Камера - Джон Гришем

Подготовка и оформление все новых документов активизировались с каждым часом, на столе в кабинете росли аккуратные стопки стандартных листов. Дарлен носилась как угорелая: делала копии, приносила ленты факсов, готовила кофе, выкладывала перед Адамом окончательные варианты ходатайств и петиций. Пройдя хорошую школу государственной службы, она нисколько не пугалась потока бумаг. Раза три Дарлен повторила, что такая работа доставляет ей куда большее удовольствие, нежели привычное делопроизводство.

– Подождите, то ли еще будет, – обещал Адам.

Даже Бейкер Кули счел необходимым оторваться от разработки безумно важного межбанковского соглашения, чтобы заглянуть и поинтересоваться успехами.

Ближе к полудню позвонил Фелпс и предложил пообедать вместе. Адам вынужден был отказаться:

– Времени совсем мало. Не могу выкроить и минуты. Никаких новостей о Ли по-прежнему не поступало. По словам Фелпса, тетка пропадала и раньше, но всего на несколько дней. Искренне обеспокоенный, Бут собирался нанять частного детектива.

– К вам репортер, – сообщила Дарлен, протягивая Адаму визитную карточку.

“Анна Л. Пьяцца, корреспондент журнала “Ньюсуик”, – значилось на ней. С утра среды мадам Пьяцца оказалась уже третьим представителем беспокойного племени журналистов, настаивавшим на встрече.

– Передайте ей мои извинения, – решительно сказал Адам.

– Я так и сделала. Но все-таки это “Ньюсуик”. Вы уверены?

– Мне плевать, кто это. Скажите, что обращаться к мистеру Кэйхоллу тоже бессмысленно. Он не захочет ее видеть.

Когда Дарлен закрыла за собой дверь, раздался телефонный звонок. Гудмэн спешил известить о том, что в час дня будет разговаривать с губернатором. Скупыми фразами Адам обрисовал сложившуюся к настоящему моменту картину.

В половине первого Дарлен поставила перед ним тарелку с сандвичем и чашку крепкого кофе. Мигом проглотив обед, Адам ненадолго задремал. В кабинете тихо шелестел принтер.

* * *

Сидя в приемной губернатора, Гарнер Гудмэн перелистывал страницы толстенного журнала для автомобилистов. Хорошенькая секретарша украдкой водила пилочкой по своим безупречным ногтям и отвечала на редкие звонки. К началу второго ничего не изменилось. Прошло еще тридцать минут. Ровно в два девушка певучим голоском принесла посетителю извинения.

– Не беспокойтесь, – тепло улыбнулся ей Гудмэн.

Прелесть работы pro bono заключалась в том, что конечный ее результат никак не был связан с затратами времени. Успех определялся тем, удалось ли оказать конкретному человеку какую-либо помощь. Почасовая ставка юриста отношения к этому не имела.

Около четверти третьего в приемной словно из ниоткуда возникла изящная молодая женщина в темном костюме.

– Позвольте представиться, мистер Гудмэн. Мона Старк, руководитель аппарата. Губернатор готов вас принять.

Она распахнула перед Гарнером тяжелые двойные двери, и он ступил на порог просторного, поражавшего своей длиной кабинета.

Дэвид Макаллистер стоял у окна. Пиджак его был снят, рукава рубашки закатаны, узел галстука ослаблен. Выглядел губернатор усталым – если не изможденным – слугой народа.

– Рад встрече, мистер Гудмэн. – Ослепительно улыбнувшись, он протянул гостю руку.

– А я так вдвойне, губернатор.

Без непременного кожаного кейса, без всяких привычных для любого юриста аксессуаров Гудмэн походил на обычного прохожего, которому вдруг вздумалось заглянуть к старому знакомому.

– С мистером Ларримуром и миссис Старк вы уже виделись.

– Да. Спасибо, что согласились принять – договоренности на этот счет у нас с вами не было. – Гарнер растянул губы в улыбке. Разумеется, она не шла ни в какое сравнение с улыбкой хозяина кабинета. В данную минуту Гудмэну требовалось прежде всего выразить признательность этому влиятельному человеку.

– Давайте-ка сядем. – Макаллистер сделал жест, указав на стулья у небольшого стола красного дерева, что стоял в углу, метрах в пяти от двери.

Все четверо уселись. Ларримур и Мона Старк положили перед собой блокноты.

– Насколько я знаю, за три или четыре дня суды получили от вас множество бумаг, – заметил губернатор.

– Да, сэр. Интересно, вы в свою бытность генеральным прокурором тоже имели дело с лавиной документов?

– Нет. Бог миловал.

– Что ж, вам повезло. Мы же будем писать петиции до последней минуты.

– Могу я кое о чем спросить вас, мистер Гудмэн? – Голос Макаллистера звучал с подкупающей искренностью.

– Безусловно.

– За годы работы вы немало повидали. Что сейчас подсказывает вам интуиция? Далеко ли критическая черта?

– Трудно сказать, сэр. Сэм здорово отличается от других заключенных – у него превосходные адвокаты.

– В числе которых и вы.

Сидевшие за столом улыбнулись, лицо Ларримура исказила загадочная гримаса.

– Не буду спорить. Собственно говоря, основные вопросы по делу Кэйхолла уже сняты. Сейчас мы предпринимаем, может быть, безрассудные попытки, однако и такие действия иногда приводят к успеху. Сегодня, за семь дней до конца, я оцениваю наши шансы как пятьдесят на пятьдесят.

Мона записала что-то в блокноте, как если бы эта информация имела для губернатора решающее значение. Перо Ларримура фиксировало каждое произнесенное за столом слово.

Несколько мгновений Макаллистер сосредоточенно размышлял.

– Вот что меня смущает, мистер Гудмэн: ваш клиент не подозревает о нашей встрече, он вообще против идеи слушания. Вы просили не уведомлять прессу о самом факте этого разговора. Для чего же мы здесь собрались?

– Все меняется, губернатор, все в нашем мире меняется. Я неоднократно бывал на Скамье и видел, как люди отсчитывают свои последние дни. В их мозгу что-то происходит, апатия исчезает, они начинают действовать. Как юрист, я должен предусмотреть вероятность любого развития событий.

– Другими словами, вы настаиваете на слушании?

– Да, сэр. На закрытом слушании.

– Дата?

– Скажем, в пятницу.

– Через два дня. – Макаллистер задумчиво посмотрел в окно.

– Каких свидетелей вы намерены пригласить? – откашлявшись, спросил Ларримур.

– Хороший вопрос. Если бы мы знали, я тут же назвал бы их имена. Но имен у меня нет. Скажу лишь, что изложение нашей позиции не отнимет много времени.

– Кого выставит штат? – осведомился губернатор у Ларримура.

Острые зубки помощника влажно блеснули, и Гудмэн отвел взгляд в сторону.

– Думаю, наверняка захочет высказаться кто-нибудь из семьи потерпевших. Детали случившегося по-прежнему у них в памяти. Возможно, потребуется выслушать кого-то из Парчмана: нам необходимо знать, какое мнение о Кэйхолле у администрации тюрьмы. Процедура слушаний предусматривает достаточную гибкость.

– Мне об этом преступлении известно больше, чем кому бы то ни было, – негромко, как бы самому себе заметил Макаллистер.

– Ситуация действительно необычная, – признал Гудмэн. – На моей памяти в подобных слушаниях главным свидетелем обвинения всегда являлся прокурор. Теперь же вам, бывшему прокурору, предстоит решить вопрос о помиловании.

– Почему вы хотите, чтобы слушание велось в закрытом режиме?

– Губернатор всегда стремится к максимальной открытости, – пояснила Мона Старк.

– Так будет лучше для всех, – наставительно произнес Гудмэн. – Вам не придется испытывать на себе давление, губернатор, или выслушивать чьи-то советы. Нам же огласка просто помешает.

– Чем?

– Откровенно говоря, сэр, я против того, чтобы публика слушала воспоминания Рут Крамер о своих сыновьях.

Гудмзн обвел собравшихся взглядом. Действительная причина крылась в ином: Адам считал, что единственный способ добиться от деда согласия на слушание – это любой ценой избежать публичного спектакля. Если процедура будет закрытой, то, возможно, Адаму удастся убедить Сэма в том, что Макаллистер не стремится стать ее главным героем.

По всей стране Гарнер знал десятки людей, готовых по первому зову явиться в Джексон, чтобы дать показания в пользу Сэма Кэйхолла. Многие из этих людей долгие годы последовательно выступали против смертной казни, среди них были священники, монашки, психологи, писатели, университетские профессора и несколько помилованных заключенных. Доктор Суинн мог со всей убедительностью рассказать губернатору, какие необратимые перемены произошли в мозгу Сэма, и Макаллистер наверняка понял бы, что власти намереваются учинить расправу над жалким “овощем”.

Большинство штатов предоставляли осужденному право требовать слушания о помиловании, однако в Миссисипи этот вопрос определялся исключительно губернатором.

– По-моему, вполне резонно, – сказал наконец Макаллистер.

– Интерес к делу уже подогрет, – добавил Гудмэн, зная, насколько его собеседник неравнодушен к прессе. – Открытое слушание не принесет пользы ни одной из сторон.