Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века) - Владимир Мавродин

В 1142 г. Всеволод перетасовывает столы еще раз. Вячеслав из Переяславля возвращается в Туров, Святослав Всеволодович из Турова направляется во Владимир Волынский, а Изяслав Мстиславич получает Переяславль. И снова Ольговичи недовольны, но Всеволод не обращает на них внимания. Браками своих детей с полоцкими князьями (свою дочь он выдает замуж за полоцкого князя Рогволода Борисовича) и с польским королем он еще больше укрепляет свою власть. Давидовичи стали подручными Всеволода, да и родные братья, Игорь и Святослав, вынуждены ему подчиняться.[878] Но передышка была кратковременная. Назревала новая усобица. В 1144 г. столкнулись две серьезные силы — Галич и Киев. С момента посажения во Владимире-Волынском Святослава Всеволодовича над Галичем нависла угроза присоединения к Киеву. Это прекрасно учитывал Володимирко, князь галицкий, ставший с 1143 г. собственно единственным хозяином всей Галицкои земли после изгнания своих племянников — сыновей умершего в 1141 г. Ивана Васильковича. Воспользовавшись этим, пугая князей растущей силой Галича и его экспансией на восток, Всеволод сколачивает блок князей против Володимирко, куда ему удалось вовлечь своих сыновей, двух братьев, Владимира Давидовича, князей городенских Бориса и Глеба, полоцкого князя Ростислава и своего зятя Владислава, короля польского. Володимирко же мог рассчитывать только на вспомогательные венгерские войска. Он вступает в тайные переговоры с Игорем Ольговичем, которому обещает поддержку, и Игорь ратует за немедленный мир с галицким князем.[879] В 1145 г. разгорается война Всеволода с Володимирком. В Киев бежал Иван Ростиславич Берладник, ставленник «галичан», т. е. жителей города Галича, которые, воспользовавшись уходом Володимирка из Галича «на ловы», пригласили себе звенигородского князя Ивана Ростиславича. Три социальные силы столкнулись в то время в Галицкой земле: земельные магнаты-бояре, князь со своей дружиной и «город», т. е. купечество, часть «земских бояр», ремесленники и прочий «черный люд». В борьбе со своевольным боярством, выраставшим в грозную силу, горожане сплотились, пытаясь опереться на князя с его дружиной. Уже в то время галицкие бояре, владельцы огромных земельных участков, обладавшие сильными дружинами, располагавшие громадными богатствами, притесняли города, расположенные на территории их вотчин, по размерам не уступавших иным небольшим княжествам. Последнее обстоятельство, наряду со стремлением торгово-ремесленных слоев города предотвратить дальнейшее развитие сеньориальной анархии, которая в Галиче грозила превратиться в не менее обычное явление, нежели в других феодальных государственных образованиях Западной Европы, приводит к попытке горожан опереться на княжескую власть как на противника феодальной анархии. И действительно, позднейшая история Галицкого княжества рисует нам борьбу двух сил: князя с дружиной, опирающегося на Горожан, с боярами-магнатами, растаскивающими по кускам земли княжества, распоряжавшимися целыми областями Галичины как своей вотчиной, превращавшими свои гигантские вотчины, с рядом прилежащих городов, в чуть ли не самостоятельные государства и игравшими долгое время роль фактических властелинов Галицкой земли («державцев»), иногда даже захватывавшими княжеский стол. В конце концов, опираясь на все тех же горожан, княжеская власть побеждает, но перед этим она сама, еще в XII в., подготовила расцвет боярской олигархии, разгромив города и поддерживающие ее городские и даже сельские низы, «черный люд» и смердов. Боярство в 40-х годах XII в. незаметно прибирало к рукам князя, умаляя его роль, значение его дружины и окружая себя не меньшими дружинами. На поводу у боярства был и Володимирко, который в своих схватках с Всеволодом Ольговичем только и рассчитывал на их вооруженную поддержку, а каждый галицкий боярин мог выставить свою собственную многочисленную дружину. Договориться с Володимирком горожане в силу этого, очевидно, не могли и начали вести переговоры с Иваном Ростиславичем. Последний согласился на их предложение и занял Галич. Галич долго сопротивлялся, и осаждавший городские стены Володимирко попал в тяжелое положение. В одной из удачных вылазок Иван Ростиславич с частью своей дружины так далеко зашел вглубь вражеского стана, что дорога обратно оказалась отрезанной. Он предпочел пробиваться дальше и вырвался из кольца осаждающих. Дальше путь его лежал на низовья Дуная, в область берладников, а оттуда, степью, в Киев, к Всеволоду Ольговичу. Галич еще некоторое время сопротивлялся Володимирку, но вынужден был сдаться, и вернувшийся князь жестоко расправился с восставшими. Так неудачно, закончилась эта первая попытка галичан в борьбе с боярством заключить союз с князем. К тому сложному политическому положению, которое мы наблюдаем в Галицкой земле, применимо положение Энгельса о том, «что все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же, как королевская власть тяготела к ним. Союз королевской власти и буржуазии ведет свое начало с X века…».[880] Конечно, не следует условия Западной Европы механически переносить на древнюю Русь, но данное положение Энгельса применимо при учете всего своеобразия и к Руси.

Учитывая, что всей целостности данного явления мы в древней Руси не найдем, и указанный процесс начнется в Восточной Европе позднее, нежели в Западной, и приобретет свои специфические особенности, когда роль королевской власти возьмет на себя великокняжеская власть, мы все же можем констатировать, что более всего данному положению Энгельса соответствует (наряду с Владимиро-Суздальским) Галицкое княжество, где развитие производительных сил и общественные отношения стояли на более высоком уровне, нежели в большинстве других областей древней Руси, приближаясь в этом отношении к западноевропейским. Подробнее останавливаться на этом вопросе мы не будем, так как требуется специальное исследование, которое завело бы нас очень далеко от левого берега Днепра.[881]

Иван Ростиславич скрывается у Всеволода Ольговича. Вполне понятно, почему этот политический комбинатор дает приют случайному ставленнику галицких горожан. Всякое ослабление Галицкого княжества в результате внутренних усобиц и классовой борьбы киевскому князю могло быть только наруку, а Иван Ростиславич в этой игре был крупным козырем. Во всякое время он мог стать активным участником междоусобицы или восстания, нити которых оказались бы, таким образом, в руках Всеволода. И расчеты последнего оправдались, хотя только после его смерти.

В 1146 г. Всеволод предпринимает поход против Володимирка, поводом к которому был захват последним Прилук. В походе приняли участие Святослав Всеволодович, Игорь Ольгович, Владимир Давидович, Вячеслав, Изяслав и Ростислав Мстиславичи, Болеслав польский и «половцы дикие». Объединенные дружины осаждают Звенигород. Горожане рассматривают осаждающих как друзей своего ставленника, князя Ивана Ростиславича, и бьются «с лестью». Когда сожжен был острог, звенигородцы собирают вече и решают сдаться. Положение звенигородского воеводы Володимирка, боярина Ивана Халдеевича, становится угрожающим. Опираясь на свой гарнизон, верный дружинник Володимирка отказывается сдаться и решительными действиями предупреждает готовящееся вспыхнуть восстание и измену своему князю. Иван схватывает трех звенигородцев, очевидно, вечевых заправил, и предает их жестокой казни. Устрашенные горожане не решаются на открытое выступление против воеводы и дружинников. Штурм города, несмотря на поджог в трех местах, ни к чему не привел, и Всеволод с союзниками вынужден был отступить.[882] Во время похода Всеволод заболел и, чувствуя приближение смерти, поторопился закрепить Киев за своими братьями, не считаясь со старшинством в роде, как это сделали Мономаховичи. Под Вышгородом, где он остановился, были созваны «кияне» — киевские бояре и духовенство из числа сторонников Всеволода, которым Всеволод предложил в качестве своего преемника Игоря Ольговича.[883] Те согласились. К присяге были приведены у Угорского и прочие жители Киева, которые хоть и присягнули, опасаясь расправы со стороны князя, окруженного еще воинством, принимавшим участие в походе на Галич, но, как указывает летопись, «яша по нь льстью». Присягнули Игорю и вышегородцы. «Целовал крест» и Изяслав Мстиславич, послом к которому ездил Болеслав польский, присягнули и Давидовичи, принявшие посла Всеволода, Мирослава Андреевича.[884] 1 августа 1146 г. Всеволод умирает, сохранив киевский стол за старшим в своем, роде, Игорем Ольговичем.

Для характеристики Всеволода Ольговича позволим себе привести несколько длинную цитату из работы П. Голубовского, ярко освещающего стремления, методы и политику этого князя: «Все его княжение есть ряд хитростей и надувательств. Наследуя от своего отца, Олега, упорство и стойкость, он от своего деда, Святослава, получил уменье запутывать интересы тех, с кем имел дело. Он умел прикрыться и общерусскими интересами, и в этом случае возможна параллель между ним и Владимиром Мономахом. Всеволод Ольгович, добившись киевского стола, держался на нем только благодаря своему уменью хитрить и вывертываться в затруднительных обстоятельствах, а также опираясь на черниговскую партию. Поэтому он предоставлял ей управление в Киевской области, назначал из ее сторонников тысяцких, тиунов и позволял им грабить и разорять народ. Некоторые личности и из партии Мономаховичей пристали к нему чисто из материальных выгод и нисколько не были ему преданы. Таким образом, достигая одного, т. е. точки опоры в известной партии людей, Всеволод в то же время неизбежно создавал себе новых врагов, раздражая киевлян потачкой, против воли, безобразиям своих сторонников».[885]