол приемной был устлан толстым ковром. У самой двери кабинета, за столом, заставленным телефонами, сидел молодой капитан с аксельбантами.

— Твой адъютант! — представил мне его Паскевич. Тут же поодаль, за другим столом сидела миловидная секретарша и что-то печатала на машинке. В креслах вдоль стен, у окон, завешанных прозрачными шторами, сидело несколько человек в форме и гражданской одежде.

— Это «посетители» на прием, — пояснил мой спутник.

Мы прошли в кабинет, дверь в который предусмотрительно открыл мой «адъютант».

За длинным столом, стоящим торцом к большому письменному, сидело несколько человек в форме. Здесь были наши «поляки» и еще один генерал, лицо которого показалось мне знакомым.

— Кандыба? — наконец узнал я его.

— Никак нет! Генерал Павлов, — ответил он, подавая руку.

— Едут!!! — сообщил вошедший адъютант. Итак, камуфляж вступал в главную фазу. Я сел за стол. «Генерал Павлов» подошел к висящей на стене карте и стал делать «доклад». Его голос, низкий и громкий, должен был приглушенно доноситься в приемную. Зазвонил телефон.

Я снял трубку и услышал голос Алексея.

— Уже пришел?

— Сидит в приемной.

— Я буду звонить, а ты только слушай и отдавай распоряжения.

Я повесил трубку. Мы еще выждали десять минут. Затем «совещание» закончилось и участники его во главе с генералом Павловым покинули кабинет. Вместе ними ушел и Паскевич. Через приоткрытую дверь я слышал как он, словно со старым знакомым, обменялся приветствиями с Голубевым.