Оборотень - Людмила Сурская

На предложение секундантов перенести дуэль, противник графа ответил категорическим отказом. "Чего ему неймётся слабый же, воспользовался бы, случаем". — Злился барон. Но нет, противник не уступил. Граф не настаивал. Разошлись по своим местам. Но барон был прав, выстрел отгремев не причинил большого вреда, слегка задев Владимиру руку. А вот сам стрелявший рухнул тут же, как подкошенный. Вероятно, двигался он после падения в шоковом состоянии. А сломанными рёбрами теперь повредив какие-то внутренние органы, свалился без чувств под ноги своих секундантов.

— Амба! — удовлетворённо хмыкнул Митрич, наблюдая такую любезную ему картину.

Софья с Таней насмерть перепуганные, не находили себе места, в отчаянии мечась в номере. Обе чувствовали себя виноватыми. Одна — за то, что не сдержала эмоций. Вторая — что не нашла в себе сил остановить их от этой глупой ненужной никому дуэли. Но что она могла, разве бы он послушал… Вся надежда у неё только на ум Сержа, и его возможность перевоплощаться, неизвестную никому. Когда нарочно весёлые ребята вошли к ним, женщины, вскочив, со стонами бросились им на грудь. "Ранение — мелочь, главное жив, — рыдала Софья, шепча ему на ушко слова тревоги. — Я глупая всему виной своей не сдержанностью. Мне решительно неинтересна их болтовня, не смей подвергать больше себя из-за людской глупости опасности".

Граф задержав руки на талии жены, улыбнувшись притянул её к себе для поцелуя.

— Что произошло? — улыбаясь сквозь слёзы, спрашивала Таня.

— Первым стрелял не Владимир. Хорошо, что всё так обошлось. "Но как теперь быть со скачками? — думал он. — Придётся говорить с Алексеем".

Серж думал, что с объяснениями покончено, но граф разговорился:

— Если б не та собака, могло всё кончиться хуже. А сейчас твой обидчик, княжна, ещё и завидует мне.

— Какая собака? — испуганно посмотрела на мужа Таня.

— Ерунда… Давайте ужинать, — пытался перевести разговор в другое русло Серж.

Но подозрения её тем не менее не оставляли. Рассказ графа прояснил всё.

— Доберман, здоровый такой, как твой. Так их пуганул, что свалились в овраг, после чего метко стрелять уже не могли. Удивляюсь, как ему удалось вообще попасть. Должно быть со страху, — засмеялся, рассказывая Владимир, — но Серж прав, все вопросы утрясены, давайте ужинать. Жаль одно, может со скачками не получиться…

— Какими скачками? — тут же уцепились за не осторожно оброненные им слова дамы.

— Ерунда, — теперь заверил уже второй.

— Опять ерунда, — внимательно посмотрев на смущённого барона, свела бровки Таня. "Это не иначе, как пакет выстраивает в их головах планы".

— А тебе, птенец, всё надо прослушать, — ворчал Серж.

— Краем же уха…,- оправдывалась Таня.

Переглянувшись, братья спрятали улыбки.

Ночью перевозбуждённая Таня долго не могла уснуть, развлекаясь тем, что донимала Сержа вопросами. То про графа Калиостро, который вовсе не воскрешал мёртвых детей, а просто заменял их другими, то ещё про какую глупость. Сержу пришлось рассказывать. Куда деваться раз проштрафился. Таня охала, слушая мужа, и тут же подсовывая, просила ответить на следующий вопрос:

— Скажи, а это правда, что молодой Ланской — фаворит Екатерины умер от неумеренного употребления шпанских мушек? — шептала она.

— Ты хоть знаешь, что это такое? — с большим сомнением спросил он.

— Если расскажешь, буду знать, — капризно сложив губки, заявила она.

— А спать когда? И зачем тебе это понадобилось?

— Серж?!

— Бог с тобой, иначе ты не успокоишься. Это маленькие кусачие твари, обитающие в Испании, буквально начинены ядом. Их сушат, растирают в порошок и используют. В больших количествах они вызывают рвоту и спазмы. В малых — галлюцинации.

— Зачем, если они ядовиты?

— Для возбуждения амурного любострастия. Его употребление вызывает такое же состояние, что и опиум. Для здоровья он очень опасен. Слава этой мушки, усиливать половое чувство, началась по легенде с маркиза де Сан. Забрёл якобы тот щёголь в публичный дом, напоил вином, с этими мушками, дам. Они тут же выскочили на улицу и устроили натуральную охоту на мужчин.

— Гадость ведь… Ну ведь гадость же!

— Тебе жаль Ланского или девиц? — посмеивался он.

— Милый, ты не будешь это принимать. Я решительно против, — заволновалась она, пропуская мимо ушей шутку.

Он спрятал улыбку. Серж занимался с ней любовью гораздо чаще, чем считается нормальным и её кажется не в тягость делить с ним супружеское ложе в таком количестве раз. Теперь он считал, что брак его сложился вполне удачно во всех отношениях.

— Я непременно их напьюсь, если ты не дашь мне отдохнуть, — приглушил он смех, поцелуем в её плечо.

Утром, чуть засветло, когда в розовеющем небе тухли последние уже не яркие звёзды, выехали в дорогу. Вдогонку им гавкал дворовый пёс, призывая присоединиться к себе и рванувшуюся за колёсами стаю.

— Развылся, сатана, как на смерть, — ворчал, сморкаясь Митрич, — душе и той мерзко. Не иначе, как плохо тому струляльщику.

Глава 40

Как не спешили, а уложились только в день. В белокаменную приехали к вечеру. Ветерком доносило на холм, перебивая птичье пенье, до слуха усталых путников, колокольный звон. Не смотря на поздний час, отовсюду на улицах слышался конских храп и столичный говор. Жизнь в городе не останавливалась даже с хозяйским приходом сумерек. Мелодично трогая за самые дальние струны души, играли колокола. Проехав мост, встали. Сговорившись на завтрашний день, покатили каждый в свои хоромы. Таня, выскочив из кареты, не дожидаясь мужа, побежала по мраморным ступеням в свои комнаты. С ходу заказала горячую с травами ванную и принялась торопливо раздеваться, избавляясь от тяжёлого дорожного платья. Серж проводил, усмехаясь, торопливо убегающую, поддерживая с двух сторон руками платье, жену. "Совсем девчонка, никакой степенности". Пока он переговорил с Митричем и распорядился о багаже, Таня успела залезть в ванную и блаженствовала сейчас с закрытыми глазами, в пахнущей душистыми травами воде. Серж, подав знак поливающей её из кувшина девушкам выйти. Те покорно поставив кувшины, удалились. Таня, зябко поведя плечиками, открыла глаза.

— Серж!?

— А ты кого желала видеть…

— Серж, так чудесно, иди ко мне.

— Ты нашла свою куклу? — сузив глаза смехом, неожиданно спросил он.

— Да, спасибо, я её впопыхах забыла. Не представляешь, как горестно было. Ты обидел, а тут ещё и последнюю радость потеряла, детскую игрушку. Она мой талисман и оберег.

— Больше убегать не будешь? — говоря с ней, он, удерживая игривый тон и паля жаром смеющихся глаз, одаривал её нежными поцелуями.