Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды - Владимир Короткевич

— Да не было у него, наверное, больше.

— Бро-о-сь. Ну, не было. Так бояться должен. Украсть, а доплатить... Ну, как хотите. Я не из милосердных.

Остальные в знак согласия склонили головы. И тогда плут безумно и пронзительно заорал:

— Братья в го-ope! Лю-уди! Никто нам не подмога! Бог только единый!

— Вот Он! — показал второй. — От слепоты исцелил меня!

— Он Гродно от голода спас!

Люди начали замедлять ход. Кто миновал — оглядывался назад. Задние напирали... Безумно кричала старуха, держа за верёвку, намотанную вокруг рогов, корову:

— Торговцев изгнал! Корову вот эту мне дал! Смотрите, люди, эту!

— Не нужно дальше идти! Он тут! — загорланил кто-то.

— В Гродно — слыхали?

Братчик внезапно увидел, что толпа сворачивает с дороги и течёт к пригоркам. Он слышал крик, но слов разобрать не мог. И только потом прорезались из общего гомона отдельные крики:

— Он! Он! Он!

— Это они чего? — спросил дурило Иаков. — Бить будут?

— А тебе что, впервой? — Глаза Симона искали коней.

— Страх какой, — ужаснулся Фаддей. — Волны, что пенятся срамотою своею.

Раввуни пожал плечами.

— Это значит: пришёл час, — сказал Раввуни.

Толпа приближалась, постепенно окружая их. И вдруг стон, кажется, всколыхнул пригорок:

— Боже! Боже! Видишь?!

Тянулись чёрные ладони, худые жилистые руки. И на запрокинутых лицах жили глаза, в муке своей похожие на глаза тех, во сне.

— Продали нас! Совет церковный с татарином спелся!

— Войска стоят... Не идут!.. Не спасают!

— Один Ты у нас остался!

— Оружия!

— Продали... Хаты сожжённые.

Тысячеглазая боль снизу ползла к школяру.

— Убиты они все! Стань главою! Спаси!

— Люди! Что я могу?..

— Спаси нас! Спаси!

— ...Я нищ, как вы, бессилен, как вы.

— Покажи силу Свою! Детей побили.

Звали глаза, руки, рты.

— Я — самозванец! Я — жулик!

Но никто не слышал, ибо слова тонули в общем вопле.

— Спаси! Спаси!

— Что делать? — тихо спросил Раввуни.

— Ничего, — ответил Фома. — Тут уже ничего не поделаешь.

И Братчик понял, что тут действительно ничего уже не поделаешь. И он поднял руки, и держал их над криком, а после над тишиной.

Он помнил, какими видел их во сне.

Весь день и всю ночь кипела, бурлила тысячерукая человеческая работа. Следуя неизвестному пока замыслу Братчика, люди пришли на озеро, с трёх сторон окружённое лесом. Большое, мелкое и топкое озеро с многочисленными островками.

На самом большом из островков стоял когда-то замок Давидовичей-Коротких, наследников бывших пинских князей. Замок давно лежал в руинах. Оставалась только заросшая травой дорога через лес. Она некогда была засыпана камнем, потому и сохранилась.

Столкнувшись с озером, дорога всползала на искусственную насыпь и шла озером ещё саженей триста, пока окончательно не обрывалась. Раньше, когда замок ещё был цел, людей и лошадок перевозили отсюда до острова на больших тяжёлых плотах. Теперь и плоты догнивали на берегах да на дне. Да и сама насыпь заросла по обоим склонам большими уже медностволыми соснами, чёрной ольхой, дубками и быстрыми в росте великанами осокорями.

Толпа занималась тем, что наращивала насыпь в длину. Мелькали лопаты, скрипели колёсами возы с песком, сыпалась земля. Погрязая в глине, люди катили тачки, трамбовали. Кипела бешеная работа. Все верили: не поспеешь в срок — конец. За сутки насыпь удлинили ещё саженей на двести. До островка оставалось ещё столько же, с небольшим гаком. И тут работу остановили. Начали забивать в дно колья с ровно срезанным верхом.

Только сейчас ожила Магдалина. Приказала позвать Христа. Вместо него пришёл цыган Симон Канонит, сказал, что Христос, Фома, Иуда и ещё несколько человек ловят на дороге беженцев и заворачивают их в Крицкое урочище, где собрался уже кое-какой народ: остатки разбитых сторожевых отрядов из маленьких городков, вооружённые вольные мужики, мелкая шляхта... Магдалина ахнула, узнав, сколько была без сознания.

— Да ты понимаешь, что они Анею из монастыря увезли?!

— Анею? Поздно. Попали в такую кулагу, что будем ли ещё живы. Останемся на земле — найдёт. А нет, так и Анея, и все прочие будут нам без надобности.

...Христос и взаправду тем временем перехватывал беглецов. Наскрёб немного людей. Гонцы с озера оповещали, что дело идёт, но до конца ещё довольно далеко. Гонцы с татарской стороны упреждали, что Марлора идёт, что он близко, что часть конников, во главе с Селимом, хан отделил и послал на Волхов: гнать скот для котлов, коней для подмены и жечь дорогой сёла, городки и крепости. Христос, услыхав об этом, так ругаться начал, что гонец от уважения только головой крутил... Затем Христос сел и думал несколько минут. После кликнул распорядителя, мрачно сказал:

— Скорей забивайте колья. Не успеваем... Потому ты, гонец, скачи к Марлоре, неси ему, вот, горсть земли.

— Ты что? — побелел гонец. — Землёй кланяться?!

— Лучше пригоршней, чем всей, да ещё с твоей шкурою в придачу. Скажи, что воеводы разбежались, что попы молятся, что не имеют они права говорить, что сам Бог здесь... Скажи: пусть возьмёт сорок человек и ждёт меня на Княжеском кургане. Скажи: я возьму тридцать воинов. Слово даю.

— Да нас двадцать восемь, — заметил начальник стражи.

— Со мной Фома и Иуда... И я приду к нему. Будем говорить. А войска наши пусть будут далеко за нашими спинами. На треть дня дороги. Ну, давай.

Гонец пустил белого вскачь.

Глава 32

МЯСО ПО-ТАТАРСКИ, ИЛИ ПОДСТАВЬ ДРУГУЮ ЩЕКУ

Если же вождь, сюзерен твой, потребует от тебя, вассала, чтоб ты шёл в сечу, скакал на турнир или просто зарезался — иди, скачи, зарежься, ибо сердце властелина в руке Божьей, и если ты сделаешь то, что потребуется, то сделаешь это не только для властелина, но и для Бога своего, милой Родины своей.

В другой раз я хотел подтереть зад кошкой, но она оцарапала мне оба полушария.Ф. Рабле.

Курган, за столетия утоптанный до каменной твёрдости, зарос пушистой полынью и войлочным собачником, весь усыпан был синими звёздами цикория и уставлен могучими ратниками — кустами чертополоха, что топорщили свои стальные копья и высоко возносили малиновые шапки.

Очень прямой, несмотря на возраст, он высоко-высоко вздымался над ровным, почти безлесным, огромным полем среди чащоб. Куда ни глянешь — гладь. Только очень далеко, на самом горизонте, дымно синели бесконечные пущи.

— Якши, — сказал Марлора. — Простор. Коням есть где пастись, глазу есть куда глядеть. Мы подумаем. Может, в следующий раз придём и останемся здесь. Тогда мы заставим вас вырубить леса, эту мерзость, где некуда глядеть, где легко прятаться трусливым.