Я – инквизитор - Александр Мазин

«И узнаю, захочешь ли ты увидеть меня еще раз? – подумал он.– Но, по крайней мере, тебя, мой ангел, я выручить успею!»

Наташа на секунду прижалась щекой к его руке, потом отодвинулась.

– Мне надо вещи собрать,– сказала она, пряча порозовевшее лицо.

– Ну конечно.– Легкая, как дуновение, ласка, и сердце Андрея уже сжалось от нежности.

«Счастлив, как мальчишка! – подумал он. И тут же: – Изувечу пидоров!»

Когда они дошли до «Чернышевской», Ласковин уже знал историю наезда во всех деталях.

Примерно месяц назад три мордоворота встретили Наташу у входа в школу, где она вела занятия, и потребовали денег за «охрану». Триста тысяч ежемесячно, «чтобы у красивой девушки не было про-блем!» «Красивая девушка» достаточно резко ответила, что проблем у нее нет и охрана «никакая, а особенно такая» ей не нужна.

На сем разговор прервался, потому что появились свидетели, две Наташины ученицы.

– Мы еще поговорим,– пообещали мордовороты и удалились.

Второй раз они подстерегли Наташу уже не после занятий, а до. Вдвоем. Требуемая сумма увеличилась до полумиллиона и была подкреплена неопределенными пока угрозами.

Наташа обратилась в милицию и записалась на «прикладной курс» каратэ. На занятия стала приходить на час раньше, а к метро шла всегда в компании. Конечно, от ее учениц-тружениц в случае нападения проку было немного, но вымогатели, видимо, остерегались свидетелей.

«Шушера,– подумал Ласковин.– Крутой команде на свидетелей, как правило, насрать. Тех и запугать запросто, а уж купить, при общей нищете,– совершенно пустяк. Дурной какой-то наезд,– размышлял Ласковин.– Проверили бы сначала, есть ли деньги у „клиента“. Неужели не видно, что взять с девушки нечего?»

Тут Ласковин ошибался. У Наташи было то, что представляло ценность, и немалую. Она сама.

Примерно две недели Наташу никто не беспокоил, а затем ей позвонили домой. Наташа бросила трубку, едва выяснив, кто звонит.

Через три дня ее подстерегли около дома. Провели «психологическую» обработку. С демонстрацией пистолета, новыми требованиями и подробным описанием того, что с ней сделают, если она будет артачиться.

Наташа испугалась жутко. Думала, ее изобьют и изнасилуют прямо тут, в подворотне. Но сумела как-то удержаться от паники, говорила уверенно, вежливо, обещала подумать… Ее отпустили. На сей раз миновало.

На следующий день Наташа написала еще одно заявление в милицию (с прежним эффектом) и решила возвращаться домой только засветло. Невыполнимое решение, если учесть, что занятия ее заканчивались около десяти. Она даже подумала о том, чтобы прервать уроки (сказавшись, например, больной), но не успела. Вечером этого же дня ей позвонили снова. Женщина. Содержание этого разговора Наташа пересказывать не стала. Поток угроз, оскорблений, грязного мата. Им известно и о ее заявлениях в милицию, и о том, что защитить ее некому. Наташа выслушала все. Не было сил бросить трубку. И еще минут пять она просидела у телефона, слушая короткие гудки.

Ночь она почти не спала, а утром приняла решение: жить как жила. И будь что будет.

«Железная девочка!» – с восхищением подумал Андрей, хотя сам никогда не избрал бы подобной тактики.

«А что бы ты сделал?» – спросил он сам себя. Телохранителя нанять? Нужны деньги. Найти покровителя? Так это ведь тоже надо уметь. «Она и спрашивала обо мне,– вспомнил Ласковин,– не поэтому ли? Нет, вряд ли! Молчала же до последнего. Так что бы я сделал? Вооружился?»

Наташа вооружаться не стала. И судьба о ней позаботилась. На следующий день у дверей книжного магазина ее остановил Ласковин.

– Все? – спросил Андрей, сообразив, что Наташа молчит.

– Да.

– Легче стало?

– Да,– не очень уверенно ответила Наташа.– Легче…

– Будет еще легче, когда я с ними побеседую! – пообещал он.

«Мало не покажется!» – подумал, скрипнув зубами.

– Их трое… – проговорила Наташа. Но страх ее почти исчез. Уверенность ее защитника была заразительна.– Спасибо, Андрей!

– Тебе спасибо! – улыбнулся Ласковин. «Не переиграй,– притормозил он сам себя.– Ты еще не прибил засранцев!»

У парка Победы Андрею удалось побороть Наташину нелюбовь к личному транспорту. (Знал он эту «нелюбовь»: денег нет это называется.) Давиться сейчас в автобусе? Ну уж нет!

После центра районы стандартных домов выглядят скучно. Но имеют свое преимущество: просматриваются прекрасно. Никто не выскочит из темной подворотни, разве что в подъезде подстережет.

Солнце село, но было еще светло. Середина марта как-никак. Зима кончилась.

«Скоро мне тридцатник стукнет»,– подумал Андрей.

– Наташа,– сказал,– у меня через неделю день рожденья!

– Правда? Здорово!

– Думаешь? Время-то идет. К старости, кстати!

Наташа остановилась, поглядела блестящими глазами и рассмеялась. Звонко, как ребенок.

Такая красивая, что дух захватывает.

Ласковин не выдержал, подхватил ее на руки, закружил стремительно… споткнулся, едва не упал. Не упал. Только прохожего чуть с ног не сбил.

Тот не обиделся, махнул рукой в ответ на Андреево «Извините!»

– Весна,– сказал. И, подумав, добавил: – Скоро!

– Счастливо вам! – крикнула Наташа и помахала ему рукой в вязаной варежке.

– С ума сошли,– прошептала она, втискивая руку под локоть Андрея.– Нас там… ждут, а мы…

– Пустое!

Ласковин обнял ее правой рукой и повел напрямик к двухэтажному зданию школы.

– Нам – туда?

– Угу.

Никто их не ждал.

Две женщины в вестибюле, встав разом, как по команде, поздоровались:

– Добрый вечер, Наталья Тимуровна! – И уставились на Ласковина.

– Добрый вечер! – ответила Наташа. И Андрею: – Это мои.

– А ты, значит, Тимуровна? – улыбнулся Андрей.– Круто!

– А то!

– Мы уже взяли ключи,– сказала одна из женщин.

– Хочешь посмотреть, как мы занимаемся? – спросила Наташа.

– Хочу. Но в другой раз. Пока мне лучше здесь посидеть. На всякий случай.

– Два часа! – предупредила Наташа.

– Мне есть чем заняться. Иди, моя хорошая!

Наташа вспыхнула улыбкой, поцеловала его в щеку и упорхнула, сбрасывая на ходу легкую шубку.

Андрей сел в кресло, так, чтобы видеть каждого входящего. И пронаблюдал всю Наташину группу: восемь женщин, три девчушки-подростка, четверо мужчин явно не боевого типа и длинный парень в ветхой красной куртке. Итого, с первыми двумя, восемнадцать.

– Вы друг Натальи Тимуровны? – поинтересовалась спустя некоторое время старушка-вахтерша.

– Да,– ответил Ласковин.– Друг.

– Это хорошо,– отозвалась старушка.– А то обижают нашу Наташеньку…

– Кто? – быстро спросил Ласковин.

– Да… всякие,– пробормотала вахтерша и принялась вязать с таким усердием, будто от этого зависела ее пенсия.