Легкая рука - Роман Подольный

Какой же у него стиль? Во всяком случае — не профессорский. Несколько восторженный, пожалуй. “Федоров” не столько удивляется очередному научному чуду, сколько восхищается им. Иногда буквально взахлеб. Так… С орфографией неплохо, но есть две повторяющиеся ошибки, особенно странные на общем вполне грамотном фоне. Слово “серьезно” пишет через “о” — серьозно. Слово “ясно” — через “т” — ястно. Минутку, минутку, где я еще встречал эти ошибки?

Мама моя — абсолютно, кажется, грамотный человек, а тоже пишет “серьозно”. Девушка, с которой я переписывался на пятом курсе, писала “ястно”. Я еще думал, что она шутит, но потом… Вероника Ивановна, инженер, автор отличных статей, упорно пишет “серьозно”. Но в “Федоровы” она не годится, тон ее материалов всегда строг, да и не историк она. Машинистка недавно пошутила с Леной, нашим младшим редактором, что у той в слове “ясно” пять букв. Неужели Лена? Да нет, она на это просто не способна! Вот уж не историк. А между прочим, всех четырех объединяет одно. Они — женщины.

Я взял телефонную трубку и позвонил знакомому психологу.

— Слушай, есть ли грамматические ошибки, которые женщины делают чаще, чем мужчины?

— Гм… В слове “серьезно”, например, женщины частенько ошибаются, — изрек он. — Помню, была об этом работа, кажется, одного из Леонтьевых. Мужчины — те нередко пишут “черт” через “о”.

— Ты серьезно?

— Слишком.

Я засмеялся и повесил трубку. Некогда мне было с ним разговаривать. Незнакомец оказался незнакомкой. Прекрасно. Задача упрощалась: широко эрудированных женщин-историков, обладательниц собственного автомобиля, в Москве должно быть очень немного. А сколько уж из них могут к тому же иметь зуб против моего журнала или меня лично? Такое сочетание свойств могло быть присуще одной и только одной женщине в Москве. Ее и требовалось найти.

Я налег на телефон и через десять минут знал, что такой женщины в Москве нет. Эрудированные женщины были, были эрудитки-автомобилевладелицы и историки-эрудитки. Но сочетание всех заданных качеств не встречалось ни одному из моих знакомых мужчин-историков.

Может быть, хозяин машины — муж?

А может быть… Я снова повернулся к телефону, придвинул ближе толстенный справочник, нашел в нем нужный номер и набрал его.

— Первый таксопарк? Как позвонить вам в отдел кадров?.. Говорят из редакции. Прошу сообщить, не работает ли у вас девушка, которая одновременно заочно учится на историческом факультете университета?

Минута молчания.

— Нет.

Я набрал номер второго таксопарка. На пятом или шестом звонке сварливый молодой голос после очередной минуты ожидания спросил:

— Эй, редакция, вам обязательно нужен исторический факультет? Историко-архивный институт не устроит?

— Устроит, устроит.

— Есть у нас такая, Брускина Майя Михайловна.

— Скажите, пожалуйста, когда она завтра выходит на работу? Номер машины?

Я, разумеется, не очень-то верил, что попал в точку. Но проверить — стоило. Подумаешь, потеряю час.

4

Я остановил машину под нужным номером, едва она выехала из парка. Сел. Назвал адрес друга, жившего в Химки-Ховрине. И только после этого внимательно посмотрел на девушку-водителя.

Ну вот. Ошибка, конечно. Как я мог вообще хоть на секунду надеяться, что найду своего врага таким диким способом! Да и не женщина он, наверное, вовсе. А! Поговорю с милой девушкой, отдохну от этого дурацкого детектива.

Несколько слов о погоде, трудностях, связанных с желанием женщины работать в такси, а также о кратчайшей трассе, по которой она собирается меня везти… И уже посередине пути что-то заставило меня сказать:

— Я вас, по-моему, видел, хотя уверен: в вашей машине не ездил, иначе бы забыть не мог.

Девушка засмеялась:

— Сегодня вы мой клиент, а год с лишним назад я чуть не стала вашим. Вы ведь в редакции работаете? Я вам статью предлагала.

— Да? — я был совершенно ошарашен. Я и сейчас не мог ее признать. Не так уж много женщин приходит в редакцию со статьями. Обычно хоть это остается на долю мужчины. И мне казалось, что я помню все эти исключения. Тем более что вчера заново перебрал их в памяти. Но никого похожего за последнее время среди моих посетительниц не было. Наверное, мое лицо четко выразило полную гамму чувств — от недоумения до полной растерянности, так как, не дожидаясь ответа, девушка напомнила:

— Я приносила вам статью с гипотезой о природе телепатии.

— А! — но это не могли быть вы! Хотя да. Могли…

Господи, как же эта девица в тот раз выглядела, что я ее даже сейчас еле признал. Прическа была — тогда — сверхновомодная — волосы вокруг всего лица, причем из их рамки еле виднелись глаза и нос, юбка настолько мини, что даже старший товарищ по работе Коля Гудков застеснялся. Ну и все прочее — соответственно. Тут уж было не до гипотезы, которая оказалась на среднепотолочном уровне.

— Ну вот. А теперь вы в моей власти. Захочу — высажу. Захочу — довезу… не туда.

Показалось мне или нет, что она сделала ударение на последних словах? Показалось или нет? Вообще-то говоря, я человек осторожный. Но не тогда, когда рядом — красивая девушка.

— А по-мужски вы никогда не одеваетесь?

— Есть у меня брючный костюм.

— Вы знаете, о чем я вас спрашиваю.

— ??

— Сберкнижка-то у вас на мужское имя.

Резкое шипение тормозов. Я чуть не достал лбом ветровое стекло.

— Вылезайте.

— Сначала поговорим. Никуда вам не деться. Я ведь не случайно сел в вашу машину. Я, если помните, Антон Алексеевич Тюрин. Будем знакомы, Майя Михайловна.

Она уткнулась в руль лицом и заплакала.

Я торжествовал. Иголка сама вылезла из стога сена мне навстречу. Плач был признанием. Я нашел человека, который подложил мне самую большую свинью за всю мою жизнь. Вот только что с этим человеком делать? Знакомый юрист сказал, что такую деятельность можно квалифицировать как злостное хулиганство. Ну и что же — подать на нее в суд?

— Ладно, — сказал я, — рейс отменяется. Можете вы позволить себе зайти сейчас в кафе?

— Могу, — она всхлипнула, — я сегодня как раз позавтракать не успела.

— Тогда… пожалуйста, в ближайшее кафе, которое сейчас открыто.

— Куда сейчас попадешь? — она уже почти не всхлипывала. — Хотя… знаю я одно место.

— Счетчик вы не выключайте, — деловито сказал я, — а то еще нарветесь…

— Да ведь хуже, наверно, не будет.

Мы сидели за столиком на двоих. В кафе было не то чтобы темно, но как-то сумрачно.