Змеевик - Лорел Гамильтон

дюймов, худощавого телосложения, так что рядом с Данли он выглядел почти хрупким. У него были густые каштановые волосы, чуть слишком длинноваты, чем у большинства копов — я имею в виду, что не было видно даже ушей — и довольно длинные, чтобы они начинали развеваться или, возможно, рассыпаться в легкие естественные локоны. Это не было похоже на модное течение, скорее, на то, что он давно не видел парикмахера. Интересно, что могло заставить полицейского детектива так долго игнорировать стрижку в Мужском Клубе? Кроме того, он был загорелым, как будто проводил много свободного времени, занимаясь чем-то на свежем воздухе. Затем я посмотрела ему в глаза, и все приятные размышления прекратились. Это было совсем не из-за их цвета, карего, такого темного, что они казались черными. Я видела более экзотический и более зловещий цвет глаз. Нет, все дело было в холодном, почти недружелюбном расчете в них. Весь его интеллект и сила были пойманы в ловушку его глаз, в то время как он старался играть на том факте, что он не был физически внушительным, что он не был похож на полицейского. Может быть, эта прическа была сделана специально. Это, конечно, помогало ему выглядеть немного взъерошенным, и это отвлекало от аккуратности его одежды и ясности ума, направленного на меня.

— Детектив Терри Ранкин, это маршал Анита Блейк, — сказал офицер Данли.

— Данли сказал мне, что вы приехали в город на свадьбу.

Я кивнула.

— Так и есть.

— Значит, вы подружка невесты.

— Нет, я шафер, — сказала я, глядя в его темные глаза. Если он думал, что я вздрогну из-за его прямого взгляда на меня, то он ошибался. Мне всегда нравился зрительный контакт.

Затем он моргнул, и мне было приятно сознавать, что я могу заставить его моргнуть.

— Шафер. Значит, вы стоите рядом с женихом, а не с невестой?

Теперь настала моя очередь удивленно моргать. Я надеялась услышать хотя бы несколько комментариев по поводу того, что я лучше всего подхожу для этой работы или что-то в этом роде, что угодно, лишь бы снять напряжение, которое, казалось, исходило от детектива.

— Да. — Сказала я.

— Какие у вас отношения с Питером Парнеллом?

— Он биологический сын невесты и приемный сын жениха, а также один из шаферов на свадьбе. — Сказала я, стараясь сохранить невозмутимое и приятное выражение лица.

— Отчим — жених и невеста уже состоят в законном браке и это всего лишь обновление обетов?

— Нет, но семья живет вместе уже много лет. Считайте свадьбу юридической формальностью.

— Так вы просто знаете его как их сына?

— Я знаю Питера с самого детства.

Ранкин кивнул, как будто это было для него чем-то важным.

— Значит, вы близки с ним и его семьей?

— Достаточно близка, чтобы я хотела позаботиться о том, чтобы еще кто-нибудь из нас отправился в больницу проведать Питера. — Мне очень хотелось уйти от детектива, потому что что-то случилось, что-то большее, чем просто переполох между Питером и Дикси. Вам бы не удалось привлечь детектива к чему-то, что можно списать на то, что шумное веселье просто зашло дальше запланированного.

— Насколько хорошо Парнелл знал Беттину Гонсалес? — Спросил Ранкин.

Мне потребовалась секунда, потому что я не привыкла думать о Питере по фамилии. Путаница вокруг имени, вероятно, спасла меня от того, чтобы выглядеть шокированной, потому что так оно и было. Я совершенно не ожидала, что так получится, хотя должна была бы. Сегодня утром из их отеля исчезла женщина, а потом еще одну женщину унесли против ее воли, и она так испугалась, что нанесла колотую рану мужчине, который это сделал. Любой полицейский попытался бы связать эти два события воедино.

Я отрицательно покачала головой.

— Не очень хорошо.

— В самом деле. Девятнадцатилетний парень и двадцатиоднолетняя девушка тусовались у бассейна, но вы уверены, что они не общались друг с другом.

— Я ответила на вопрос, который вы задали, Ранкин. Если у вас есть другой вопрос, задайте его.

— Когда вы сказали, что они не очень хорошо знали друг друга, что вы имели в виду?

Я пожала плечами.

— Я имела в виду именно то, что сказала.

— Вы ведь в действительности не знаете, говорил ли он с Беттиной Гонсалес, не так ли?

— Я не знаю, чем Питер занимается каждую минуту дня, если вы это хотите знать.

— Значит, вам неизвестно, были ли они с Беттиной вместе, не так ли?

Я открыла рот, закрыла его и попыталась собраться с мыслями.

— Я не заметила, чтобы Мисс Гонзалес обращала на Питера особое внимание. В последний раз, когда я ее видела, она была очень сосредоточена на Бернардо Конь-в-Яблоках.

— Данли рассказал мне, что вы говорили о Коне-в-Яблоках и нашей пропавшей женщине. — И снова он не сказал мне ничего, с чего можно было бы продолжать разговор. Он пытался заставить меня говорить. Я знала, что Питер не причастен к тому, что случилось с Беттиной, но я также знала, что все, что я скажу, может быть использовано против Питера. Удивительно, как безобидные комментарии могут стать обвинительными, когда полиция с ними покончит. Я была полицейским. Я прекрасно знала, как крутятся эти шестерёнки.

— Тогда вы знаете все, что знаю я.

— Я сомневаюсь в этом, Блейк. Я действительно в этом сомневаюсь. — Это прозвучало как-то зловеще, как будто он знал, что я что-то скрываю, и хотел выведать мои самые глубокие и темные секреты. Я ничего не скрывала, поэтому мои секреты не помогут ему найти пропавшую девочку. Не знаю почему, но я продолжала думать о Беттине как о девчонке. Двадцать один год-вполне законно, но она казалась такой незаконченной и неуверенной в себе. Трудно было думать о ней как о взрослой женщине.

Ранкин снова бросил на меня серьезный взгляд, пытаясь заставить меня признаться, только бы он перестал пялиться на меня. Я посмотрела на него в ответ и выдавила из себя дружелюбную улыбку. Я не была уверена, что она дошла до моих глаз, но это было лучшее, на что я была способна в данных обстоятельствах.

— Мне нужно проверить младшую сестру Питера. Она очень расстроилась, наблюдая, как его увозят в машине скорой помощи. — Я действительно отвернулась, но Ранкин еще не закончил со мной.

— Я заметил, вы не отстаиваете невиновность Парнелла.

Я обернулась и уже не пыталась смотреть на него дружелюбно.

— Невиновность в чем, Ранкин? Питер — это тот, кто получил такую глубокую рану в бедро, что была порезана его артерия.

— Он также тот, кто вытащил кричащую женщину из бассейна отеля