За линией Габерландта - Вячеслав Пальман

Я так и не узнал до сих пор, что значит «Май-Урья». Но мы для себя расшифровали эти слова как «Долина молчания» или как «Загадочная долина»; такое здесь устойчивое безлюдье, такая отрешенная, святая тишина, что, будь я один, ни за что бы не остался и месяца. По чести говоря, жутковато, все-таки мы привыкли к шуму жизни. Homo sapiens или как там еще называют людей?.. Создания общественные...

Ехали мы двое суток. Водители гнали вовсю. Дорога в основном хорошая, только на перевалах делается страшно: шоссе подымается в горы серпантином, огромные скалы висят над головой, а с другого бока обрывы на много десятков метров... Проехали все эти страсти благополучно. Остановились на прииске, который расположен в устье реки Май-Урьи, там, где впадает она в реку Кирелях. Прииск богатый, большой, работает здесь несколько тысяч горняков. Целый городок.

Проводили нас в столовую, напоили каким-то горьким настоем из стланика (лекарство от цинги) и дали обед: суп из перловой крупы и макароны. Вылезли из-за стола не очень-то отяжелевшие. Зубрилин сказал начальнику прииска:

— Плохо кормите народ.

Тот объяснил:

— Запас продуктов на один месяц. Экономим, впереди зима. Что-то снабжение не ладится. Вы там ближе, объясните, в чем дело?

Зубрилин ничего не ответил, а когда мы вышли, сказал:

— Они здесь месяцами не видят овощей, забыли вкус картошки. Понимаете, как нужен совхоз!

Верхами на лошадях мы объехали все ближние долины. Всюду нетронутые леса, нигде ни души, жарко, даже душно днем, а ночью тянет холодом с высоких снежных гор. Они стоят на горизонте, как безмолвные стражи таинственной, заколдованной страны. Кажется, что там, за ними, конец света. Мы искали луговые земли, чтобы поменьше корчевать. Хорошие поляны удалось найти километров за пятнадцать от прииска, вверх по реке. Тут оказались песчаные почвы с богатой травой. Забили первый колышек, сделали, можно сказать, заявку и разожгли первый костер. На страх непуганым медведям и дичи.

Метеостанцию строим на берегу безымянного ручья, в трех или четырех километрах выше большого луга, — тут как раз самое широкое место и две террасы. Мы с Варей устанавливаем приборы, делаем изгородь, а плотники рубят для нас маленькую избушку — типичное зимовье. В общем, робинзоны. Уйдут плотники, уедет Виктор Николаевич, и мы останемся вдвоем. Наедине с природой. Но ничего, надеемся, что вы скоро подъедете. Тогда будет веселей.

Вчера ходил на рекогносцировку. Поднялся на высокую сопку, оглядел свои владения. Обширные, черт возьми! И все-таки у подножия гор, километрах в сорока, увидел в бинокль дымок. Говорят, там работает геологическая партия. Опередили. Первооткрыватели не мы, а дотошные геологи. Ладно, согласимся.

Завтра начинаем настоящую работу — круглосуточные наблюдения. Климат откроет нам свои загадки.

Всем вам привет от Вари. Она не робеет. Вечером учил ее стрелять по цели. Получается. Надо, — тут медведей много да и птица есть.

Это уже лично мне, ну и, конечно, остальным тоже.

«Май-Урья.

Дорогой друг!

Вот мы и одни с Варей. Стоит у нас рубленая избушка с железной печкой, без крыши, с дерновым покрытием на потолке; протоптали мы тропинку к метеоплощадке, другую тропинку — к ручью и начали жить-поживать, долину изучать и погоду на графики зарисовывать.

Виктор Николаевич уехал; вернулись на прииск плотники; тропа, по которой возили материалы с прииска, после дождя затянулась, поросла травой, и я, возвращаясь с приисковой почты, чуть было не заблудился в мелколесье — такой незаметной она стала. Природа наступает, она не любит, когда нарушают ее равновесие.

Есть уже первые данные по климату. Мы засекли самую высокую температуру дня в июле: плюс тридцать шесть. И самую низкую ночью: плюс два с половиной. Ничего себе колебания! Морозов пока не было. Думаю, что летом их не будет. Зря шумел Данилевский. Разве в отдельные годы...

Мы ведем наблюдения четыре раза в сутки на двух площадках. Почему на двух — поймешь, когда приедешь. Это интересный опыт. И все-таки свободного времени у нас остается довольно много. Книги, которые мы взяли с собой, уже перечитаны. Новости все рассказаны. Остается ходить на охоту, ловить рыбу (тут попадается отличный хариус, мальма, налимы) и... строить совхоз.

Я не оговорился, не удивляйся. Мы с Варей корчуем и копаем большую площадку, чтобы начать агрономические опыты. А чего ждать?

До зимы мы с Варей расчистим большую площадку, вскопаем ее (лопаты у нас есть), а может быть, и удобрим. Я уже говорил с заместителем начальника прииска, просил, чтобы собирали навоз на конюшне. Он обещал, как только выпадет снег, перевезти трактором несколько тонн. Народ отзывчивый, спят и видят овощи. Нас они приняли хорошо, возникла какая-то надежда у людей. Вдруг и в самом деле получится совхоз?

Варя спрашивает, не имеешь ли ты каких известий от своей девушки? Где она воюет? И когда явится к своему доброму другу, то бишь к тебе?

Всем нашим ребятам— большой привет. Ждем. Ждем!

Р. S. Пишу эту приписку на почте. Когда шел через лес на прииск, неожиданно увидел человека. Он тоже заметил меня и проворно юркнул в кусты. Наученный горьким опытом, я скинул с плеча ружье и бросился за ним. По команде «Стой!» человек бросил на землю ружье и повернулся ко мне.

— Кто такой? — спросил я.

— Из поисковой партии, — ответил он.

— Документы?

Он подал удостоверение. Я посмотрел на фото, потом на него. Пожилой человек, острая бородка, светлые глаза, которые с холодным интересом разглядывали меня. Фамилия его Скалов, работает проводником. В общем, напрасные страхи. Я опустил ружье, отдал ему документ и протянул руку. Он улыбнулся и вытер вспотевший лоб. Все-таки испугался.

— Как вы здесь оказались? — уже мягче и спокойнее спросил я.

— Иду на прииск по делам, — ответил он. — Сел отдохнуть, а тут вы. Я решил на всякий случай укрыться. Человек незнакомый, лес, безлюдье, мало ли что.

— Вы извините меня, — сказал я. — Те же мысли заставили меня остановить вас. В тайге разные люди.

Остальной путь мы проделали вместе. Оказывается, он прошел совсем недалеко от нашей станции и не заметил жилья. Поисковая партия, откуда этот Скалов, ищет золото в верховьях реки, километрах в сорока дальше. Это их дымок я видел в бинокль. Мой собеседник был не очень разговорчив, но все же полюбопытствовал, кто я и откуда. Я назвался. Он с интересом посмотрел на меня.

— Вам что-нибудь говорит моя фамилия? — спросил я.