Рижский редут - Далия Трускиновская

Народу в погребке набралось превеликое множество, в том числе и военных. Служба службой, но если есть место, где наливают, служивый проберется туда хоть сквозь замочную скважину. Поэтому я и не очень обеспокоился, когда рядом со мной сел казак в синем чекмене, а другой – напротив. Я продолжал черкать пером по своему плану улиц и погребов. Один лишь он и был освещен огарком.

– Ну, Морозка! – услышал я. – Ну, злодей! Своих не признает!

Я подпрыгнул.

Да, это были Артамон и Сурок, переряженные казаками. И они хохотали так, что я перепугался – человек в здравом уме так реготать не может.

Наконец они объяснили мне положение дел.

Они оборудовали базу на Даленхольме, командовали устройством причалов, размещением палаток и свели дружбу с пехотными и артиллерийскими офицерами, что держали укрепление близ усадьбы Лефиз-оф-Менаров. Когда было получено послание от Бессмертного, родственнички мои уже знали, как можно попасть в Рижскую крепость в кратчайший срок.

По правому берегу реки странствовали казацкие разъезды-бекеты по шесть человек, чтобы поднять тревогу в случае попыток неприятеля форсировать Двину. С этими казаками военное население Даленхольма передавало донесения в Ригу – довольно было переплыть на лодке реку в известное время. Сурок первый сообразил, что у казаков непременно есть поблизости заводные лошади, и вступил в переговоры. Артамон же поделился неприкосновенными запасами из своего походного кофра, то есть хорошей водкой. В итоге им ссудили не только двух низкорослых, но быстроногих коньков, но и чекмени, и шаровары, и шапки, и даже сабли, разве что бороды не одолжили. Более того, Артамон и Сурок запаслись и конвертом с печатями, в котором содержалось донесение. Казаки охотно доверили его морским офицерам, сказав:

– Ну, слава Богу, нам же хлопот меньше.

Обеспокоенные моим призывом родственники дождались закатной поры, по-казацки сунули пистолеты за пояс и пустились в путь. До Риги было около десяти верст – ничтожное расстояние для выносливой казацкой лошадки. Прибыв в крепость, они пренахально проехали через весь город к Цитадели, сбыли с рук донесение, а потом отправились искать погребок на Швимштрассе. Бессмертный в записке своей кратко описал, где меня следует искать, они и отыскали.

Я посоветовал им взять на ужин сладкий и сытный пивной суп, но их души жаждали жирных поджаристых сосисок с капустой, не менее жирной копченой камбалы – правду сказать, просто тающей во рту, – и свиных ребрышек. Все это сразу было подано.

– Нам повезло, – сказал Сурок. – Боялись, тут нам хозяин скажет, что ты в ином месте, назовет адрес – а каково ночью в этом хитросплетении нужную улицу искать?

– Да он вообще и не хотел говорить. Насилу мы сообразили назвать имя Бессмертного. Он всплеснул ручками и, восклицая хвалу герру Бессмертному, сопроводил нас в этот мрачный угол, – добавил Артамон. – Ну, кайся, чего ты еще натворил?

– Но смотри, у нас одна только ночь, чтобы помочь тебе, утром мы должны быть на Даленхольме, – напомнил Сурок. – Так мы и с казаками уговорились, что утром коней вернем. Ну так что стряслось?

– Две беды, братцы… – я подумал и поправился: – Полторы.

– Любопытно!

И я объяснил, что сходить на Песочную улицу за вещами Натали – это полбеды, а вот совершить налет на ювелирово жилище и отнять драгоценности – это уже настоящая полновесная беда. В итоге, полторы.

Веселое настроение моих родственников как корова языком слизнула. Они прекрасно понимали мое положение: взял драгоценностей на немыслимую сумму и не могу их вернуть. Да еще у женщины! Это было по нашему разумению хуже обвинений в убийствах.

– Нет, штурмом брать дом опасно, – сказал Сурок. – В такое время твой Штейнфельд непременно запасся оружием, а, статочно, оружие у него было всегда. Надо его выманить, а как?

– Подослать кого с предложением купить товар? – спросил Артамон. – Так нам же нужно, чтобы он с перепугу сразу выложил драгоценности Натали! Значит, все же придется навестить…

– И переодевшись, чтобы он не догадался… – тут Сурок задумался. – Если вспомнить, что мы уже переодеты…

– За чем же дело стало? – спросил мой буйный дядюшка, в мыслях своих уже сжимающий огромными ручищами ювелирову глотку.

– Да если мы потребуем только эти драгоценности, он сразу поймет, что мы для Морозки стараемся! – объяснил Сурок. – Как бы хуже не вышло!

– Поймет, не поймет… главное, мы отдадим их наконец Натали! – воскликнул Артамон. – А потом семь бед – один ответ!

– За вооруженный налет по головке не погладят, – напомнил Сурок. – Могут и разжаловать. Вот что, нам надо захватить заложника. И потребовать такой выкуп, чтобы он волей-неволей сам додумался этими драгоценностями расплатиться. Или равноценными.

– Так и сказать: никаких денег, а одни золотые побрякушки? – уточнил Артамон. – Разумно! А кого захватывать-то? Морозка, за кого он готов заплатить?

– За жену, – подумав, сказал я. – За детишек…

И сам устыдился – да кто ж мы такие, чтобы детишек в плен захватывать?

Та же мысль пришла в головы Артамону и Сурку.

– Безвыходных положений не бывает, их быть просто не должно, – помолчав, произнес Артамон. – Есть какой-то способ разоблачить ювелира! Господь свидетель, есть!

– Да, – согласился Сурок. – Если госпожа Филимонова попросит аудиенции у фон Эссена и расскажет, как нагло ее обокрал ювелир. Если фон Эссен вызовет к себе частного пристава Вейде, и Натали в его присутствии составит опись драгоценностей. Если впридачу вмешается ее столичная родня.

Все это было невозможно.

– Значит, нужно всеми силами удерживать ее в Риге, – сказал Артамон. – Я уж не знаю… Морозка, ты ведь меня понимаешь… Исхитрись!..

Разумеется, я понял, на что намекал мой блудный дядюшка.

– Увы и ах, Артошка. Приехать-то она приехала, но не в мои объятия, а потому, что разозлилась на мужа, – объяснил я. – Объятия ей как раз не нужны. Она даже пообещала мне, что, когда мы поженимся, будем жить в соответствии с «Наставлениями женатому духовенству». А коли ему верить, муж с женой должны главным образом за ручки держаться, а спать врозь…

– Это она просто обязана так говорить! – воскликнул Сурок. – Из благопристойности! Где ты встречал даму из высшего света, которая так бы сразу и призналась, что она-де большая охотница?..

– А что, Сурок, не возьмешься ли ты за дело? – предложил Артамон. – Вы с детства знакомы, даже в каком-то родстве, как все мы, грешные…

“Ты что за чушь несешь? – спросил я в растерянности.

– Чушь-то чушь, а как иначе сделать, чтобы она пожелала хоть ненадолго остаться в Риге и не требовала назад своих драгоценностей?