Роковая любовь - Кэндис Кэмп

— Что говорят о моем имени, меня абсолютно не интересует, — резко сказал Шэффер. — Но я разберусь с этим Гримсхау. Спасибо за то, что вы мне рассказали. Энэлайз не сообщила мне, что этот человек ведет себя нагло. Она, видимо, не считает меня своим мужем, впрочем, как и вас, мистер Миллер.

— Слепец, неужели вы не видите, что Энэлайз любит вас?! — спросил у Марка его соперник. Марк презрительно глянул на него,

— А теперь извините меня, мистер Миллер. Я больше не могу с вами обсуждать — любит или не любит меня моя жена. Вы сами сказали, что мне надо выполнить обязанности главы семьи. Я думаю, мне необходимо скорее нанести визит Гримсхау.

Сказав это, он пустил свою лошадь галопом, бросив изумленного Курта посередине дороги.

Марк скакал во весь опор и думал, что здорово он оставил этого немца. В дом им уже нечего было ехать — все, что было нужно они обсудили по дороге. Пистолет был у него всегда с собой, чтобы отстреливать на полях ядовитых змей, поэтому он направил свою лошадь через поля к ближайшей дороге, что вела в Новый Орлеан.

Он злился и злился на всех — и на Миллера, который упрекнул его в том, что не защищает честь жены; на себя — за то, что произошло, на этого дурака Гримсхау, который приставал к Энэлайз и, наконец, на саму Энэлайз, которая не обратилась к нему за помощью.

— Чертова женщина! Ей, видите, не нужна его помощь! Она всегда уверена, что справится сама. Но он исправит свою ошибку.

Когда Марк влетел в контору к Гримсхау, то на нем лица не было. В пыльной, рабочей одежде, с пистолетом на поясе, с перекошенным от злости лицом, он был похож на разбойника.

Гримсхау, сидевший за своим столом, приподнялся, задрожав от страха.

— Я — Марк Шэффер. Это мою жену вы постоянно беспокоите? — зарычал он.

У Гримсхау затряслись колени, и он жалобно забормотал:

— Я не знал, что… Я думал, что она… В общем она всегда занимается всем одна… Да и вас здесь нет. Я и подумал…

— Меня не интересует, что ты подумал, — гремел Марк. — Это — моя жена, и если ты только хоть раз ее побеспокоишь, то я убью тебя. Ты понял меня?

Глаза Марка бешено горели, он тяжело дышал, его голос гремел, и испуганный Гримсхау, казалось, проглотил язык.

Он смог только утвердительно кивнуть головой. Марк повернулся и вышел из конторы, напоследок хлопнув дверью с такой силой, что треснуло стекло в верхней части двери. Он вскочил на лошадь и направил ее к магазину Энэлайз.

«Дома, конечно, ее еще не будет, а только в этом чертовом магазине», решил он. Швейцары у дверей поглядели на него подозрительно, когда он вошел в магазин, но никто не остановил, и он пошел разыскивать кабинет Энэлайз. Служащие только молча указали, куда нужно было идти.

С силой толкнув дверь, он ворвался в кабинет.

Энэлайз, сидевшая за столом, вздрогнула от хлопанья двери и, подняв глаза, замерла. Перед ней стоял Марк. В рабочей одежде, с пистолетом на поясе, с почерневшим и усталым лицом, стянутым слева уродливым шрамом, он был похож на бандита с большой дороги. Энэлайз стало страшно.

— Какого черта ты не сказала мне о Гримсхау? — спросил он.

Энэлайз прищурилась:

— Гримсхау?

— Да, про Гримсхау. Твой немец-любовник дал мне знать, что он к тебе приставал и что его внимание было для тебя нежелательно. Или он соврал мне?

— Курт Миллер — не мой любовник! — ответила Энэлайз, и Марк почувствовал, как она стала закипать от гнева. — А что касается Гримсхау, то тебя это не касается.

Марк в изумлении посмотрел на нее.

— Как не касается? Ты не забыла, что я твой муж?!

— Нет! Это ты забыл, что ты мой муж, и я не вижу смысла обращаться к тебе за помощью. Ты бы только стал насмехаться, как ты это обычно делал. Ты давно не рассматриваешь меня как свою жену и не считаешься с нашим браком!

— Я не считаюсь с нашим браком? Это ты не считаешься с ним. Живешь отдельно, и все время проводишь в этом дурацком магазине. Это ты ведешь себя так, как будто у тебя нет ни сына, ни мужа! Это ты хочешь развестись. И можешь выходить замуж за этого Миллера. Это…

— Постой! — гневно перебила его Энэлайз. — Это ты бросил меня и уехал в «Белль Терр», так и не попросив меня поехать с тобой. Что мне оставалось делать? Бежать за тобой как верная собачка? Поверь мне! Я так не могу. Это у тебя есть любовница, а не у меня. Как ты смеешь упрекать меня в неверности, когда сам спишь с женой моего брата? А помнишь, когда ты привел в наш дом проститутку, чтобы она утешила тебя?

— К черту упреки! Я мужчина, а не статуя. Мне нужно расслабиться.

— Расслабиться? А обо мне ты подумал? Я месяцами ждала тебя, а ты оставил меня, поверив на слово Фрэнсис, поверив тому бреду, что она рассказала обо мне. Вот уже три года, как ты не соблаговолишь подойти к моей постели. А о моих желаниях ты не подумал? А мне не нужно расслабиться? Ты думаешь я не хочу, чтобы ты дотронулся до меня, не хочу, чтобы поцеловал?!

Ошеломленный ее словами Марк, стремглав бросился к ней, сжал в своих объятиях и стал страстно целовать ее. Энэлайз обхватила его руками за шею, и в этот момент Марк повалил ее навзничь на ее рабочий стол и придавил ее всем своим телом. Одной рукой он приподнял тяжелые юбки ее платья и стал нежно ласкать ее стройные ноги, стараясь изо всех сил стащить с нее чулки и нижнее белье. Стон вырвался из груди у Марка, когда он прикоснулся к ее стройным бедрам.

Сгорающий от страстного желания, Марк стал лихорадочно расстегивать свои брюки… и взял ее прямо тут же на столе.

У Энэлайз перехватило дыхание, и она начала быстро двигать своими бедрами под ним. Как прекрасно было снова ощущать его… Ее тело полыхало огнем. Она вся изогнулась под ним, и волна удовольствия прокатилась по всему ее телу. Ее движения довели его до экстаза, и, издав хриплый крик, он, обессилевший упал на нее. Как раз в этот момент Энэлайз пришла в себя, и ей стало ясно, в каком глупом положении она оказалась — взятая как проститутка быстро и наспех, наполовину раздетая, на столе и с незапертой дверью!!! А что, если кто-нибудь из сотрудников войдет? И тут же ей на память пришла Бекки Олдвэй.

Она оттолкнула его от себя и прошипела:

— Убирайся! Ты врываешься сюда и берешь меня как проститутку на моем же собственном столе! Ты действуешь как самый примитивный дикарь!

Марк вздохнул, осознавая только сейчас, что произошло между ними.

О, Боже! Он опять не сдержался, он опять взял ее насильно, он опять безобразно обошелся с ней. Он совсем обезумел от так долго сдерживаемого желания.

Марк так сожалел о том, что случилось, что даже не вспомнил; как вела себя Энэлайз в минуты их близости, не заметил, что она, хоть и злилась, но не слишком.

Он, избегая ее взгляда, стал приводить себя в порядок, бормоча слова извинения: