Голос Вессема - Теа Сандет

ей это было и не надо. Все это должны были переписать в мозг Измененного. Зачем им голосовой модуль?

— Но если мозга нет, то сгодится и комм, так? Или компьютер?

— Слушай, заканчивай играть в Сократа и говори прямо, что придумал.

— Я хочу сказать, что у тебя в рюкзаке, — Ди мотнул головой, — лежит личность парня, который совершенно точно знает, что, мать его, такое случилось с Вессемом. Он был в той лаборатории, он в подробностях видел и на себе испытал технологию превращения в Измененного. И он может нам об этом рассказать.

Глава 24

Ди жил в стандартной комнате, такой же, как была у нас с Коди — только он жил в ней один. Когда мы все набились туда, места не осталось совсем.

— Располагайтесь, — сказал Ди, ловким движением накидывая покрывало на кучу на кровати.

Из тумбочки, на которой стоял чайник и лежали детали какого-то механизма, он извлек банку и потряс. Внутри что-то загремело.

— У меня, кажется, есть кофе.

— Я не буду, — отказался Теодор.

— Зря ты это, медик. Нам тут долго ждать. Кару твой нескоро приедет.

Когда мы добрались до Гетто, звонить Кару пришлось с комма Ди. У моего наконец разрядилась батарейка, а у Теодора его не было вовсе — оставил в Сити, послушный мальчик. А теперь он так трясся над украденными документами и чипом с памятью Измененного, что на автобусе ехать боялся. Я вызвалась его проводить, чтобы его не ограбили по дороге, но он сказал, что рисковать не станет и дождется Боргена, хотя тот мог приехать лишь вечером.

— А ты не боишься, что с его машиной случится то же самое, что с твоей? — спросила я ехидно.

— Даже не напоминай, — поморщился Теодор. — Надо будет потом позвонить ему еще раз, сказать, чтобы из машины не выходил, пока мы не спустимся.

— Кто это — мы? — спросил Ди. — Ты тут вроде один из Сити. Бумажки свои сам донесешь.

— Ладно, сидите, — хмыкнул Теодор и повернулся ко мне. — Давай тогда сканер, я ему передам.

— Ты знаешь, сканер, он… в общем, как бы и не совсем его, — замялась я.

— А чей тогда? Ты же говорила…

— Да нет, это ты говорил. А я просто не поправляла.

— Рита, краденый сканер спасательной службы? Серьезно?! Да ты знаешь, что с тобой за это сделают?!

— Он не краденый! — возмутилась я. — Он… одолженный. И это меня еще надо с ним поймать.

— Я никогда, никогда больше не свяжусь ни с кем из вас! — торжественно заявил Теодор, приложив руку к груди.

— Очень надеюсь тоже больше никогда с тобой не связываться, — проворчала я. — Зануда.

В этот момент в дверь забарабанили. Теодор подскочил.

— Это полиция, — прошептал он, выкатив глаза. — Не открывайте!

— Ты что, кино насмотрелся? Откуда здесь полиция? — спросил Ди, поднимаясь. — Это, наверное, Эме, я ей написал, что мы вернулись.

— Спасибо, — улыбнулась я.

— Что еще за Эме? — спросил Теодор.

Я не успела ответить. За дверью действительно оказалась Эме. Оттолкнув Ди, она ворвалась в комнату и кинулась ко мне обниматься.

— Ну наконец-то, плесень! У меня час до смены — рассказывай! Можно сначала покороче, а потом с подробностями.

— Эме, — начала я, — не знаю, как это сказать, так что скажу прямо — Коди жив.

Эме несколько секунд помолчала.

— В каком это смысле? Если он жив — то где он и почему не возвращается?! Ты, блин, можешь нормально объяснить?!

— Ты же просила покороче — вот, это было покороче.

— Так, — сказала она наконец. — А теперь давай с подробностями.

— Рита, — Теодор схватил меня за руку, — может быть, не стоит прямо так уж с подробностями? Ну, то есть, то, что мы там нашли… — Он понизил голос. — Я же ее даже не знаю…

— Слышь, ты, — перебила Эме, — я тебя тоже не знаю, так что давай-ка ты завалишь и дашь мне послушать.

И я принялась излагать подробности.

— Это просто охренеть можно, — сказала Эме, когда я закончила. — Дай посмотреть чипы и чего там еще у вас есть!

Теодор вцепился в свой рюкзак и помотал головой.

— Да ладно тебе, — протянула Эме. — Что, от твоих чипов кусок отвалится, если я посмотрю?

— Ты и так услышала больше, чем надо, — отказался Теодор.

Я ждала, что сейчас Эме залепит ему с ноги, но она меня удивила:

— Я сейчас позвоню Ворону, он придет, и тебе все равно придется все мне показать. Так что лучше доставай прямо сейчас.

— Вы что, еще встречаетесь? — удивилась я.

— Спрашиваешь! Он такой милый… — протянула Эме.

Ди поперхнулся и закашлялся.

— Милый? Ворон?!

— Она действительно это сделает? — спросил Теодор.

Видимо, Ди рассказал ему, что Ворон из себя представляет.

— Ага, — кивнула я.

— Ладно. Вот, смотри. Только я тебя очень прошу — ничего не трогай, ладно?

Некоторое время Эме жадно рассматривала то, что достал Теодор, время от врени спрашивая: «А это что за хреновина? А это? А это чей чип, твой или Измененного?»

У Теодора в глазах была тоска.

— Дай сканер, — сказала она наконец.

Я включила сканер и протянула ей.

— Прикольная штука, — оценила она. — Во, теперь я знаю, как зовут Измененного. А еще что-нибудь тут про него можно узнать?

Она принялась тыкать пальцем в экран. Я заглянула ей через плечо. Пока там было только имя — Владимир Джехона, и возраст — сорок три года. Эме продолжила возиться с настройками, но я отвернулась, пытаясь поймать мелькнувшую мысль. Владимир Джехона — что мне это напоминает?..

И вдруг меня будто ударили. Ну конечно!

— Ди, Теодор, вы верите в совпадения? — спросила я.

— Не очень, — ответил Ди. — А что?

— Амелия Лукаш очень дорожила чипом «Голоса» этого Измененного номер сто тридцать один. Его звали Владимир Джехона. А у парня Лукаш, про которого она писала в дневнике, инициалы были В.Д. Сколько шансов, что это совпадение?

— Ты думаешь, она превратила своего парня в Измененного? — Теодор посмотрел на меня, как на дурочку. — Слушай, ну это… странная мысль.

Он явно собирался сказать что-то другое.

— Дай ее дневник, проверим.

— Что ты там проверять собралась? — спросил он, протягивая мне потрепанную книжку.

Я принялась бегло просматривать страницы.

— Ну вот, смотрите. Везде, где у нее написано «номер сто тридцать один», рядом эти инициалы в сердечке, так? При этом, — я быстро пролистала страницы назад, — вот тут она везде с ним встречается, кофе пьет, еще какая-то чушь. А как только начинает работать с номером сто тридцать один — все, свидания тут же прекращаются. Но сердечки никуда не