За линией Габерландта - Вячеслав Пальман

Наш общий знакомый Дмитрий Степанович Дымов, к которому мы с Бычковым обратились с просьбой ускорить комплектование партии, сказал, разводя руками:

— Вы должны понимать, какое сейчас положение. Обеспечим до января. А там — с подвоза.

— Мы будем очень далеко и приехать не сможем, — сказал Бычков.

— Не знаю, не знаю... Идите к Омарову. — Он вдруг заговорил с нами сухо и официально.

— Его нет.

— Ну, а я не в силах.

Он тоже нервничал, был явно не в духе. То и дело бегал на рацию, вел переговоры с базой в Находке, но корабли от этих разговоров не шли быстрее. Вскоре и Дымов уехал по совхозам.

Прямо скажем: и он и Омаров отлучились вовремя. Появись они в тот день на глаза директору треста, он вгорячах мог бы сделать им крупную неприятность.

Случилось так, что после отъезда Дымова на горизонте показался дымок парохода. Весть об этом сразу облетела город. «Наконец-то!» Вздох облегчения вырвался из груди тысяч людей, которые ждали транспорта долгие недели. Кораблей с Большой земли ожидали с нетерпением не только потому, что они везли продовольствие. Они были посланцами страны, которая вела труднейшую битву. Увидев пароход, люди посветлели, тревога ушла. Значит, страна не забыла о них, значит, все там в порядке, ничего страшного не произошло, значит... Это много значило в тяжелые месяцы 1941 года!

Корабль входил в бухту вечером. Едва ли не половина населения города и ближних поселков собралась на сопках, в порту и по берегам бухты. Все махали шапками и платками, пароход отвечал гудками, величественно разрезал спокойную воду и медленно подходил к пирсам. Несколько громких команд с палубы — и вот уже опущены сходни. Сотни людей бросились на палубу. И вдруг мы услышали, как восторженные крики сменились воплями негодования.

— Что такое? — громко спрашивали вокруг.

— Вредительство! — неслось с корабля. — Неслыханное издевательство снабженцев! К ответу Омарова!

— Объясните, в чем дело? — кричали из толпы.

— На пароходе нет продовольствия! Техника... Одна только техника! Кто распорядился? Железки, чугун — и ни грамма муки!

Это была правда. Корабль привез тысячу тонн чугунных шаров для обогатительных фабрик, автомобили, запасные части. И это в то время, когда по всему краю не хватало хлеба. Можно понять возмущение людей!

Директор треста вызвал Омарова. Его не оказалось. Стали искать Дымова. Его тоже не было в городе. Начались переговоры по радио, запросы, изучение документов. Искали виновных этой странной истории. Увы, их не оказалось. Заявки, составленные Дымовым и подписанные Омаровым, требовали грузить продовольствие на первые суда. Все правильно, никакой ошибки. Но эти первые суда находились где-то еще в море, а корабль с техникой стоял уже на месте. Попробуй объясни все это людям, истомившимся в ожидании.

Прискакал, вызванный по радио, Омаров. Явился Дымов. Но что можно было вменить им в вину?

Виктор Николаевич Зубрилин ходил мрачный, замкнутый. Сердцем он чувствовал, что происходит неладное, а ухватиться было не за что. Виновных не оказалось. Омаров и Дымов сделали все от них зависящее. Они не могли знать, какие суда надежны и быстроходны, какие нет. Пароходство не в их ведомстве.

Скоро выяснилось, что два парохода с продовольствием находятся еще на траверзе бухты Ванино и медленно продвигаются в Нагаево.

Радиостанция треста установила с ними постоянную связь, капитанов судов торопили. В воздухе уже веяло близкой зимой. Над морем стояли непроглядные туманы.

«Еще полмесяца, три недели, и вы застрянете в штормах, — шептал Дымов, прогуливаясь по берегу бухты. — Вот тогда посмотрим, как вы запоете, что будете кушать и как работать». Он хищно щурился.

В тот день, когда волнение среди жителей, вызванное задержкой пароходов с продовольствием, достигло наивысшего уровня, Дымову некогда было оставаться со своими мыслями наедине. Он бегал из кабинета в кабинет, объяснял, рассказывал, показывал документы, не без успеха пытаясь отвести от себя и от капитана Омарова какие бы то ни было подозрения.

Наконец это ему удалось, и в тресте и в управлении по снабжению все успокоились.

Омаров вечером вызвал Дымова и сказал ему:

— Хорошо, что ты сохранил копии наших радиограмм. Не будь их, директор снял бы с меня шкуру. Попробуй докажи, что не виноват.

— Я знаю цену документам, Кирилл Власович. В такое время...

— Слушай, Дымов, дай-ка их сюда. Запру в свой сейф. Или вот что... Ты сам запри их. Вон ключи.

— Но как же я? Если что понадобится...

— Я тебе уже говорил, заходи ко мне в любое время. Если меня нет, ключи от сейфа вот здесь, за этой книгой. Запомнил? А теперь клади. От тебя секретов нет. Проверенный человек. Если я доверяю — все!

Дымов открыл сейф. Там в полнейшем беспорядке лежали какие-то бумаги, пакеты, приказы.

— У вас тут... — начал он в замешательстве.

— А ты приведи в порядок, помоги своему начальству. Мой недосмотр — твой недосмотр. Пора бы усвоить эту простую истину. Действуй.

— С удовольствием. Но, может быть, здесь что секретное?

— У нас все секретное: И все важное. Мы сто раз проверяем людей. Впрочем, я уже говорил об этом.

— Да, да. Спасибо, Кирилл Власович.

Несколько минут они молча занимались каждый своим делом.

Дымов, скрывая торжествующие глаза, укладывал в сейфе бумаги. Омаров просматривал свежую почту. Вдруг он спросил:

— Как наши герои поживают?

— О ком вы?

— Ну, замполит, Руссо...

— Занялись новым совхозом.

— Вот и хорошо, что занялись. По крайней мере под ногами не путаются. Этот Зубрилин... Тоже мне, контроль! Пусть хоть там пользу принесет.

— Вы уверены, что польза будет? — осторожно спросил Дымов.

— А ты как думаешь? — ответил вопросом Омаров.

— Боюсь, что впустую тратим государственные деньги. Данилевский из метеослужбы говорит, что в том районе и в июле морозы. Похоже на авантюру. Пользуются тем, что трест дал широкие полномочия...

— Да? А вот мы и проверим на деле, кто таков Зубрилин и что он практически может. Врагов выгораживать он мастер. Если с Май-Урьей у него не будет вытанцовываться, тогда мы вспомним и тот случай. Он здесь сейчас?

Сегодня видел его.

— Ко мне не заходит. Правильно делает! Понимает, что наши встречи к добру не приведут. Не тот стиль, Зубрилин. И не то время. Либерал, в демократию играет.

Когда Дымов вернулся в свой кабинет, там сидел посетитель — маленький человек с умными, слегка раскосыми глазами, которые выдавали в нем уроженца восточных островов. Это был экономист прииска Май-Урья.