Рога - Джо Хилл

Ли никому не сказал, что поранил голову, это не казалось таким уж важным, он даже не стал никак объяснять кровь на наволочке, хотя мать и ужаснулась, увидев такой непорядок.

— Вы только посмотрите! — сказала она. — Ведь это не отстираешь, в жизни не отстираешь!

И это — стоя посреди кухни с пропитанной кровью наволочкой в руке.

— Да брось ты! — отмахнулся отец, сидевший за кухонным столом и читавший спортивные страницы. Он был бледный, небритый и, похоже, нездоровый, но все же улыбнулся сыну. — У ребенка пошла носом кровь, а ты реагируешь так, словно он кого-то убил. Да не убил он никого. Во всяком случае — пока, — подмигнул он Ли.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Пока Меррин открывала дверь, Ли заранее улыбнулся, но все было зря, она на него почти не взглянула.

— Я сообщил Игу, что конгрессмен посылает меня сегодня в Бостон, — сказал он, — и он мне пригрозил, что, если я не свожу тебя куда-нибудь на ужин, мы больше не друзья.

Какие-то две девушки сидели на кушетке и смотрели по телевизору повторный показ «Проблем роста»,[43] врубив звук на полную катушку. Между ними у их ног громоздились штабеля картонных коробок. Узкоглазые, вроде соседки Меррин. Сама соседка сидела на подлокотнике кресла и что-то весело кричала в мобильник. Как правило, Ли недолюбливал азиатов, стадных тварей, зацикленных на телефонах и камерах, хотя ему и нравилось, как выглядят азиатские школьницы: черные туфельки с пряжками, гольфы и плиссированные юбочки. Дверь в спальню соседки была открыта, и там тоже на голом матрасе громоздились горы коробок.

Меррин окинула эту сцену безнадежным взглядом и вновь повернулась к Ли. Знай он заранее, что она будет серой, как посудные обмывки, ненакрашенная, с давно немытыми волосами, в старых растянутых трениках, он бы ни за что туда не пошел. Так любого можно отвадить. Он уже горько жалел об этом визите и вдруг сообразил, что продолжает улыбаться, резко стер улыбку с лица и начал думать, что бы такое сказать.

— Ты что, — спросил он, — все еще не здорова?

Меррин рассеянно кивнула и предложила:

— Пойдем на крышу, там не так шумно.

Ли последовал за ней по лестнице. Они явно не шли ни на какой ужин, но она прихватила из холодильника пару бутылок «Хейнекена», что было все же лучше, чем ничего.

Хотя было уже к восьми, еще не стемнело. Снова шастали туда-сюда скейтбордеры, их доски стучали по асфальту. Ли подошел к краю крыши, чтобы на них взглянуть. У двоих парней были ирокезы, галстуки и рубашки, застегнутые только у горла. Ли интересовало в скейтбординге одно: как это выглядит, потому что доска под мышкой сразу придавала альтернативный вид, немного опасный, но вместе с тем и спортивный. Падать он не любил, от одной уже мысли о падении правая часть его головы холодела и немела. Меррин тронула его спину, и на мгновение он подумал, что она решила спихнуть его с крыши, но он развернется, схватит ее за бледное горло и утащит с собой. Наверное, она увидела на его лице что-то такое, потому что улыбнулась, впервые за все это время, и протянула ему одну из бутылок пива. Поблагодарив ее кивком, Ли взял пиво, а другой рукой зажег сигарету.

Меррин сидела со своей бутылкой на чьем-то кондиционере, но не пила, а только водила по запотевшему горлышку пальцами. Она пришла на крышу босиком, и, что ни говори про остальное, ее маленькие розовые ступни выглядели очень симпатично. Глядя на них, легко представлялось, как она помещает одну ступню между его ног и нежно ковыряется ею у него в паху.

— Пожалуй, я попробую то, что ты советовал, — сказала Меррин.

— Голосовать за республиканцев? Наконец какой-то прогресс.

Меррин невесело, тускло улыбнулась, а затем посмотрела в сторону и сказала:

— Когда Иг отправится в Англию, я скажу ему, что хотела бы сделать перерыв в наших отношениях. Нечто вроде пробного разрыва, чтобы и он, и я могли бы пообщаться с другими людьми.

Хотя Ли и стоял неподвижно, он почувствовал, словно обо что-то запнулся.

— Когда ты думаешь ему все это выложить?

— Когда он вернется из Нью-Йорка, по телефону не хочется. И ты ему тоже ничего не говори, ни слова, ни полслова.

— Конечно, если ты так хочешь. — Ли предельно возбудился и понимал, что нельзя это показывать. — Ты думаешь сказать ему, чтобы он встречался с другими девушками?

Меррин молча кивнула.

— А ты… ты, значит, тоже?

— Я скажу Игу, что хочу попробовать отношения с кем-нибудь другим, и ничего больше. Мол, что бы ни случилось в его отсутствие, это не считается. Я не хочу знать, с кем он будет встречаться, и не буду ему докладывать о своих отношениях. Я думаю… думаю, что так будет лучше для всех. — Меррин вскинула глаза полные печального юмора; случайный порыв ветра взлохматил ей волосы. В бледно-фиолетовом свете уходящего дня она уже не выглядела такой болезненно-серой. — Знаешь, я уже сейчас чувствую себя виноватой.

— Ну и зря. Если вы действительно любите друг друга, через полгода это станет очевидным, и вы снова сойдетесь.

— Нет, — покачала головой Меррин, — нет… я думаю, это не только временно. За это лето я многое про себя узнала, многое, что изменило мое отношение к Игу. Я знаю, что не смогу выйти за него замуж. Когда он подольше поживет в Англии, когда у него будет время встретиться с какой-нибудь девушкой, я окончательно с ним порву.

— Господи! — негромко сказал Ли, а в голове у него тем временем звучало: «За это лето я многое про себя узнала». Вспоминалось, как он был с ней на кухне, его нога между ее бедер, его ладонь на ее бедре, ее быстрое жаркое дыхание в его ухе. — Всего пару недель назад ты мне рассказывала, как вы назовете детей.

— Да. Но если ты знаешь что-нибудь, то знаешь. Теперь я знаю, что никогда не буду иметь от него детей. — Она говорила спокойно, заметно расслабилась. — Сейчас для тебя самое время выступить на защиту своего лучшего друга и отговорить меня от опрометчивого поступка. Ты злишься на меня?

— Нет.

— Ты стал обо мне хуже думать?

— Я бы стал о тебе хуже думать, если бы ты продолжала притворяться, что хочешь быть с Игом, когда сердцем прекрасно понимаешь, что в этом нет будущего ни для тебя, ни для него.

— Вот именно. Совершенно точно. И я хочу, чтобы у Ига были другие девушки и он был бы счастлив. Если он будет счастлив, мне будет легче от него уйти.

— Странно как-то. Вы же, похоже, всю жизнь были вместе.

Напряженной, почти дрожащей рукой он вытряхнул из пачки вторую сигарету. На той неделе Иг уедет, Меррин останется одна и не будет докладывать Игу, с кем трахается.