Мои воспоминания о Восточной Африке - Отто Леттов-Форбек

25 августа я хотел достигнуть лагеря Регоне. Из захваченных документов я узнал, что туда были доставлены ценные запасы, между которыми имелись снаряды для минометов. Гарнизон Регоне был, вероятно, в данный момент еще слаб, но, ввиду близкого нахождения неприятельских колонн, надо было ожидать, что к 26 августа обстановка изменится и время для атаки будет упущено. Дорога шла по ущелью крутой, скалистой цепи гор. Скоро наш авангард наткнулся на неприятеля и задержал его, пока я с главными силами не прошел мимо этого противника прямо на Регону. При карабканье по скалистой и пересеченной горной местности дело едва не дошло до столкновения между двумя немецкими отрядами, которые приняли друг друга за противника. Пулеметы были уже поставлены на позицию, но, к счастью, ошибка была выяснена.

Мы продвигались дальше через горы, а под нами немного уже сзади был слышен пулеметный огонь в авангарде. Движение было так затруднительно, и наша колонна так растянулась вследствие того, что мы могли двигаться через горы только гуськом, что поставленная мной в этот день задача - Регоне - не была достигнута. Мы даже вообще не знали точно, где, в сущности, должна была находиться Регоне. Только потому, что мы скоро увидели в отдалении место скрещения нескольких дорог, мы считали, что там расположен искомый пункт. На полпути к Регоне мы заметили большой палаточный лагерь, и я решил, что это другая половина батальона, который был двинут отсюда на поддержку к Нумарроэ.

Под проливным дождем мы должны были стать лагерем в кустарнике. На следующий день замеченный палаточный лагерь был снят, а бома Регоне оказалась занятой довольно крупными силами. Штурм этой бомы через открытый холм не давал никаких шансов на успех, и мы ограничились поисками патрулей и отдельных отрядов. Как это было видно из захваченных нами бумаг, неприятель решил дать нам возможность беспрепятственно завязать бой у Регоне с тем, чтобы затем сильным резервом, расположенным вне бомы, атаковать нас во фланг и в тыл. Поэтому была предписана особая осторожность, и инициатива, с которой рота лейтенанта Боля, несмотря ни на что, двинулась против бомы, могла иметь опасные последствия. Показавшиеся вне укреплений некоторые неприятельские лагеря и колонны неожиданно для них оказались обстреляны, и были захвачены продовольственные запасы. Найденные бумаги подтверждали приближение к Регоне более сильных неприятельских колонн с юга и юго-востока. На севере также были расположены войска.

Так как немедленная атака Регоне не имела надежды на успех, а также нельзя было рассчитывать и на удачное выполнение более длительной операции ввиду возможного вмешательства извне, я решил двигаться дальше. Из-за препятствия, которое представляли собой реки и болота южнее озера Ниассы, я считал невыгодным намеченное мною раньше направление движения на запад, особенно потому, что неприятель мог легко сосредоточить туда войска с помощью парохода и железной дороги, а также снабжать их продовольствием. Более целесообразным казалось мне дальнейшее движение на север, восточнее озера; весьма вероятно, неприятель был бы очень удивлен нашим возвращением в немецкую Восточную Африку и предполагал бы целью нашего похода исконную столицу этой области, т.е. Табору. Под этим впечатлением он, чтобы избавить свои главные силы от обходного движения к Таборе и избежать затруднений при организации подвоза, естественно, оттянул бы свои войска к побережью португальской Восточной Африки и оттуда перебросил бы их морем в Дар-эс-Салам и затем дальше, в самую Табору.

В общем, мои расчеты оправдались. Я склонялся к решению, прибыв не к Таборе, а на северный берег озера Ниасса, двинуться дальше в другом направлении, вероятнее всего, на запад. Во всяком случае, нужно было сначала достигнуть северного края озера Ниасса. До тех пор должно было пройти больше месяца, и многое могло измениться.

У Регоне замечено было движение и сбор здесь большого количества войск, которые, обыскивали места наших бивуаков и тогда после этого медленно двигались за нами. Местность со своими многочисленными ущельями и водяными потоками была особенно благоприятна для занятия арьергардных позиций. По дороге на Лиому был захвачен крупный неприятельский магазин с большим количеством табака. Отряд Миллера, высланный вперед к Лиоме, скоро донес, что этот пункт занят неприятелем, силу которого нельзя было установить даже приблизительно. 30 августа я с главными силами подошел к авангарду. В густом кустарнике установить точное расположение неприятельских укреплений было невозможно. По-видимому, противник только перед нами прибыл сюда и еще не закончил своих работ по укреплению позиций. Поэтому я немедленно повел наступление.

Сначала отряды Мюллера и Геринга обошли неприятеля, чтобы атаковать его с севера, в то время как главные силы продвигались многочисленными ущельями по лесу.

При недостатке сведений сам я не мог составить себе точной картины. Вдруг внезапно послышалась оживленная стрельба в тылу, где двигались наши колонны носильщиков. Сильный неприятельский патруль обстрелял их и большая часть нашего багажа была потеряна. Капитан Поппе, находившийся в моем распоряжении, был направлен с двумя ротами против этого патруля. По прибытии он уже не нашел там противника, но, двигаясь в направлении его отхода, наткнулся на укрепленный лагерь, который немедленно захватил с боя. При этом был тяжело ранен вице-фельдфебель Шафрат. Об этом происшествии мне лично доложил капитан Поппе, когда его, тяжело раненого пулей в грудь, несли в тыл. Он передал мне, что неприятель окончательно разбит и захвачена богатая добыча оружием и боевыми припасами. Роты отряда Поппе последовали за отходившим противником и наткнулись на новый большой лагерь. На этот же лагерь вышел с севера отряд Геринга, и, таким образом, неприятель был взят под действительный перекрестный огонь. Новый противник, приближавшийся с северо-востока, сдерживался в это время отрядом Мюллера.

Только поздно ночью я получил мало-мальски ясное представление об этих различных событиях. Во время одной из своих разведок в тот день ружейная пуля, пробив штаны сопровождавшего меня запасного Гаутера, попала в бедро лейтенанту флота Бешу и задела у него артерию. К счастью, поблизости оказался перевязочный пункт. Поэтому я мог проститься с нашим прежним интендантом, исполнявшим одновременно должность офицера для поручений, с уверенностью, что он выздоровеет. Свое скудное имущество он роздал товарищам и пожелал им в будущем всего хорошего. Мне он подарил пригоршню сигарет, так как я во время серьезных боев имел привычку много курить.