Легенда о Велесе - Галина Львовна Романова

— Кто ты? — воскликнул он.

— Тот, кто может помочь тебе, — отозвался Перун. Чтобы дикарь не сомневался в нем, он вскинул руку — и сияющее огненное кольцо встало стеной, отгородив поляну от мира. Полупрозрачные стены смыкались шатром над верхушкой старого дуба, и оттуда лился голубоватый теплый свет, в то время как лес вокруг погрузился во мрак. Ящер, решив подыграть приятелю, расправил крылья и оскалил клыки, в остальном оставаясь бурым конем.

Потрясенный Таран рухнул на землю под копыта коня, еле сдерживая дрожь. Он не мог понять, что с ним творится — боится ли он сошедшего духа или рад его появлению.

— Что тебе от меня нужно? — пролепетал он.

— Помоги мне найти моего врага — и можешь просить любую награду, — был ответ.

Легкое, ласкающее прикосновение к плечу заставило Тарана поднять голову. Прямо перед ним в землю упирались копыта бурого коня. Его всадник смотрел на воина сверху вниз, и было в его взгляде что-то, от чего Таран выпрямился и твердо ответил:

— Я готов. Кто твой враг?

Сияние, исходившее от лица Перуна, скрыло его довольную усмешку.

— Ты мог видеть моего недруга здесь, — сказал он, — я приехал сюда по его следам, но потерял в здешних лесах. Если ты видел чужака, выглядевшего не как все — он урод с бычьей мордой вместо головы — или слышал о таком существе, укажи, где искать. Я найду его, и ты сможешь получить свою награду.

Упоминание о бычьей голове заставило Тарана забыть страх перед незнакомцем. Он развернулся к дубу, в восторге ломая пальцы — свершилось! Он так страстно мечтал избавиться от пришельца, что теперь с трудом верил счастью. Сами духи посылают ему помощь!

Бурый жеребец притопнул ногой, привлекая внимание, и Таран повернулся к гостю. Сквозь сияние можно было угадать, что его чело омрачают какие-то мысли — дух был явно недоволен.

— О великий дух! О повелитель! — воскликнул Таран. — Не гневайся на меня за недостойные помыслы! Я знаю, где найти того, кто омрачил твой покой — он появился здесь недавно, этот дух, которого мне не дали принести тебе в жертву! Он стал мне врагом, а потому прошу тебя — помоги отомстить. Дай мне часть твоих сил для сражения с ним!

Взгляд незнакомца вспыхнул огнем, заставившим Тарана попятиться. С младенчества ему твердили, что нельзя спорить с богами и духами, иначе наживешь недругов на всю жизнь. Воин в страхе отпрянул, укоряя себя за несдержанность, но в этот миг всадник обнажил меч, сияющий как солнечный луч. Волны огня исходили от него. Вскинув оружие, больше похожее на застывшую молнию, грозный всадник нацелил его на остолбеневшего Тарана.

Вспыхнуло пламя, вмиг окутавшее воина. Ему показалось, что огонь пробежал по его телу, проник в самые дальние уголки, прошелся по мозгу лесным пожаром — и растаял, слился с разгоряченной кровью.

Свет погас — осталось сияние, шатром нависшее над поляной, но и оно потеряло половину своей яркости и чистоты. Бурый жеребец сложил крылья и стал самым обычным конем, немного усталым после долгого пути. Но взгляд его седока, остановившийся на лице Тарана, ясно говорил, что это был не сон.

Воин отер ладонью взмокший лоб. Пот стекал по щекам на шею крупными каплями. Все тело ломило, словно он десять дней бежал без отдыха через лес, но мысли были ясные и живые.

— Следуй за мной, — сказал он всаднику, наклоняя голову. — Я укажу тебе, где его искать!

На двенадцатый день странствий на Диву свалилось несколько несчастий сразу.

Люди, с которыми она встретилась и которые, очевидно, приняли ее не то за богиню, не то за лесное диво, в качестве выкупа принесли ей нехитрой снеди — два каравая грубого хлеба, немного сушеных кореньев и грибов, вяленого мяса и даже молока в кувшине. Всего этого беглянке хватило надолго, и даже сейчас у нее оставалось почти полкаравая хлеба и немного кореньев, но этот запас должен был иссякнуть дня через два-три, а поблизости не было никаких следов жилья. Возвращаться же назад, в то поселение, смысла не было — Дива, даже если бы и захотела, не нашла к нему дороги.

Она пробродила по лесам, ища пристанища на ближайшие месяцы или годы, больше двадцати дней и начала подумывать о возвращении — не потому, что хотела вернуться. Просто в лесах вблизи замка Сварга легче было прожить. Поразмыслив, беглянка отправилась в обратный путь.

Но через два дня зарядили дожди, хотя до того весна была теплой и сухой. А тут вдруг небо до края затянуло низкими темными тучами, откуда-то с севера налетел ледяной ветер. Он уничтожил тепло, а ливни смыли все яркие краски, снова сделав мир тусклым и однообразным. Ночами было так холодно, что казалось, что вот-вот пойдет снег.

Сжавшись в комочек под наполовину вывороченными корнями старой сосны, что росла на обрыве над рекой, Дива дрожала от холода. Прямо под нею бурлила река, остервенело прыгая с камня на камень. Напоенная дождями, она почти доставала до пещерки, где сидела женщина. Дива занимала ее целиком, с трудом найдя место для дочери. Ветер, гулявший снаружи, порой залетал к ней. Сосна при этом качалась и гудела, а ветки ее скрипели от натуги. Она грозила обломиться и упасть, увлекая за собой землю и прячущуюся под корнями беглянку.

В довершение всех бед заболела девочка. Ее личико горело огнем, она потеряла покой и аппетит и непрестанно хныкала. А в последний день перестала и плакать, выбившись из сил. Малышка простудилась, и сердце Дивы сжималось от горя и ненависти — если бы не Перун, ее ребенок сейчас был бы в тепле и уюте, и леди Лада, которая лучше кого бы то ни было умела исцелять недуги детей, могла бы ему помочь. А теперь дитя обречено умереть в глухом лесу вдали от людей, слыша над головой вой ветра и скрип корней старой сосны.

Дива обняла дочку, стараясь согреть ее своим телом и беззвучно молясь богам и умершей много лет назад матери. Дива никогда не видела ее и знала лишь, что она умерла, рожая ее. Как бы огорчилась мать, узнай она о печальной судьбе дочери! Ради этого ее душа должна была ненадолго вернуться на землю.

Повторяя молитву-призыв, Дива незаметно для себя уснула.

Ее разбудила тишина и нарушавшее ее тяжелое торопливое дыхание. Женщина еле сдержала вопль ужаса и шарахнулась бы прочь, если б уже не упиралась спиной в земляную стену пещеры.

Прямо перед нею, невесть как удерживаясь на крутом осыпающемся берегу раскоряченными лапами, стоял крупный волк с клоками светлой зимней шерсти на боках, что придавало зверю вид бездомного бродяги. Вывалив длинный ярко-розовый язык, он довольно щурил янтарные глаза и дышал беглянке прямо в лицо. Не будь Дива так скована ужасом, она бы заметила, что мощную шею незваного гостя украшает ошейник, сплетенный из полосок кожи, а сверху его поджидает второй зверь, точь-в-точь похожий на первого.