Лицо в зеркале - Дин Кунц

— Нет такого усердия, если пропавший — взрослый, — объяснил ей Рисковый. — И если нет элементов насилия. Вот если бы они нашли его брошенный автомобиль…

Брошенного автомобиля не нашли, как не нашли и выпотрошенного в поисках наличных бумажника или какого-то иного предмета, указывающего на насильственные действия. Максвелл Далтон просто исчез, оставив не больше следов, чем корабль, не выплывший из Бермудского треугольника.

— Я уверен, вас уже об этом спрашивали, но были ли у вашего мужа враги? — полюбопытствовал Рисковый.

— Он — хороший человек. — Иного Рисковый и не ожидал: о муже она говорила, как о живом. А вот следующая фраза оказалась для него неожиданной. — И, как у всех хороших людей в этом темном мире, у него, естественно, есть враги. — Кто?

— Банда подонков в той клоаке, которую они называют университетом. О, наверное, я преувеличиваю. Там работает много хороших людей. К сожалению, факультет английского языка и литературы находится в руках мерзавцев и сумасшедших.

— Вы думаете, кто-то из преподавателей факультета…

— Маловероятно, — признала Ракель. — Они ведь только говорят, все эти люди, и в основном несут чушь. — Она предложила еще кофе, но Рисковый отказался. — Как зовут человека, чье убийство вы расследуете?

Он поделился с ней самым минимумом, лишь бы она пустила его на порог, и не собирался вдаваться в детали. Даже не упомянул о том, что преследовал и пристрелил убийцу Райнерда.

— Рольф Райнерд. Его вчера застрелили в Западном Голливуде.

— Вы думаете, его убийство как-то связано с моим мужем? Помимо того, что Макс преподавал ему литературу?

— Такое возможно, — ответил Рисковый. — Но маловероятно. Я бы не стал…

Как это ни странно, но грустная улыбка добавила ей красоты.

— Я и не собираюсь, детектив, — откликнулась она на завершение фразы, которую он не решился произнести сразу. — Не буду тешить себя надеждой. Но и не позволю себе ее потерять, черт побери.

Когда Рисковый уже поднялся, чтобы уйти, в дверь позвонили. Пришла пожилая седоволосая негритянка. Таких элегантных рук видеть ему еще не доводилось. С тонкими, длинными пальцами. Учительница по фортепьяно десятилетней дочери Далтонов.

Услышав мелодичный голос учительницы, Эмили спустилась вниз, ее познакомили с Рисковым. Она унаследовала красоту матери, но твердости характера ей еще не хватало. Ее губы дрожали, а глаза затуманились, когда она спрашивала: «Вы найдете моего папу, не так ли?»

— Мы делаем все, что в наших силах, — заверил ее Рисковый, говоря за весь полицейский департамент и надеясь, что не сильно грешит против истины.

Уже выйдя на крыльцо, он повернулся к Ракель Далтон, стоящей в дверях.

— Следующий в моем списке — коллега вашего мужа с факультета английского языка и литературы. Может, вы его знаете. Владимир Лапута.

Как грусть не приуменьшила красоту Ракель, так и злость ничего не могла с нею поделать.

— Среди всех этих гиен, он — самая худшая. Макс презирал… презирает его. Шесть недель тому назад мистер Лапута нанес мне визит, чтобы выразить сочувствие и тревогу в связи с отсутствием вестей о Максе. Клянусь… этот хорек прощупывал меня, чтобы понять, не одиноко ли мне в постели.

— Святой боже.

— Безжалостность, детектив Янси, неотъемлемая черта нынешнего университетского ученого, и в этом он не уступит уличному бандиту. Дни, когда профессор жил в своей башне из слоновой кости, интересуясь только искусством и истиной, давно канули в Лету.

— В последнее время у меня возникли такие подозрения, — ответил он, но не стал говорить, что пока ее муж, по его разумению, возглавлял список подозреваемых в готовящемся покушении на Ченнинга Манхейма.

Да, ему с трудом верилось, что такая женщина, как Ракель, и такая девочка, как Эмили, смогли бы любить человека, который… внутри был не таким, как снаружи.

И тем не менее исчезновение Максвелла Далтона могло означать, что он начал новую жизнь, стал одним из тех ненормальных, кто шлет угрозы знаменитостям с намерением причинить им вред или наивно надеется, что запугивание поможет раскрутить звезду на деньги.

Даже если забыть о колокольчиках из сна и мужчин, уходящих в зеркало, Рисковому Янси за время службы доводилось видеть и более странные перевоплощения, чем превращение честного, здравомыслящего профессора в безумца, движимого завистью, жадностью.

Далтоны жили в хорошем районе, но Лапута — в еще более богатом, в пятнадцати минутах езды от дома Далтонов.

Ранние зимние сумерки, кравшиеся за дождем, накрыли город, пока Рисковый пил кофе с Ракель Далтон. А пока он ехал к дому Лапуты, сумерки уступили место ночи, и низкие облака, ранее серо-черные, стали грязно-желтыми в сиянии городских огней.

Рисковый припарковался напротив дома «самой худшей из университетских гиен», выключил освещение и «дворники», но двигатель оставил работающим, чтобы обогреватель продолжал гнать в салон теплый воздух. Местная ребятня еще не могла строить снежные крепости, но с приходом ночи, по стандартам Южной Калифорнии, сильно похолодало.

Дозвониться профессору по телефону он не смог. Теперь, пусть в окнах дома Лапуты и не горел свет, предпринял еще одну попытку.

И когда раздался первый гудок, увидел, как в конце квартала, на противоположной стороне улицы, из-за угла вышел человек и направился к дому Лапуты.

Что-то с этим мужчиной было не так. Шел он без зонта, без дождевика. Дождь, конечно, поутих в сравнении с дневным водопадом, но погода определенно не располагала к прогулке. А этот мужчина определенно никуда не спешил.

И его странное поведение заставило Рискового насторожиться. Если б этот парень был губкой, то он бы больше не смог впитать в себя ни одной капли дождя.

Он вальяжно покачивался, проходя под фонарями, не так, как иной раз покачиваются действительно крутые парни, а как покачиваются кинозвезды, играющие крутых парней. Его серые брюки, черная водолазка, черное кожаное пальто пропитались влагой, а он вел себя так, будто никакого дождя и нет.

Играл. В такую погоду других пешеходов, само собой, не было, и ни один автомобиль не двигался по тихой, застроенной жилыми домами улице, однако мужчина играл не для зрителей — для собственного удовольствия.

Устав слушать гудки телефонного аппарата в доме Лапуты, Рисковый отключил мобильник.

Ему показалось, что пешеход говорит сам с собой, хотя полной уверенности в этом не было.

Он опустил стекло и чуть повернул голову, чтобы лучше слышать, но шелест дождя заглушал практически все. Он улавливал лишь отдельные звуки и подумал, что пешеход поет, пусть не мог разобрать ни мелодии, ни слов.

К удивлению Рискового, мужчина сошел с тротуара и по подъездной дорожке направился к дому Лапуты. Должно быть, в кармане у него лежал пульт дистанционного управления, потому что гофрированные ворота гаража поднялись, чтобы пропустить его, и тут же опустились.

Рисковый поднял стекло. И продолжил наблюдение за домом.

Через две минуты свет зажегся в глубине дома, наверное, на кухне. А еще через полминуты свет вспыхнул и на втором этаже.

Был ли этот любитель дождя Владимиром Лапутой или нет, но в доме профессора он ориентировался без труда.

Глава 70

Из центральной ротонды, стоя у окна неподалеку от входной двери, Этан наблюдал, как автомобиль мистера Хэчетта отъезжает от дома в дождь и сгущающиеся сумерки. Шеф-повар покинул особняк последним.

Этан повернулся к неприметному, в углу, вмонтированному в стену темному дисплею, который осветился от прикосновения пальца. Контрольный блок-панель «Крестрон» позволял управлять всеми компьютеризованными системами поместья: температурного режима, кондиционирования, музыкальной, подогрева воды в бассейнах, освещения как в доме, так и на прилегающей территории, телефонной сети и многими другими.

Панели «Крестрон» стояли по всему особняку, но те же системы управлялись и с рабочих станций вроде той, что находилась в кабинете Этана.

После того, как Этан прикосновением активировал

экран, на нем появились три ряда иконок. Он приложил палец к той, что представляла камеры наружного наблюдения.

Поскольку на территории поместья и рядом с ним располагались восемьдесят шесть камер, на экране появились восемьдесят шесть чисел, от 01 до 86. Для того, чтобы быстро увидеть интересующий участок, следовало помнить, какие камеры что показывают, во всяком случае, номера тех камер, которые держали под контролем наиболее важные секторы.

Он коснулся 03, и на панели тут же появились главные ворота: камера находилась на противоположной стороне дороги. Именно она засняла Рольфа Райнерда, перекидывающего через ворота подарочную коробку с яблоком, внутри которого лежал кукольный глаз.

Ворота откатились в сторону. Автомобиль мистера Хэчетта покинул поместье, повернул направо и исчез из поля зрения камеры.