Сонька. Продолжение легенды - Виктор Мережко

— Нет, такой глупости я от него не слышала.

— Почему — глупости? По моим сведениям, он готовил такую затею.

— Только не со мной.

— Вы мне не доверяете?

— С чего вы взяли?

— Но покойный рассказывал мне, что не однажды беседовал с вами на эту тему.

— Вы либо провокатор, либо глупец. — Женщина насмешливо смотрела на визитера. — Даже если покойный предлагал мне подобную ерунду, то вряд ли я вам в этом сознаюсь.

Конюшев проглотил оскорбление, с улыбкой объяснил:

— Я рассчитываю на доверие.

— Доверие в этих стенах? — засмеялась воровка и наклонилась к нему. — Как вас зовут, господин начальник?

— Сергей Иванович.

— Прошу завтра же, Сергей Иванович, принести мне бумагу и чернила, я отправлю жалобу градоначальнику! А сейчас убирайтесь отсюда и не смейте приставать ко мне с подобными шутками. — И вдруг заорала: — Вон из камеры!.. Вон!

Ошеломленный пристав поднялся и задом попятился к выходу и уже возле самой двери выдавил:

— Смотри, жидовская тварь! Ты за это еще ответишь.

Князь Андрей уже поднялся с постели и встретил Анастасию в своем доме на «ногах». Держался на костылях он еще плохо, на лице были видны следы от падения на перроне, улыбался он слабо и печально.

Мать князя проводила молодых людей до комнаты сына, прошептала девушке на ушко:

— Вы, уж пожалуйста, не утомляйте Андрюшу, он еще очень слаб.

Та с пониманием кивнула, закрыла дверь комнаты, села напротив кузена.

Комната у него была небольшая, уютная, сплошь увешанная оружием.

— Моего дворецкого арестовала полиция, — печально сообщила княжна.

— За что? — Андрей чуть не выронил костыли.

— Убил человека.

— Никанор?

— Да, Никанор.

— Как это могло случиться?

— Думаю, в какой-то части из-за меня. Но больше из-за Михи. То есть твоей Анны. Убитый предал ее. А Никанор не простил. — Княжна едва не расплакалась, крепко сжала губки.

Кузен перебрался к ней, обнял, стал легонько гладить по плечам.

— Что-нибудь про Анну слышно?

— Ничего. Газеты разное пишут. — Княжна вытерла глаза, внимательно посмотрела на Андрея. — Ты читал?

— Читал. Это правда?

— Про воровку?

— Да.

— Правда.

— Как она оказалась в твоем доме?

— Длинная история. — Анастасия помолчала, совсем негромко спросила: — Ты ее разлюбил?

Кузен пожал плечами.

— Воровка.

— Ну и что?

— Я ведь строил самые серьезные планы.

— Боишься, что она обворует тебя? — наивно, по-детски удивилась девочка. — У меня она жила долго и ничего не тронула.

Андрей рассмеялся.

— Не в этом дело. Есть такие понятия, как родители, друзья, общество. Представляешь, жена князя Андрея — воровка?! А не приведи господи, в доме к тому же появится ее мама — Сонька Золотая Ручка. Нет, ты представляешь этот скандал?

— Представляю, — тихо ответила Анастасия, наливаясь гневом. — Кстати, ее родная сестра — прима оперетты Табба Бессмертная.

— И тоже воровка.

— С чего ты взял?

— Но ведь ее за что-то выгнали из театра?!

Княжна вдруг поднялась, глаза ее были полны слез.

— Ты дрянь!.. Подлая, трусливая дрянь! Я глубоко презираю тебя — несчастного, жалкого, больного!.. Ты инвалид, понял? Не только без ноги, но и без души! Забудь навсегда, что у тебя была когда-то кузина!

Андрей попытался удержать ее, она вырвалась и бросилась к выходу, с силой захлопнув дверь.

После полудня два господина в легких черных пальто и в черных котелках появились на площади Сенного рынка, окинули взглядом ожившую суету, целенаправленно двинулись к каретам и повозкам, скучавшим в ожидании клиентов.

Это были воры Улюкай и Безносый.

— Куда желают, господа? — засуетился самый пожилой из кучеров. — Можно в отель, можно в ресторацию, а можно и к прекрасным дамам!

Один из господ достал из кармана увесистую бляху, показал кучеру.

— Тайная полиция.

— О, матерь божья! — воскликнул тот. — И кто из нас чего натворил?.. — Обернулся к остальным извозчикам: — Коллеги, слыхали?! Нами уже интересуется тайная полиция!

— Только не надо поднимать гвалт, «коллега», — жестко оборвал его Безносый.

— Понял, — послушно поднял тот руки. — И на кого из нас вы, господа, имеете виды?

— Сейчас поймем. Может, даже на тебя.

— На меня виды имеет только Господь Бог. Предстану перед ним чистый и безгрешный.

— Такой уж и безгрешный?

— Клянусь, господа. Даже комаришку на дороге объезжаю, чтоб не раздавить!

— Посмотрим.

Господа внимательно оглядели подошедших поближе извозчиков, и старший из «сыскарей», Улюкай, сообщил:

— Кто-то из вас, уважаемые рвачи…

— Зачем вы обижаете честных людей, начальник? — заметил все тот же пожилой.

— Честные не обижаются, жулики мотают на ус! — ответил Улюкай и продолжил: — Кто-то из вас вчера утром в своем тарантасе отвозил молодую особу в Вильно.

— Так это Лукаш вызвался! — вспомнил один из извозчиков. — Мамзели как раз и приглянулась его повозка.

— Чем приглянулась?

— Размалеванностью. Он у нас чудной, этот Лукаш. Все как маленькое дитя!.. И повозка у него такая!

— Куда?

— А бог его знает. Сказал, в Вильно. А по дороге, может, и в свою развалюху закинет. Покормить бедную, пригреть. Он же у нас вдовый! — хихикнул извозчик.

— Развалюха Лукаша далеко отсюда? — вступил в разговор Безносый.

— По дороге на Псков!.. Деревня Малые Коряги.

— Бывал там?

— Всего раз. Но если заплатишь, найду.

Безносый достал из кармана деньги, сунул кучеру, они сели в его повозку, и лошадь тряско побежала по брусчатой площади в сторону Владимирки.

Во дворе дома слуга Икрамова Михаил проводил приму до роскошной кареты, помог ей забраться внутрь, протянул тугой, перевязанный лентой конверт.

— Вам, барыня. От князя.

— Что это?

— Деньги. Князь передал, что не желает, чтобы вы пели в ресторане, и дал вам сумму на проживание.

Табба удивилась такому подарку, тем не менее положила его в сумочку, спросила:

— Больше ничего князь не передавал?

— Он ждет вас на Николаевском вокзале.

Карета тронулась, откормленные рысаки мощно взяли с места и понеслись по Владимирскому проспекту.

Погода была отличная, в лицо ударял теплый, мягкий воздух, народ на улицах казался спокойным и веселым, извозчик что-то негромко напевал, и лошади покорно повиновались ему.

Неожиданно взгляд примы упал на богатую вывеску ювелирного магазина, она затормошила человека на козлах.

— Любезный, останови!

Тот послушно выполнил пожелание барышни, она легко соскочила с подножки и направилась в лавку.

Покупателей здесь не было.

Таббу встретил немолодой лощеный приказчик, вежливо поклонился.

— Милости просим, что желаете?

Она прошлась вдоль прилавков, наконец остановила свой выбор на перстнях, предупредила:

— Я буду выбирать.

— Ваше право, сударыня.

— Покажите этот, этот и этот.

Приказчик послушно выложил на стекло выбранные изделия, стал наблюдать за тем, как покупательница принялась их примерять.

Из служебной двери вышел хозяин магазина, полный и с шумной одышкой, близко подходить не стал, издали уставившись на молодую особу.

Она перебрала выложенные перстни, сморщила капризно носик.

— Нет, все это не мое. Покажите еще эти два.

Приказчик приподнял крышку ящика, достал требуемое, не заметив при этом, что один из прежних перстней соскользнул со стекла и упал на пол. Не увидели этого ни хозяин, ни Табба.

Девушка примерила два вновь предложенных, выбрала один из них.

— Беру, — открыла сумочку, вынула из конверта крупную купюру, передала продавцу. — Милости прошу.

Тот быстро пересчитал перстни на стекле.

— Вы берете два перстня?

— Почему два? — удивилась прима. — Один, вот этот.

— Но я извлек семь перстней. Одного недостает.

— По-вашему, я украла?

— Я этого не сказал, но посмотрите сами. — Приказчик стал считать: — Один у вас, и здесь пять. Получается шесть. Где седьмой?

— Вам виднее, где седьмой! — взорвалась Табба. — Возьмите деньги за покупку и отпустите меня!

— За две покупки!

Артистка увидела хозяина, махнула ему.

— Вы хозяин?

— Да, — подошел тот поближе. — А вы бывшая артистка оперетты Бессмертная, которую выгнали? Дочка Соньки Золотой Ручки. Я узнал вас. Интересно, за что выгоняют из театра прим? Может, за воровство?

— Не ваше свинское дело! Я опаздываю на вокзал! Разберитесь со своим приказчиком!

Тот стоял в сторонке, следя за происходящим.

— Лучше я разберусь с вами. — Хозяин приблизился еще на шаг. — Вы однажды уже пытались обворовать уважаемого господина Циммермана, теперь решили взяться за мой магазин?!