Литовские повести - Юозас Апутис

Бесконечные улицы крест-накрест пересекали мир. Агнесса блуждала по ним, пока не попала в толпу, состоящую из одних мужчин. Откуда такое множество? И все чем-то озабочены. С деловым видом расхаживают туда-сюда по улице. Почему не на заводах, не в учреждениях? Проталкиваясь сквозь стену спин и плеч, Агнесса даже запыхалась; ловя открытым ртом воздух, она вынуждена была поднять голову и тогда увидела зеленые буквы: «Автомашины и запчасти». Вне всякого сомнения, здесь ей делать было нечего. Кое-как добралась до стенки дома, тут толпа редела, и Агнессе удалось перевести дух. Рядом топтался невзрачный старикашка в потрепанном пальто, поглядывая вокруг настороженными глазами. Глазами Риты Фрелих! И, хотя стоял он, прислонившись к стене, казалось, рыскает в самой гуще толпы. Просто непонятно было, почему создавалось такое впечатление. Может, из-за бегающего, цепкого взгляда? От бойкости речи?

— Не бог я, любезнейшие. Не хотите, как хотите, А то берите от «Победы», подмажете, и пойдет!.. К «Москвичу»? Восьмому? Этого нет. Не бог я, любезнейший. Берете? Четвертная. Свое отдаю, неужто задаром? Только к «Победе», говорю же, к «Победе», любезнейший.

Умел торговаться старичок! Из отвисших карманов пальто вытаскивал шестеренки, подшипники и всякие другие железки, названия которых Агнесса не знала. Она удивлялась тому, сколько барахла умещается в этих карманах и как этого хлипкого старикашку не раздавят гомонящие вокруг мужчины. И еще тому, как это получается у него: стоя на месте, прижавшись спиной к стене, шнырять в толпе — так умел нырять промеж воров-лошадников Пятрас Собачник. Да, он тоже умел. Умудрялся на конном рынке даже цыгана вокруг пальца обвести, что уж говорить о перепивших в корчме помещиках! Всучить такому дурню клячу вместо коня даже умения не требовалось, достаточно было одной наглости.

— Пятрас, — шепнула Агнесса, — неужели ты?

— Я не бог, — бубнил старичок, обрабатывая мужчину в красивом сером костюме, тот вытащил из кармана носовой платок, развернул его и показывал какую-то ломаную железку. — Нету, приходите через недельку, ну, денька через три… Постараюсь. Будет! Не бог я, любезнейший, но кое-что могу…

— Пятрас! Собачник! — Голос Агнессы окреп, хотя она еще не вполне была уверена, что перед ней брат. Ведь он умер. И единственный долг по отношению к нему — разве что памятник на могиле поставить.

Лицо старичка изменилось, продольные морщины пересеклись поперечными бороздками, словно перевалило ему за сто. Глаза пригасли, смотрели слепо, хотя глазные яблоки, казалось, норовят выскочить из глазниц.

— Сударыне что-нибудь нужно? — Старичок уже отыскал ее глазами, единственную женщину в толпе мужчин. — Не бог я, сударыня, но…

— Ничего, ничего мне не нужно. — От недавней радости не осталось и следа, Агнесса уже испуганно смотрела в разъеденные склерозом глаза брата, на белки в паутине красных прожилок. Кожа его лица была желтая-желтая.

— Агнесса… ты? Смотри-ка, и впрямь Агнесса! — Старичок прослезился, потянулся к ней, а она отвела в сторону глаза: так упорно искала, а теперь и видеть не хотелось, тем более целоваться с братом.

— Пойдем отсюда, — Агнесса ухватила Пятраса Собачника за руку и потащила его из толпы в тупичок, где и прохожих почти не было. — Чего хотят от тебя эти люди?

— Они ищут, а я нахожу. Добрые дела делаю, Агнесса!

— Ты всегда так… защищаешься. И кабак держал, другим добра желая.

— Нет, времена теперь другие. Да и постарел я, не то здоровье, чтобы за трудное дело браться. А ты прямо невеста! Ни морщин, ни седого волоска. Какими притираниями, какими снадобьями лечишься?

— Никакими, Пятрас. — Агнесса отрицательно покачала головой и улыбнулась. — Правда, я еще… не старая?

— Спрашиваешь! Не замужем? Детьми не обзавелась?

— Дочку из твоей корчмы унесла. Мало тебе? Нынче уже дети ее внуков живут: Спин, Лиувилль, Агне… Посмотрел бы, как похожа Агне на меня! Вот придет когда-нибудь из Тауруписа, оставит свою ферму…

— Чокнутая? Чего это она там сидит? Теперь все в город норовят. И власть не возражает, и людям нравится. В городе — как в муравейнике. Что ни брось, все равно чисто. Порядочек здесь! Как хорошо, Агнесса, что ты приехала. Погребок тебе покажу. Под гаражом. Не особенно большой. Как по закону положено. А все-таки кое-что.

Агнесса не поняла, зачем ей этот погреб.

Наконец они вышли на тот перекресток. Савраска еще издалека весело заржал. Милиционер с жиденькими усами Винцялиса и подбородком Бейнариса вздохнул, почесал белую звездочку на лбу лошади.

— Счастливо, девонька, — пожелал он голосом Йонаса Каволюса.

Пятрас Собачник ожидал Агнессу у фруктового киоска. Увидев ее в санях, он весело расхохотался: Агнесса и лошадь! В таком городе! В такое время! Ну и дикость!

Агнесса правила, Пятрас Собачник дорогу показывал. Когда машины объезжали сани, сидящая в них женщина подергивала вожжи, словно поощряя Савраску бежать наперегонки с автомобилями, а старик, прикидываясь пьяным или просто веселым человеком, шутливо грозил водителям кулаком, приподнимал мятую шляпу…

Так добрались они до Шанчяй, где стоял дом Пятраса Собачника, сложенный из красного кирпича. Калитка металлическая, с приваренными солнцами и лилиями, от нее через сад к дому мощенная цементными плитками дорожка.

Хотя дом был другим и двор другим, аккуратным — ухоженный сад с фонтаном и ажурной беседкой, — Агнессе почудилось, что она вновь оказалась на улице Вирвю, где договорилась о ночлеге. Но тут следовала она не за Натальей, а за Пятрасом Собачником, ведущим ее из комнаты в комнату, охающим и жалующимся и на стены, и на мебель, и на квартирантов… Люди так медленно набираются культуры! Это же горе одно, когда ходят они по паркету в тех же башмаках, в которых и по хлеву, и по избе топали, смотреть больно, когда сидят за полированным импортным столом… Агнесса не очень-то прислушивалась к жалобам брата, ее мучили предчувствие: вот-вот вернутся живущие здесь люди и застигнут ее, пялящую глаза на их постели, разбросанную где попало одежду, домашние туфли со стоптанными задниками… Застанут ее у себя, а она не найдется, что сказать им в свое оправдание.

Оказалось, что Собачник, оставив дом квартирантам, сам жил в погребе под гаражом. Агне ни за что не хотела спускаться туда. Она вспомнила: надо накормить Савраску, переступавшего с ноги на ногу в углу сада. Пятрас нарезал в ведро хлеба, залил водой; прежде чем дать корм лошади, осмотрел ее зубы.

— Но-о! Не артачься!.. Четырехлетка… — В голосе Собачника зазвучали нотки, знакомые Агнессе со времен процветания его придорожной корчмы. — У меня не подохнешь, жри…

В гараже стояла «Волга» цвета тумана. Пятрас Собачник приоткрыл дверцу и предложил:

— Может, прокатимся, Агнесса? Покажу место, где должна будешь меня хоронить.

Агнесса вздрогнула, вспомнив, что в