Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 - Эрих Редер

Когда же в 1928 году все предприятия Ломана были ликвидированы, я добился согласия канцлера Мюллера, министра обороны Грёнера и других высших руководителей на продолжение этой деятельности.

Хотя техническая основа для создания регулярной морской авиации имелась уже к началу 30-х годов, оставалось дождаться только политического решения вопроса, чтобы в открытую приступить к ее созданию. Примерно в это же время Экспериментальный институт связи разработал усовершенствованную радиоаппаратуру для самолетов, которая оказалась столь успешной, что ею оснащались все корабли и самолеты ВМФ в ходе Второй мировой войны.

В 1932 году мы разработали конструкцию и построили в виде макета самолет многоцелевого назначения для сбрасывания бомб, мин и торпед, который также мог применяться и в качестве истребителя. Наряду с ним ВМФ разработал конструкцию перспективного пикирующего бомбардировщика, который предполагалось использовать в будущем для действия с авианосца. Завод «Дойче Верке» в Киле создал удачную катапульту для старта самолетов с борта корабля; также по заданиям флота разрабатывались и испытывались самолет-торпедоносец (в Экспериментальном институте торпедного вооружения в Эккернфёрде) и 20-миллиметровая авиационная пушка (швейцарской компанией «Эрликон»).

В целом же создание будущей морской авиации было в основном делом бывших морских летчиков, преданных этому виду вооруженных сил, получавших также поддержку германской авиационной промышленности.

Мы, однако, не ограничивались техническими и пилотажными аспектами авиации. И адмиралтейство, и Верховное командование флота прилагали все усилия, чтобы ознакомить всех действующих офицеров с новыми проблемами, с которыми им придется иметь дело после организации в составе военно-морского флота нового вида сил – морской авиации. Тактические, а также и стратегические аспекты участия морской авиации в военных действиях на море изучались в ходе военных игр и маневров, в которых принимали участие настоящие самолеты, причем некоторые из них действовали от компании «Севера». Несмотря на наше отставание из-за ограничений Версальского мирного договора, авиация неуклонно двигалась вперед. Когда же эти ограничения были устранены, мы располагали всеми необходимыми ноу-хау и подготовленным личным составом, так что смогли немедленно начать формирование морской авиации, ставшей вскоре мощной ударной силой.

Создание в 1933 году германских ВВС как отдельного вида вооруженных сил, однако, поставило вопрос, должны ли армия и флот обладать каждый своей собственной авиационной составляющей либо же определенные задачи каждого из этих видов вооруженных сил должны решаться третьим, новым видом вооруженных сил – военно-воздушными силами.

Этот вопрос флот изучал уже в течение нескольких лет, используя при этом не только свой собственный опыт, но также и опыт иностранных государств. В Японии и Соединенных Штатах существовала четкая разница между флотской авиацией и авиацией армейской, и, судя по всему, такое обособление было успешным. Военные эксперты Франции пришли к подобному же решению, которое, как позже признался мне французский главнокомандующий адмирал Дарлан, также оказалось целесообразным. Лишь в Великобритании, несмотря на традиционно главенствующую роль флота в вооруженных силах, этому самому флоту пришлось вести ожесточенную войну за создание в своем составе авиационной составляющей. Решающим их аргументом было то, что для их авианосцев нужны и специальные самолеты, и особым образом подготовленные летчики.

На всех крупных флотах мировых держав господствовало мнение, что все военно-морские составляющие вооруженных сил, будь то корабли, подводные лодки или воздушные силы, должны управляться одним командующим, и по этой причине морская авиация должна являться составной частью ВМС. В Германии же рейхсмаршал авиации Геринг и его присные не уставали твердить: «Все, что летает, принадлежит нам!» Подобная концентрация могла иметь преимущество в смысле разработок двигателей, общей летной подготовки и развития промышленного производства, но сторонники доводов Геринга не могли осознать, что действия самолетов и авиации как рода войск в наземной войне сильно отличаются от их действий в войне морской. На земле действия сторон, их нападение и оборона, могут быть спрогнозированы, исходя из принципов военных действий на земле, и поэтому военный летчик должен быть знатоком методов и тактики наземной войны. Военные действия на море требуют людей, машин и тактики, соответствующих морской войне, но только здесь гораздо труднее выполнить эти требования, поскольку вода как элемент в высшей степени разнится от земли как элемента. Соответствующие тактики и методы ведения военных действий столь различны, что только пилоты, имеющие опыт и знания тактики морской войны, знающие специфику моря, могут быть по-настоящему ценны в ходе военно-морских операций.

Совершенно необходимой составляющей военных действий на море является дальняя разведка. Одно-единственное донесение наблюдателя зачастую может изменить всю диспозицию командующего флотом. Поэтому первейшим требованием к такому донесению наблюдателя является его достоверность, поскольку, если в донесении упоминается крейсер, эсминец, подводная лодка или самолет, командир строит свои планы, исходя из этой информации. Более того, поскольку самолет может проводить разведку на гораздо большем расстоянии и с гораздо большей скоростью, чем любое другое транспортное средство, и с него можно производить аэросъемку, то воздушная разведка может доставлять командованию гораздо более ценную информацию и с гораздо большей скоростью, чем посланная в дозор подводная лодка или надводный корабль. Но донесение имеет цену только в том случае, когда наблюдатель знает, на что должен обратить внимание и как правильно воспринимать увиденное. Соответственно этому вплоть до 1933 года подготовка пилотов морской авиации осуществлялась, исходя из этой концепции, и они, постоянно живя и трудясь вместе с флотом, стали знатоками действий на море.

Такая точка зрения на авиацию была общим мнением всего военно-морского флота, и все сотрудники штабов, командиры кораблей и соединений флота разделяли мое мнение, что морская авиация является столь же важным элементом военных действий на море, как и надводные корабли или подводные лодки, а в будущем, возможно, станет и важнее их. Даже в ходе Первой мировой войны, когда воздушная разведка осуществлялась главным образом посредством дирижаблей, зависимость исхода военных действий на море от авиации была уже признана. В германском военно-морском флоте мы все разделяли убежденность, царившую во флотах ведущих иностранных держав, что тесное взаимодействие с авиацией не только необходимо для флотских соединений, но зачастую может оказаться решающим фактором. Но ни один самолет не станет эффективной поддержкой флоту, если вчера он должен был поражать наземные цели в глубине вражеской территории, сегодня оказывать тактическую поддержку наступающей пехоте, а завтра действовать в составе военно-морских сил, ведущих крупное наступление на противника.